— Иди-ка сюда… — она подалась к нему даже быстрее, чем Игорь успел ей это предложить. Уперлась коленкой в его бедро, схватила за галстук, потянула к себе. Нет, вот нравилось ей нарываться, а! Ведь знала же, что подобное поведение провоцирует его на большую бесцеремонность. Как нарочно доводила его до грани, заставляя двигаться резче, будто обостряя в нем голодного, безжалостного хищника. Будто сейчас Игорь имел намерение отказаться от этого вот предложения. Ага, сейчас. Размечталась, крошка, тебя же хочется драть и драть, и если бы жизненные перипетии не требовали заниматься чем-то кроме секса — ей-богу, Игорь бы свой член из Даши вытаскивал только для смены презерватива. Вот и сейчас, сгреб в охапку, усадил на стол, впился в нежные губы, пытаясь распробовать каждую нотку их восхитительного ежевичного вкуса. И как же чертовски он на себя злился, что раньше с ней он позволял себе: как медлить и лишать себя ее, вот этой вот упоительной женщины, так и торопиться, и не давать себе распробовать ее так глубоко, как она того была достойна. У Игоря никогда не было настолько вкусных женщин. И уж он за это мог поручиться, а звездочек на его фюзеляже было столько, что не было даже видно, какого цвета был фюзеляж, собственно, до нанесения на него этих самых звездочек. И нет, у Игоря не было вопроса, типа «Что же в Даше было такого?», он вообще вопрос подобного рода не задавал. В адрес этой конкретной девушки это было практически оскорбление. Просто — она такая была одна. Уникальная. Такая пьянящая, что восемь часов рабочего дня без нее становились сущим адом, и Игорь за две недели их совместной жизни уже не раз сорвался на то, чтобы добраться до теплого податливого сладкого Дашиного тела в обед или вопреки регламенту — в рабочее время. Нужен был отпуск, просто гибельно необходим — вместе с Дашей, где-нибудь на белом песке Сейшел. Игорь бы не помелочился, купил бы под это дело какой-нибудь не очень большой остров с хорошей виллой, но сволочь-лучший друг требовал дождаться хотя бы конца строительного сезона. При этом сам Печник уже вострил лыжи на Бали. У него в крови, кажется, было тоже слишком много переработок и недотраха. Он, конечно, примолк, когда об отпуске заикнулся Игорь, но было ясно, что долго Печорский свой отпуск откладывать не будет. Ленка ждать не очень-то любила. А после их заезда не грех будет и самому послать все к черту. Тем более что три года отпуск не брал, не хотелось вроде как… Иной раз Венецкий подозревал, что дело было совсем не в том, что отдыха не хотелось, а в том, что не хотелось на долгие две недели терять из виду изящную Дашину фигурку. Особенно в этих мыслях Венецкий утверждался после того, как сама госпожа ведущий архитектор бессовестно пользовалась своим правом на законный отдых. И сразу по ее исчезновению как-то поводов для раздражения становилось больше. И проектанты на глазах теряли сообразительность, и дизайнер начинал бесить еще сильнее, чем обычно… А в голове роились всякие мысли о том, где там сейчас Дарья, и с кем… Но это было в прошлом, сейчас-то, сейчас — она от него уже никуда не денется, сейчас никто не помешает прожарить ее на прокаленном белом песке сейшельского пляжа. Если объективно, то сейчас никто Игорю не помешает отжарить Дашу даже на его собственном рабочем столе. Более того, даже сам факт того, что кабинет не заперт, никак не мешал. Лишь добавлял остроты движениям. Тем более что, в принципе, в четверг, за час до конца рабочего дня, который ко всему прочему был не приемным, — шансов на неожиданное вторжение почти не было. Тем более что вообще-то Игорь лишь десять минут как вернулся с объекта, и его так-то не очень-то и ждали сегодня его подчиненные. Дашу он вызвал сам. Надеялся, что и она соскучилась по нему не меньше, чем он по ней за эти семь часов по раздельности друг от друга. И так оно и вышло… И все было просто, с начала и до конца — расстегнуть ее блузку на пять пуговок сверху — уткнуться носом в высокую красивую шею, захлебнуться от жара, вызванного близостью этой женщины, нырнуть лицом ниже, прижаться губами к ложбинке между грудей. Эта дурочка недавно вывезла, что, мол, грудь у нее маленькая. А она была идеальная. Так и ложилась в ладонь. А эти острые, светлые, такие чувствительные сосочки, сладкие, как вишни… Один другого нежнее, вкуснее, заманчивей. Игорю смертельно нравилось, вот как сейчас, касаться их языком, легко, будто бы он слизывал с мороженого самый верхний, мягкий слой. И нравилось, как Даша всякий раз от этих прикосновений тоненько попискивала, хватая воздух ртом. Такая чувственная, такая хрупкая, как фея. И ее хотелось целовать больше, нежнее, не упуская ни единого клочка кожи. — Хочешь меня, Дарья? — шепнул Игорь в ее слегка раскрытые губы, наслаждаясь всем ее видом — распаленной, раскрасневшейся, уже слега встрепанной, с затуманенными от желания глазами. Да — знал, что хочет. Но хотел услышать от нее лично. — Тебя — всегда! Она всегда выбивала страйк. Вот этим вот жарким шепотом и неумолимым желанием, объектом которого был сам Венецкий. С одной стороны, у него никогда не было с этим проблем, собственно, всех, кого он в своей жизни имел — он имел только при наличии желания с «той стороны», но сейчас дело было совершенно другое. Ее желание казалось великим даром. И от него не хотелось отказываться, раз получив. И даже уже много раз спустя (очень много раз — за эти две-то недели в одном пентхаусе) — все равно ее было мало. И вот сейчас — за очередной страйк, Даша была достойна награды — того, чтобы задрав ее юбку еще выше, Игорь не только раздвинул ей ноги, но и сам опустился на колени. Игорь вообще-то осознавал, насколько глубоко он влип, по тому лишь, как он о Даше в последнее время думал. Особенно сейчас, когда прижимался губами к чувствительной коже на внутренней стороне бедра девушки и предвкушал тот момент, когда скользнет выше. Вообще-то Игорь обожал все ее тело, каждый его уголочек. И мягкую гладкую кожу на мягком животике, на вкус нежную как лепестки пиона. Даже самые невинные точки — вроде кожи на ее запястье, целуя которые Игорю казалось, что он касается кончиком языка розовых лепестков и вдыхает терпкий аромат свежей мяты. Но особенно он любил пробовать на вкус ее желание, каждую нотку ее настоящей, терпкой, страстной, забирающейся пальцами в волосы, задыхающейся от наслаждения — и каждый стон, каждый стон был его победой. Она с ним забывалась. Забывала про собственный панцирь, позволяла себе быть настоящей. И Вяземского со всеми его предупреждениями нужно было сразу послать. Если он был рогоносцем — то обобщать всех женщин под одну гребенку с одной изменницей точно не стоило. Нет, все… От нетерпения сводило уже все тело. Хотелось уже скорее засадить, а уж сейчас Игорь в подобных вещах себе мог не отказывать. Даша была его женщиной. От первого и до последнего звука, и плевать, что было вчера и что будет завтра. — Что будешь делать, если нас застукают? — шепнул Игорь, мимолетом касаясь губ Даши своими — еще солоноватыми, еще хранящими ее вкус. — Попрошу не мешать, — выдохнула девушка, слезая со стола и облокачиваясь на него. Да, так действительно было удобнее. Кажется, сейчас ей было плевать уже и на репутацию. Ох, дурища. «Ты — мое безумие, Венецкий». Эта фраза врезалась в самое сердце. Потому что на самом деле это было очень точное описание и отношения Игоря к самой Даше. Безумие. Бесконтрольное, яростное, которое совершенно никак не получалось усмирить. Когда не удавалось достучаться до самого себя, урезонить какими-то морально-этическими нормами, донести уже, наконец, до озабоченного мозга, что вообще-то вот так, прямо на рабочем месте — это вообще-то не очень-то красиво, за такое Игорь сам своих подчиненных уволил бы к чертовой матери. Впрочем, кто мог уволить его? Андрей? Ну, вообще-то не мог, у них там все довольно сложно было с совладельческими договоренностями. А даже если бы Печник и мог Игоря уволить, то… Нет, не стал бы. Даже самого Зануду, дотошного до тошноты, на работе регулярно срывало — у Ленки, мол, были слишком шикарные ноги… И вообще-то это было нормально. Андрея Венецкий прекрасно понимал. В конце концов, у него и Игоря рабочий день мог и до полуночи затянуться, так что, по идее, нормированность мешала нормальной интимной жизни. Поэтому — плевать. Прилично — неприлично… Да какая к черту разница, даже если кто-то что и подумает, это будет его проблема — потому что услышь Игорь, что кто-то распускает про Дарью сплетни — прикопал бы. Впрочем, сейчас думать об этом не получалось почти, получилось только раскатать по члену тонкую резиновую пленку и двинуть Дашу ближе к себе, насаживая ее на собственную плоть. — Ох, Дашка… Невыносимо сладкая, жаркая, тесная… Вкусная настолько, что от нее было невозможно оторваться. Игорь сжимал пальцами кожу на ее бедрах, рискуя наоставлять ей синяков. И плевать, что на столе не так уж и удобно на самом деле. Главное, что даже сейчас — Игорь выжимал из нее тихие всхлипы удовольствия. Хотя вообще-то она вовсю прикусывала собственные пальцы, чтобы не палиться. И чем думал, когда ее избегал, а? Не хотел