И во вторую их встречу Виола ни капли не походила на монстра. Сидя на противоположном конце стола, она приветливо улыбалась, а Гретхен старательно отводила взгляд от уродливого глубокого пореза на запястье девочки. «Заточка, — предупредил ее Шонесси за минуту до того, как она зашла в допросную комнату. — Самопальная». Можно подумать, при виде кровавой раны Гретхен расчувствуется, будто кисейная барышня, и позволит Виоле манипулировать собой. Не на ту напали. — Мой папа до сих пор меня не навестил, — с места в карьер взяла Виола. — И не говори, что тебе неинтересно почему! — И почему, как ты считаешь, папа тебя не навестил? — спросила Гретхен, отдавая себе отчет в том, что пляшет под Виолину дудку, тем самым провоцируя девчонку на дальнейшую ложь и заставляя Шонесси, скрытого за серебристым зеркалом Гезелла, лезть на стены из-за ее дилетантских методов ведения допроса. Но что поделать — ее распирало от любопытства. Как на то и рассчитывала Виола. Губы девочки робко дрогнули, изогнулись и вдруг расплылись в неестественно светлой и широкой улыбке. Изумительная попытка сохранить хорошую мину при плохой игре. Браво, Виола! — Думаю, он… он меня ненавидит… — И поэтому не навещает? Стрельнув глазами в Гретхен, Виола поникла, сгорбилась и уткнулась взглядом под ноги. Затем вяло пожала плечами. Гретхен чуть не расхохоталась. — Ради кого ты тут выкаблучиваешься? В театральном изумлении Гретхен огляделась, ища незамеченных ею зрителей. — Я… — Виола быстро-быстро заморгала, словно смахивая с ресниц набежавшие слезы. — Я знаю… Знаю, что обо мне говорят! — Что ты — угробившая мать психопатка, — безо всякой пощады отрезала Гретхен, упиваясь воображаемой картиной, как Шонесси при ее словах с досадой хлопает медвежьей лапой по лбу. Неуловимая тень скользнула по лицу Виолы. — Зато ты веришь в мою невиновность, — нараспев протянула она, завязывая с актерством. — И обещала никому об этом не говорить. — Нашла кому верить, — пренебрежительно отмахнулась Гретхен. Виола напряглась, выпрямила спину, покосилась на двустороннее зеркало и уперлась взглядом в Гретхен. Девочка героически подавляла свои чувства, но пока чувства брали над ней верх. — Итак, ты стремишься убедить всех, что зарезала маму, — размышляя вслух, произнесла Гретхен. В их первую встречу Виола ясно дала понять, что жаждет внимания публики. Но только ли его? Гретхен задумчиво склонила голову. — Ты никого не выгораживаешь: на искреннюю привязанность ты не способна. — Как грубо. — Но почему ты молчишь? — повысила голос Гретхен, не надеясь, однако, получить ответ. — Ты же самовлюбленная, как павлин, ты всегда хочешь быть в центре внимания. — Ага, в точку. — Допустим, тебя подкупили… Но у меня в голове не укладывается, чем можно соблазнить девчонку тринадцати лет, к тому же отъявленную психопатку, чтобы она взяла на себя убийство! — Шантаж? — подсказала Виола, с азартом включаясь в предложенную Гретхен игру. Навалившись на стол, она восторженно приоткрыла рот, словно они с Гретхен обсуждали телесериал, а не перипетии ее личной жизни. — Но что может быть страшнее тюрьмы? — возразила Гретхен. — Любой шантаж меркнет перед тюремной камерой. Виола выпятила губки, рассеянно подергала их и шлепнула ладонью о столешницу. — Тогда сногсшибательная афера. Уже теплее. Гретхен непременно обмозговала бы эту идею, если бы эту идею ей не подкинула Виола. Несмотря на тяжесть висевшего на ней преступления, Виола в канун восемнадцатилетия вполне могла выйти на свободу. И согнуть в бараний рог того, чью тайну все эти годы хранила. — Слишком много неизвестных, — отмела ее доводы Гретхен. Все это выдумка от начала и до конца. Станет Виола делиться с ней далеко идущими планами! Вдруг губы девочки предательски искривились и раздвинулись в самодовольной ухмылке, а глаза… глаза засветились от счастья — счастья, что Гретхен, та самая неподдающаяся на уловки Гретхен, ей не поверила. Гретхен оторопела — похоже, она, как и ее предшественники, ненароком угодила в расставленную Виолой ловушку. Иначе с чего бы девчонке торжествовать? Неужели все-таки «сногсшибательная афера»? Но кого именно Виола мечтает прижать к ногтю? Ради кого