Глава 46. Нет, совесть дороже Кремля! Шайба открыл глаза и попытался сфокусировать зрение. Пробуждение давалось нелегко – никак не получалось полностью осознать, что происходит вокруг, болела голова, и во рту так пересохло, что казалось, язык залили цементом и он теперь никогда уже не сдвинется с места. В конце концов Шайбе с большим трудом удалось осознать реальность, и окружающая картинка стала более осмысленной. Но нисколечки не радостной. Шайба помнил, что засыпал на топчане в строительном модуле, а сейчас он проснулся в какой-то небольшой комнате без окон, с одной дверью и тусклой лампочкой на потолке. Правда, лежал он на таком же топчане, без одеяла и подушки, на тонком матрасе. Рядом стоял ещё топчан, и, повернув голову, Шайба увидел спящего Кощея. Решив рассмотреть комнату полностью, Шайба попытался приподняться и сесть, но удалось это не сразу, так как руки, оказалось, что-то держало, и он не мог на них опереться. Кое-как, со второй попытки, Шайба приподнялся и присел. Закружилась голова, и Шайба закрыл глаза, чтобы не упасть. Немного посидел с закрытыми глазами, справляясь с головокружением и тошнотой, наконец, счёл, что глаза можно открыть. Точно так же он себя чувствовал несколько лет назад в одном городе в гостинице, когда они с Кощеем познакомились с двумя весёлыми девчонками и пригласили их в гости, в свой номер. Девчонки оказались клофелинщицами, и друзья тогда чуть не сдохли от не в меру добавленного в водку клофелина. А когда окончательно очухались, увидели, что их обокрали. Правда, через два часа местная братва всё вернула с извинениями, но неприятный осадок остался. «Так, блядей, вроде, не было, – тяжело, как в тумане, соображал Шайба, – так какого хрена тут творится?» Руки, аккуратно связанные между собой так, чтобы максимально препятствовать движениям, но, в то же время, и так, чтобы кровь поступала в конечности, давали представление о том, что здесь постарался человек понимающий. Кроме того, само средство связывания чем-то походило на наручники, но выполнено из пластика, похоже, достаточно прочного. Поднявшись, Шайба обнаружил третий топчан, на котором лежал Миша. Вся обстановка комнаты, в особенности металлическая дверь с окошечком, говорила о том, что находятся они в «гостях» у государства, а если быть точным, то в камере, что подтверждали стандартный унитаз и раковина в углу. Шайба встал и, пошатываясь, побрёл к раковине. Включил воду и сначала напился невкусной и тёплой воды, после чего засунул голову под кран и долго лил на неё воду. Почувствовав, что хоть немного приходит в себя, Шайба выключил воду, дошёл до топчана и сел. Потом посмотрел на лежащего Кощея. Тот, вроде, дышал, но был бледен и сильно вспотел. Шайба приподнял на нем футболку – повязка на ране была свежей. Хоть это радовало. Но вывод следовал один – их каким-то образом вычислили и захватили, предварительно усыпив. Видимо, кто-то сдал. И Шайба почти на сто процентов был уверен, что это работа девушки Оли. Ей он с самого начала не доверял, слишком уж всё неправильно было. В углу, на третьем топчане, начал просыпаться Миша. Только он попытался сразу вскочить, а потому, не удержавшись из-за пут на руках и ногах, свалился на пол с ужасным грохотом, после чего начал с чувством материться. Шайба подошёл к нему и, в меру своих возможностей, помог подняться. После того как Миша сел на топчан, он повторил то же самое, что до этого делал Шайба – посидел, раскачиваясь, потом дошёл до раковины, проделал водные процедуры и вернулся назад, всё ещё раскачиваясь. – Где мы, уважаемый? – слабым голосом спросил Миша у Шайбы. – Где, где. В тюрьме, – беззлобно ответил Шайба. – Ты лучше Кощея осмотри, а то он до сих пор в отключке. Миша осмотрел Кощея и сказал: – Он так же, как и был. Поправляется. Только ему, похоже, что-то вкололи да рану обработали. – Как гуманно, мать их! – Шайба понимал, что положение у них не самое лучшее, но, тем не менее, был благодарен неведомым докторам за заботу о друге. Миша только собрался ещё что-то спросить, как за дверью послышался шум. Потом приоткрылось окошечко, а за ним и дверь, и