Они въехали в Бикон-Хилл, и Маркони впервые за всю дорогу выглянула в окно и тихонько присвистнула при виде грандиозного особняка Кентов. — Поставишь Кента в известность о смерти Лены? — без обиняков спросила она. — Не дождешься, — буркнула Гретхен, пряча ликующую улыбку. — Сама поставишь. Происходящее доставляло ей истинное наслаждение, но она не осмеливалась выказывать радость: чего доброго, эмпат Маркони придет от нее в ужас — слишком мало времени прошло после смерти Лены, чтобы веселиться. Маркони, к ее чести, не возмутилась, спокойно пожала плечами и вылезла из машины. — Сказать ему что-то особенное? — Решай сама. Не вынуждай меня учить тебя, как надо работать, — хмыкнула Гретхен ей в спину, выбираясь из «Порше». Маркони показала ей средний палец, сжала руку в кулак, поднялась по ступеням роскошной лестницы и постучала. Дверь распахнулась. Гретхен сразу узнала Рида Кента — его цифровое изображение месяцами не сходило с телевизионных экранов, однако оно и в подметки не годилось оригиналу. Писаный красавец, настоящая кинозвезда. Это признала даже Гретхен, а угодить ей было ох как не просто. Она слишком высоко поднимала планку, требуя, чтобы красота — и в природе, и в людях, и в ней самой — отвечала идеальному канону золотого сечения. В случае с Ридом Кентом придраться ей было не к чему: этот гармонично сложенный, мускулистый и сухощавый блондин с голубыми глазами и короткой стрижкой, чудесный Адонис с геометрически точными, словно вылепленными чертами лица не только притягивал к себе взгляды, но и соответствовал всем современным стандартам мужчины-мечты. Он не просто очаровывал, он пленял, обладая тем редкостным магнетизмом, который Гретхен частенько подмечала у собратьев-социопатов. — Чем могу служить? Маркони поспешно сунула ему под нос значок. — Рид Кент? Я детектив Лорен Маркони из Бостонского полицейского управления. А это доктор Гретхен Уайт, консультант по расследуемому нами делу. — Какому делу? Делу моей дочери? Смятение, встревоженность — все как положено. Волнение и легкая напряженность. Пока еще легкая. Если Рид и актерствует, то за подобное лицедейство заслуживает «Оскара». — Можно войти? — спросила Маркони и по привычке всех копов протиснулась в прихожую, не дожидаясь разрешения. Рид механически отступил, пропуская ее, и через пару секунд все трое очутились в доме. Рид закрыл дверь. Ловко Маркони это провернула, шик-блеск. — Может, э-э… — Рид зажмурился, стряхивая оцепенение. — Может, выпьете что-нибудь? Принести вам воды? — Нет, спасибо, — отмахнулась Маркони, проходя в гостиную и увлекая за собой Гретхен и Рида. Настоящий детектив, Маркони мгновенно взяла ситуацию в свои руки, но так деликатно, что никто этого не заметил: — Мистер Кент, полагаю, вам лучше присесть. — Что случилось? — Рид подобрался. Его настороженный взгляд заметался между Маркони и Гретхен. — Моя дочь? Что с ней? С каким удовольствием Гретхен покопалась бы в душе этого мужчины, залезла бы ему в мозг, проанализировала, ничего не упустив, его чувства. Действительно ли его заботит судьба Виолы? Прикидывается ли он нежным отцом или его инстинктивная родительская любовь к дочери и вправду перевешивает приязнь к погибшей жене? Но если так, почему он не назвал Виолу по имени? Почему ограничился «моей дочерью»? Пытается таким образом не дать волю эмоциям и отстраниться, прибегая к классической стратегии, которую Гретхен наблюдала у серийных убийц так же часто, как и у их жертв? И чего он ждет от Маркони? Какие трагические вести, по его мнению, она способна ему принести? Что Виола умудрилась покончить с собой? Или зарезать сокамерницу? Неужели после тринадцати лет, проведенных под одной крышей с Виолой, он не был готов к такому повороту событий? — С вашей дочерью все хорошо, — успокоила Рида Маркони, перенимая его манеру вести разговор и не упоминать имени монстра. «Наверное, — подумала Гретхен, — Маркони подпала под его несравненное обаяние и теперь подсознательно копирует его поведение, избегая произносить имя