прикрывает убийцу? Ответ напрашивался сам собой — ради отца, Рида Кента. — Тебя огорчает невнимание папы? — спросила Гретхен, безо всяких объяснений резко меняя тему. На миг Виола растерялась. Неловко качнулась, будто танцовщица, споткнувшаяся на середине танца, потому что музыка внезапно оборвалась, и недоверчиво прищурилась. — Огорчает. Я по нему скучаю. Сухо, манерно, нарочито ходульно. Всем видом показывая, что она больше не играет в детские игры и настроена очень серьезно. — И что бы ты ему сказала, если бы он пришел? Тишина затопила комнату. Под буравящим взглядом Виолы Гретхен размышляла: намеренно ли девочка тянет время, нагнетая атмосферу, или просто раскидывает мозгами в поисках достойного ответа? Виола умна, но победа, одержанная минутой ранее, наверняка вскружила ей голову. Еще немного — и язык у нее точно развяжется, и она брякнет что-нибудь, не подумав. Гретхен так и подмывало присвоить себе незаслуженные лавры и заявить, что допущенная ею недавно ошибка была вовсе не ошибкой, а искусным маневром. В конце концов, разговорить психопатку, раздразнив ее тщеславие и задурив мозги мнимой победой, — изящный и умелый ход. — Я сказала бы ему «спасибо», — оскалилась Виола, обнажив острые, как волчьи клыки, передние зубы. — Спасибо, что убил маму? — уточнила Гретхен. — Ага, значит, ты и вправду веришь, что я ее не убивала? — Виола слегка нагнула голову. — Итак, чем папа заслужил твою благодарность? — Тем, что не убил их, — сверкнула глазами Виола, надеясь поставить Гретхен в тупик. «Их»… — Твоих братьев? — мгновенно предположила Гретхен. — М-да, — утвердительно буркнула Виола. — Папуля вечно беспокоился о всяких глупостях. Зачем мне их убивать? Живые они намного забавнее. — О чем же тогда ему следовало беспокоиться? — спросила Гретхен, понимая, что вот-вот сдастся на волю девчонки, словно на волю волн, и поплывет, как по течению, к бездонному морю, где и утонет, если не остережется и не переведет разговор в нужное ей русло. — Он хотел бросить меня, знаешь ли. Навсегда, — игнорируя ее вопрос, пожаловалась Виола. — Но мамуля никогда бы ему этого не позволила. — Бросить тебя и твоих братьев? Виола расхохоталась хрипло и лающе, как человек, непривыкший смеяться. — Папуля ни за что не бросил бы их. Ради них он пошел бы на все. Например, разом решил бы все проблемы, убив Клэр и кинув за решетку Виолу. Но у Рида Кента было алиби, и алиби твердое. Уже в который раз Гретхен задумалась над семейными отношениями Кентов. Если верить Виоле, Рид Кент надеялся забрать мальчиков и удрать, оставив Клэр с дочерью. По мнению самой Гретхен, Клэр обманывала мужа, крутя роман с Декланом. А по уверениям Пенни Лангфорд, паре требовался семейный психолог. Кроме того, по словам той же Пенни, в конце жизни Клэр намекала на интрижку, которую завел ее муж. Что, если Эйнсли, взвесив все за и против, предложила брату выход из сложившейся ситуации? Но как со всем этим связана Лена? И Тесс? Вряд ли ее братец путался с Клэр Кент по чистой случайности. Вдруг что-то щелкнуло в мозгу Гретхен, и из глубин ее подсознания всплыла долго дремавшая там мысль. Браслет! Браслет, измазанный кровью. Единственное свидетельство произошедшего с Тесс Мерфи несчастья. Улика, которую, согласно Лениному аудиофайлу, Рид Кент, в духе серийных маньяков, хранил на чердаке в качестве сувенира. Но как этим браслетом завладела Клэр? Что погнало ее на чердак, заставило перевернуть его вверх дном и обнаружить столь ужасающую находку? И если браслет — действительно доказательство нераскрытого преступления, почему Рид не спрятал его понадежнее? Кроме того, не стоило забывать и о пятнах крови двадцатилетней давности. И Лена, и Деклан, судя по их возгласам, увидели на браслете кровь, а не засохшую грязь. А значит, на светлом плетеном ремешке — любимой фенечке молодежи в годы юности Гретхен (почему, собственно, она и представляла браслет именно таким) пятна крови были вполне различимы. Возможно, догадка Гретхен верна. Возможно, Тесс Мерфи не погибла тем летом, когда сбежала из дома. Но кто знает, дожила ли она до наших дней, чтобы поделиться секретами… — А твоя мама тоже пошла бы ради тебя на все?