в камеру зашёл высокий лысый мужик в хорошем костюме с абсолютно начальничьим выражением на лице. Он внимательно осмотрел камеру, сидевших друзей, а потом присел на топчан Кощея и грустным голосом сказал: – Вот что, соловьи-разбойники, я долго распространяться не буду. Я генерал-лейтенант Майоров, и я здесь самый крутой, усекли? У вас есть возможность себе помочь, мне помочь, всей стране помочь, в конце концов. Но делать это надо быстро, времени нет. Вопросы? – Начальник, ты вот что, за советскую власть нас не агитируй, говори коротко, чего хочешь. И объясни, по какому праву нас сюда приволокли. Я – депутат, между прочим! – Шайба, как мог, дерзил, хотя ему и было очень любопытно, что тут сейчас происходило, ибо происходящее было насквозь неправильным. В нормальной ситуации до них никогда бы не снизошёл целый генерал, занимался бы ими какой-нибудь капитанишка, чай, не велики шишки. Поэтому он и позволил себе вести себя нагло. – Ты мне не хами, молод ещё, депутат. Дел за тобой столько, что на сто лет можешь сесть. Поэтому молчи и слушай меня внимательно. Суть вот в чём – буду с вами откровенен – случилось несколько ужасных вещей, в части которых виноват я сам. И я хотел бы исправить хотя бы то, что в моих силах. Но для этого мне нужна ваша помощь, своим людям я это приказать не могу. Вы монастырь помните? Шайба коротко кивнул. – Так вот, видимо, там и сидит один из тех, кто дёргает за ниточки, и у него, кстати, сейчас находятся ваши друзья, Люда с Сергеем. Тихо, тихо, я ещё не договорил. Человек этот, на мой взгляд, очень опасен – его надо взять и обезвредить, но тихо, без шума. Привезти сюда я его не смогу, привлечь никого из своих тоже, это опасно. Ну что, готовы помочь друзьям? – Друзьям помочь всегда готовы, но вам, господин генерал, веры нет. Чего это вы, вдруг так поменялись? Сутки за нами гонялись, стреляли, а теперь вот… Тут что-то не так… – в глубине души Шайба, почему-то, генералу верил, но хотел, чтобы тот рассеял его сомнения. – Слушай, ты, сосунок! – на секунду генерал вспылил, но потом успокоился. – Я перед тобой отчитываться не намерен. Почему я поменял своё мнение – тому были причины, и объяснять это долго. Если вы согласны, то сейчас вас оденут подобающе, дадут оружие, даже вернут телефоны. И я поеду с вами, один, без подстраховки, то есть, я вам верю. И вы мне верьте. Шайба минуту подумал. На провокацию не похоже, слишком сложно. Видимо, генерал действительно говорит правду, поскольку всё остальное не имеет смысла. – Ладно, коли так, то поехали. Только пусть будет такая машина, чтобы мы Кощея могли с собой прихватить, мне будет спокойнее. И ещё – дайте хоть чего-нибудь сожрать, а то ведь так и не поели ни разу. Через полчаса они уже ехали в микроавтобусе, выделенном генералом. Как он и сказал, их было всего трое, не считая Кощея, положенного на заднее сиденье, и одели их в такие же костюмы, как были одеты те, с кем они воевали возле монастыря. Миша, на удивление, был абсолютно спокоен, только что-то шептал про себя, видимо, молился Аллаху. – Так, слушайте меня внимательно. Вы, по сценарию, мои бойцы, приехали конвоировать пленных. Как только нам их отдадут, мы должны будем обездвижить этого человека и обезвредить тех, кто будет рядом. Наверное, их не будет много. У каждого из нас будет по маленькому шприцу-тюбику, вот такому, – генерал показал, какому именно. – Учтите, калечить и убивать нельзя – это всё-таки монастырь. Потом вы берёте епископа, а я вывожу ваших друзей. – Как, генерал, мы должны будем похитить епископа? – Миша удивлённо переглянулся с Шайбой. – А разве я не сказал, что он епископ? Тебя что, это волнует? Не муллу же. Да вы не переживайте, он такой же Божий слуга, как я воспитатель детского сада. В крайнем случае, потом извинимся. Вы сами подумайте, ведь ваши друзья зачем-то же туда пришли, и вы утром не случайно там оказались. Да, забыл сказать. Вон там лежат специальные шлемы, наденьте их и включите кнопки. – Генерал, а откуда вы знаете, что наши друзья там? – Шайба вдруг понял, что генерал не говорил о происхождении своей осведомлённости. – А мне епископ позвонил и предложил их забрать. Сказал, что они ему ни к чему, – Майоров достал телефон и сделал вызов. – Штаевский? Слушай внимательно. От Белого дома отъезжай – диспозиция поменялась. Выдвигайся к ЦКБ и смотри там в оба. Головой отвечаешь за Президента. Да, и если тебе на глаза, вдруг, попадётся кто-то из той компании, за которой ты всю ночь гонялся, ну, изобретатели эти, так вот, ты их не трогай, даже помоги – это друзья. Подробнее объясню потом. И будь предельно внимателен и ко всему готов, чувствую я, что там что-то готовится. Выполняй. Когда доехали до монастыря, были уже сумерки. Генерал позвонил заранее, и теперь их встречал монах – с виду обычный слуга Божий. – Пожалуйста, за мной. Владыка ждёт вас. Они спустились по лестнице и прошли в подвал. В зале навстречу им вышел епископ, перекрестил их и сказал: – Благослови вас Господь. Очень хорошо, генерал, что вы так быстро приехали, а то я начал беспокоиться. Представляете – первый раз за мою бытность здесь к нам злоумышленники проникли, не побоялись гнева Господня. Хорошо ещё, что братия у нас среагировала быстро – скрутили супостатов. А то, не дай Бог, повредили бы храм или ещё что худого сотворили бы. – Разберёмся, – коротко сказал генерал. – Где они? – А в одной из келий, здесь. Я и монаха для охраны приставил, – епископ говорил так елейно, что Майоров на минуту засомневался, тот ли это человек, с которым он уже два раза днём разговаривал. Всей группой они прошли узким коридором до отдаленной кельи, у двери которой стоял другой монах. Увидев его, Шайба напрягся: это был один из тех, кто встречался ему в Томилино, а потом участвовал в утренней схватке. Но у Шайбы оказалось преимущество – его лицо было почти скрыто надетым по настоянию генерала шлемом, поэтому он не опасался быть узнанным. Они с Мишей встали так, чтобы оказаться рядом с монахами, а генерал встал рядом с епископом. Когда открыли дверь и они увидели своих друзей сидящими на полу и связанными, генерал сильно закашлялся. В этот же момент, как и было условлено, все они воткнули шприцы в свои жертвы. Оба монаха повалились почти мгновенно, а вот епископ остался стоять. Более того, он мгновенно отшатнулся, потом вскинул руки вверх и прокричал: – Салая ла са лар! Над ними грохнуло и сверкнула яркая вспышка. Генерал, Миша и Шайба на какое-то время ослепли и оглохли, а когда пришли в себя, то епископа уже не было. – Вот, гадёныш, ушёл! – расстроился генерал. – Ну, ничего, найдем злодея. Хватайте своих друзей – и на выход, срочно. Миша и Шайба подлетели к Люде с Сергеем, развязали их и, крикнув, что все объяснения потом, потащили к выходу. На удивление, никто им не мешал, и они без помех достигли автомобиля. – Ну, я ещё разворошу это осиное гнездо, – сказал генерал и стал садиться за руль. Но не сел, а, сначала побледнев, а затем захрипев, схватился за грудь и начал оседать на асфальт. – Снайпер! – закричал Шайба. – Миша, хватай генерала, а я – за руль, уходим! Миша при помощи всё ещё ничего не понимающего Сергея затащил генерала в машину, Шайба прыгнул за руль, и машина, дико завизжав проворачивающимися колёсами, буквально взлетела и понеслась по улице. Глава 47. Кому нужен кредит? На город опускались сумерки. Нет, было ещё светло, в кронах деревьев сквозил солнечный свет, отчего они казались позолоченными, но уже наступал тот миг, когда проявляется граница перехода к темноте, хотя, конечно, в таком городе, как Москва, настоящей темноты не бывает вовсе. Здесь всегда есть искусственный свет, порождение человеческого гения, и этот свет настолько извращает образы генетической памяти, что чудовища из темноты пещер и лесов давно поменялись местами с чудовищами-людьми, прячущимися в полутёмных уголках ночных улиц. Люди, живущие в городах, особенно в мегаполисах, давно уже не замечают, под каким постоянным давлением со стороны созданной ими же цивилизации они находятся. Они не замечают ни несмолкающего ни на минуту городского шума, ни искусственного света, а главное – чудовищных по своей силе потоков информации, на девяносто процентов абсолютно не нужной и даже вредной