Виолы. Типичное поведение для эмпата». — И все же прошу вас, мистер Кент, сядьте. Рид нервно зашагал по комнате. — Скажите мне, что произошло! Маркони стрельнула глазами в Гретхен и на одном дыхании выложила горькую правду: — Этим утром Лена Букер найдена мертвой в своей квартире. Люди по-разному реагируют на известия о катастрофах. Кто-то взрывается, мельтешит руками, дико вращает глазами и сыпет проклятиями. А кто-то замыкается и уходит в себя. Замирает. Рид, со всей очевидностью, относился к последней категории. С той поры как он впустил их в дом, он ни секунды не стоял на месте: бродил по дорожке, проторенной на гладком, блестящем паркете, стискивал кулаки, всплескивал руками, щипал переносицу, похлопывал ладонями по бедрам. Но стоило ему услышать о смерти Лены — и он заледенел. Рид пытался сохранить хладнокровие и невозмутимость, но его нарочитая сдержанность и бесстрастность подсказали Гретхен, что он раздавлен и потрясен. — Найдена мертвой? — переспросил он хорошо поставленным голосом, неоднократно слышанным Гретхен в телеинтервью. Только теперь этот голос звучал суше и строже. — Что с ней случилось? «А Маркони молодец, верно построила фразу», — в который раз невольно восхитилась детективом Гретхен. Неужели им удалось ошарашить Рида, заинтриговать его и даже… даже испугать? Гретхен впилась ногтями в ладонь. Как же ей хотелось содрать с Рида эту наносную картинную оболочку, вывернуть наизнанку его мерзкую, прогнившую плоть. — Передозировка, — ответила Маркони после долгой многозначительной паузы. Рид облегченно вздохнул. — Я… Какое несчастье… И все-таки… — Он покосился на них. — Разве это в порядке вещей, чтобы полиция информировала клиентов Лены о ее смерти? — Вы являлись ее единственным клиентом, — встряла Гретхен. Рид уставился на нее немигающим взглядом, но она не шелохнулась. Гретхен всегда выигрывала состязания в «гляделки». Не испытывая ни малейшего стеснения от возникавшей между людьми неуютной и волнующей близости, она никогда не отводила глаза первой. Как она и предвидела, Рид потупился и взъерошил волосы. — И?.. — И нам не хотелось, чтобы вы услышали об этом из новостей, — мягко сказала Маркони. Сущая вроде галиматья, но Маркони произнесла ее таким непререкаемым тоном, что стало ясно: возражать ей бессмысленно. По крайней мере тому, кто соблюдает навязываемые светским обществом правила приличия. А Рид Кент их, по-видимому, соблюдал. Он кивнул и, погрузившись в собственные мысли, задумчиво посмотрел в сторону. Маркони переглянулась с Гретхен, и та кивком указала на дверь. На сегодня хватит. Рид, словно в тумане, проводил их к выходу, с натянутой улыбкой взял визитку Маркони и пожелал им доброго дня. На тротуаре Маркони и Гретхен замедлили шаг и как по команде обернулись. — Получила, чего добивалась? — поинтересовалась Маркони. — А то, — хмыкнула Гретхен, донельзя довольная. — Теперь ясно, почему Лена ввязалась в это дело. Маркони качнулась на каблуках. «Сбита с панталыку», — отметила про себя Гретхен. — Чего? — выпалила детектив и тут же поправилась, вспомнив отвращение, питаемое Гретхен к этому слову. — То есть почему? На третьем этаже колыхнулась занавеска, но Гретхен не разглядела, кто подсматривал за ними, прячась за кружевным тюлем. — Потому что Рид Кент был влюблен в Лену, — с непоколебимой уверенностью произнесла она. Нет, не зря она потратила столько времени на фильмы, сериалы и интервью, что снимались для утоления аппетитов прожорливой зрительской аудитории. Они научили ее разбираться в сложном хитросплетении чувств и эмоций, которые она сама никогда не испытывала. Показали ей, как выглядит скорбь по ушедшему в небытие любимому человеку. — И теперь нам осталось выяснить самое интересное. — И что же? Гретхен рысью припустила к машине: — Была ли влюблена в него Лена. 8. Рид. За месяц до гибели Клэр… Бостонцы с тугими кошельками предпочитали держаться вместе. Наверное, предполагал Рид, по всей Америке дела обстояли так же, просто в Бостоне более тщательно соблюдали правила игры.