человеку. Смешно, но, когда городской житель выбирается подальше на природу, ему, по большей части, становится неуютно, он теряет уверенность в себе и начинает эту самую природу ненавидеть, бояться её, несмотря на то, что когда-то его предки сами были природой, её неотделимой частицей. И безумие заключается в том, что такие вот городские жители и рождают концепцию борьбы с природой, защиты от неё, повелевания ею, хотя человек, как любой биологический вид, по сути своей, должен жить в гармонии с породившей его средой. Власть над природой – это власть над собственной матерью, и, чем больше мы стремимся к такой власти, тем в больших чудовищ превращаемся. Противоестественное сочетание генетической памяти, подсознания, заполненного множеством комплексов, и сознания, перегруженного ненужной ему информацией, приводит людей к стрессам, выражающимся в шизофренической невозможности осмыслить свою жизнь в соответствии с Божьим предопределением. Вот такие невесёлые философские мысли посетили сейчас Сашу, смотревшего из окна электромобиля на деревья, окружавшие центральную больницу. Руслан сидел рядом, грустно улыбаясь своим мыслям. – Руслан, простите, но я давно хочу вас спросить, вот вы ведь тоже были одним из участников проекта и ваше предложение, мягко говоря, конечно, на мой, сугубый взгляд, более чем спорно. Ну, то есть, я хочу сказать, что оно где-то способствует превращению людей в роботов, не так ли? – Саше было неловко, что он пытается выразить своё несогласие с идей такого замечательного человека. – Вы про идентификаторы личности? К сожалению, на их введение или неведение мы повлиять не в силах – они уже повсеместно вводятся, особенно в тех странах, где внутренняя общественная дисциплина всегда была на высоте. И если это будут идентификаторы не такого типа, как предлагаем мы, то есть, могущие функционировать отдельно от человека, то они будут намного хуже, людям просто начнут вживлять чипы, да что там, уже начали. Поэтому мы просто вынуждены принести жертву, точнее, пока притвориться, что поддерживаем эту гадость. Но это продуманный гамбит. – Да? А что же взамен? – А взамен мы получаем систему, позволяющую полностью отказаться от необходимости множества банков, от влияния ссудного процента на экономику и от внешнего финансового воздействия. Таким образом, мы сможем перестроить экономику, внутрисоциальные отношения и улучшить жизнь людей. Слово «перестроить» не надо в данном контексте считать ругательным. – Не понял? Ведь без банков не будет денег, а без денег не сможет работать экономика. Я вот сам пользуюсь услугами банка, пару раз брал кредиты, это очень удобно, – Саша был совсем не согласен с Русланом, он считал банковский кредит двигателем прогресса, институтом развития бизнеса. – Саша, вы извините, но мне придётся прочесть вам маленькую лекцию по экономике. Готовы выслушать? – Руслан иронично посмотрел на Сашу, понимая, что обычно люди плохо воспринимают навязываемые им знания. – Ну что ж, валяйте, делать пока всё равно нечего, – великодушно согласился Александр. – Приступим. Итак, сама идея банковского дела получила широкое распространение в Европе после того, как началось перемещение больших масс людей в результате крестовых походов. Там, в основном, подвизались рыцарские ордена, евреи-ювелиры и ломбардцы. Ну, как вы знаете из истории, постепенно рыцарские ордена переродились в масонские, а с падением феодализма они, уже не скрываясь, стали заниматься банковской деятельностью, сросшись с ювелирными домами. Впрочем, именно евреи и были почти настоящим руководством масонских лож, да и сейчас ими остаются. Это в официальной истории тамплиеров разгромили, на самом деле они просто очистили свои ряды от большого количества ненужных бестолковых романтиков, прибрав к рукам, заодно, их богатства. И, фактически, на протяжении нескольких веков только евреи и развивали банковское, а заодно и кредитное дело. – Простите, Руслан, что вас перебиваю, но вот что мне непонятно – откуда евреи взяли столько денег на раскрутку, говоря современным языком, и кто обучал их финансовых специалистов? – Саша с некоторой долей скептицизма относился ко всевозможным обсуждениям в обществе «еврейского вопроса и жидомасонского заговора». – Саша, это тема отдельной, очень длительной беседы, уходящей своей историей в период становления иудаизма и первых книг Ветхого завета, а я пытаюсь сейчас ответить на ваш первый вопрос. Так, чтобы коротко, – нашлись силы, которые их организовали, обучили и помогли развиться. Но это было за три тысячи лет до момента начала раскрутки. Так что подготовить необходимые ресурсы время у них было. Но суть не в этом – сам по себе ростовщический банковский процент приводит к тому, что общество, которое им активно пользуется, постепенно переходит в состояние постоянно накапливающегося долга, который через какое-то время становится неоплатным. То есть, все богатства и ресурсы, включая и человеческие, переходят в собственность тех, кто выдаёт кредиты, и при этом неважно, какой они национальности или к какой мафии принадлежат. – Нет, тут что-то не так. Я вот брал в кредит две машины, отдавал деньги, и никому ничего не остался должен. И спокойно на этих машинах катался, – пока Саша никак не мог согласиться с Русланом. – Ах, Саша, вам просто повезло, что вы так легко отделались. Вспомните кризис – какой урон понесла экономика всех стран из-за того, что люди в отдельности и государства в целом набрались, казалось бы, дешёвых кредитов? До сих пор многие сидят в такой яме, что ещё очень не скоро из неё выберутся. А спаслись только те страны, правительства и народы которых приняли систему государственного регулирования экономики, буквально жёсткое планирование, и опустили кредитный процент фактически до нуля. Например, такая страна, как Китай, гораздо меньше пострадала от кризиса, потому что у них и до кризиса действовала фактически нулевая процентная ставка по кредитам. Если бы ещё их экономика не была ориентирована, в основном, на США, то Китая кризис не коснулся бы вовсе. Тут всё очень просто, я объясню на доступном примере. Представим, на какой-то момент времени, все деньги, которые существуют в стране – и реальные, в виде монет и банкнот, и виртуальные, в виде цифр в компьютере, в виде большого круглого торта. И предположим, что есть какое-то количество людей, претендующих на этот торт. Мы разделим его на части, чтобы досталось всем, то есть – у меня есть кусок, у тебя кусок, у него кусок и так далее. Пусть даже куски будут неравными, но достанется всем, свободных кусков не будет. И вот, через какое-то время ты начинаешь думать, что, если бы у тебя кусок был побольше, ты смог бы его поменять на что-нибудь нужное тебе или накормить ещё и своих друзей. А у меня, так получилось, как бы само по себе, кусок куда больше, чем у тебя. Ты приходишь ко мне и просишь у меня кусочек – у меня ведь много, мне одному не съесть. А я говорю: «Не вопрос, я дам тебе часть своего куска, но через какое-то время ты вернёшь мне такой же и ещё небольшую, десятую, например, часть сверху. А чтобы я был спокоен, ты на время отдашь мне свою рубашку, а то вдруг ты мне его не вернёшь?» Ты мне говоришь: «А как же я, мне-то будет холодно и неуютно без рубашки?» Я отвечаю: «Ну что ты, я же не зверь, ты её пока сам носи, но давай подпишем документ, что рубашку я тоже дал тебе поносить на время, пока ты не вернёшь мне торт с процентами. Вернёшь – и рубашка опять твоя». «Хорошо», – говоришь ты, и мы бьём по рукам. Приходит время, и ты должен вернуть мне взятое. Но оно уже съедено. Хорошо, если ты просто съел данный тебе кусок, а свой оставил про запас. Тогда ты возвращаешь мне свой кусок, и если он покрывает взятый тобой и набежавшие проценты, то всё хорошо. Для меня. А ты остался без своего куска или хотя бы без большей его части. А если твоего куска не хватило или ты и твои друзья съели оба? А ты ведь должен мне его вернуть? Торт есть ещё у твоих соседей, и вернуть долг мне ты можешь, только забрав у них кусок. То есть, не будет торта ни у тебя, ни у твоих соседей, а будет только у меня. Или, в противном случае, я заберу твою рубашку, а получить новую ты сможешь, только обменяв на торт, которого у тебя нет, – Руслан так образно расписывал торт, что у Саши даже слюнки потекли. – Понимаете, Саша, возврат долга с процентами возможен только в том случае, если возвращающий сам у кого-то забрал эти проценты. Неважно, в каком виде: в виде повышения цены на свой товар или услугу или в виде снижения оплаты своим работникам. То есть, при отдаче процента по банковскому кредиту банк богатеет, а кто-то обязательно беднеет. А чтобы этого не происходило, тот, кто печатает деньги, постоянно добавляет их в оборот. Так, шаг за шагом, растут цены на товары или услуги, что и приводит к инфляции. Но инфляция терпима, пока не превышает уровня роста энергетического потенциала, и компенсируется новыми деньгами, выпущенными, как раз, под рост энергопотенциала. Но стоит только вынуть деньги из оборота, и всё – компенсирующий фактор пропадает, людям просто нечем становится платить. В том числе и за кредиты. Надо обязательно упомянуть ещё одну деталь. Мы с вами рассмотрели только тот случай, когда мировая экономика пользуется лишь реальными деньгами, обеспеченными энергией, товарами или возможностью их производства. Но в реальном мире такого уже давным-давно нет, основная часть существующих финансовых ресурсов – это виртуальные деньги, созданные в виде компьютерных нулей и ничем не обеспеченные. Ни товаром, ни золотом, ни сырьём, ни энергией. Это просто мыльный пузырь, который лопается даже от самого деликатного прикосновения к нему. Но пузыри не растут сами по себе – их заботливо выращивают определённые люди, давая им шириться и развиваться, создавая видимость их могущества и блеска. А когда люди на планете начинают верить в реальность этих мыльных миражей и, ничего не опасаясь, обменивать на их виртуальный блеск свои вполне материальные богатства, тогда приходит время просто проткнуть надутые пузыри. И начинается кризис, который приводит к разорению огромное количество людей, компаний и государств, загоняя их в состояние рабской зависимости. Так уже несколько раз было в истории. Руслан на минуту остановился, внимательно оглядел проходящую мимо компанию, а потом продолжил: – Бороться с пузырями можно только одним способом – отказавшись от их создания. Никаких спекуляций, никаких игр на бирже с ожиданиями, фьючерсами, опционами и прочей, малопонятной нормальному человеку, мутью. Никаких ростовщических процентов. Только ответственное, на правильно выбранной платформе, регулирование экономики, с тем чтобы избегать перекосов и кризисов перепроизводства между отраслями. Полный отказ от экономики, построенной на продаже энергетического сырья. Государство только тогда сильно и устойчиво, когда производит достаточное количество энергии, а не продаёт сырьё для её производства. – Подождите, Руслан, как же тогда основной принцип саморегулирования свободного рынка? – Вспомните, Саша, из Булгакова: «Чтобы управлять, нужен план». Вспомнили? Невозможно чем-то управлять и идти к какой-то цели, если не знаешь принципов управления, не имеешь плана их реализации и не представляешь конечной цели своего управления. Это как лететь на самолёте, не зная точки приземления и условий полёта. Обязательно грохнешься. Так и с экономикой. Свободный рынок – это всего лишь один из инструментов, строго ограниченный в своём использовании. А для нормального управления нужен план, вектор, который свяжет и сбалансирует все средства управления. Главное, чтобы теоретическая база была правильной. Изложить вам основные принципы? Есть такая строгая и изящная математическая модель, которая называется Системой уравнений межотраслевого баланса… – Стоп, стоп, стоп, – умоляюще воскликнул Саша. – Простите, Руслан, но я не готов сейчас воспринимать строгие математические модели, хоть убейте меня. Вы мне лучше вот что скажите: а как же дух частного предпринимательства, как же «мани мэйкс мани»? – Всё просто. Вы точно не готовы к восприятию модели? Ладно, попробуем обойтись и так, – Руслан ещё раз оглядел улицу. – Пусть деньги делают деньги, а точнее, пусть товар, услуга или энергия создают дополнительный товар, услугу или энергию. Но только в соответствии с рекомендациями.