портить? Ну, да, знал, что вот так вот и будет — что вот ее будет брать, где приспичит, вот только сейчас вовсе и не казалось, что он ее портит, пусть даже и нагибая ее у собственного рабочего стола. И все хорошо, удивительно хорошо, и путь до обоюдного оргазма в кои-то веки не кажется таким рутинным. — Мне кажется, я тебе скоро надоем, — тихо выдыхает Даша, когда, уже одернув юбку и застегнув каждую пуговичку на блузке, сидит на краешке стола и слегка болтает ногами, кажется — нервничает. Смешная. Он за несколько дней из-за нее перетряхнул собственную жизнь, чудом сам не утопился, вылавливая Дашу из реки, едва не расплевался с отцом — тот был не рад, что наследничка снова понесло не по "ровне", а она думает, что может ему надоесть. При том, что вообще-то он хотел ее уже даже не один год и никак не мог выбросить из головы, вопреки всем своим женам, любовницам и прочей личной жизни. — Ничего себе ты размечталась, — Игорь едва не рассмеялся, — мы только твои вещи распаковали, а ты собралась мне уже надоесть? Кстати, часть вещей все-таки не разобрали. Где та замечательная голубенькая коробочка, которую я самолично снимал с твоих антресолей? — Не понимаю, о чем ты, — она, разумеется, врет. И врать она умеет лучше, но сейчас больше лукавит — смущенная этим вопросом. Игорь, разумеется, знал, что в той коробке. Слишком уж Даша не хотела ее оставлять — и слишком настаивала, что достанет ее сама. Не удержался. Сунул нос. Ну, если не хотела, чтобы он знал — нужно было прятать свои игрушки в сейф. Хотя зачем бы? — Иди сюда, — он произнес это второй раз за этот час и потянул Дашу к себе на колени. Уткнулся губами в плечико, прикрыл глаза, тихонько выдыхая. Еще бы в голове что-то кроме нее помещалось, блин… — Крошка, тебе вообще-то не нужно меня стесняться. И не нужно думать, что ты можешь мне надоесть, — мягко шепнул Игорь. — Почему, сама скажешь? Даша качнула головой. — Потому что ты моя, — усмехнулся Игорь. — И даже будь у тебя двадцать вибраторов, а не десять, — моей ты быть не перестанешь. Поняла? Глава 31 И все-таки было подозрение, что либо я дала кому-то в небесной канцелярии взятку борзыми щенками, либо они попросту очень сквозь пальцы следили за грешками смертных людишек. Потому что уже которое мое утро начиналось, как в горячо любимых мной романтических мелодрамах. Сначала секс, такой горячий, такой потрясающий, что после него я даже с чистой совестью переводила дух, а потом приходилось отбиваться от обкурившегося Игоря, который категорически увлекался и притаскивал мне в постель завтрак. Нет, я в принципе не могла себе представить Венецкого у плиты — ну все-таки бизнесмен, большой начальник, сын мультимиллионера — и сам миллионер, но он, оказывается, готовил очень приличный омлетик. С выпечкой Игорь, правда, жульничал — заказывал ее у какой-то домохозяйки, зарабатывавшей на домашней выпечке с доставкой. Мне было жаль того мальчика-курьера, что привозил Игорю в семь утра то маффины, то эклеры, то круассаны. Кофе Венецкий варил сам. Хотя сам признавал, что у меня это получалось лучше, чем у него или у его кофе-машины. Вообще-то у нас было соревнование — кто раньше проснется. Но Венецкий бессовестно жульничал, то и дело отключая на моем телефоне будильник. А на его тихую мелодию я практически не реагировала. Так что сегодня мне опять повезло проснуться проигравшей. Игорь уже нависал надо мной и целовал меня в шею, причем уже минут десять, наверное, и спросонья мне показалось, что я попала под дождь и это дождевые капли холодят мне кожу. — Соня-засоня, просыпайся, — шептал Венецкий между теми поцелуями. Интересно, я отбивалась? А то я могла и локтем спросонья пихнуть, а как-то, когда Венецкий решил, что разбудить меня ночью по одной только причине его эрекции хорошая идея, — обложила его вычурной трехэтажной нецензурной конструкцией. А вот не надо было таскать меня по объектам, Игорь Вячеславович. Он тогда впечатлился и смеялся — по лукавым серым глазищам это было видно, хоть он и ничего не озвучивал вслух, чтобы не испортить своими шутками накаляющийся момент. А я — а я тогда долго «извинялась». Качественно так извинялась, воздавая должное его эрекции. — М-м-м, — промычала я, старательно притворяясь куда более сонной, чем я была на самом деле. Я знала, что он сделает дальше, и я уже этого хотела. И он-таки сделал. Скользнул губами вниз, выцеловывая от ключиц и до пупка тонкую теплую дорожку, сжимая горячими ладонями обе груди сразу. Не я одна находила, что оральные ласки — отличное начало для утра. Игорь так меня «будил» уже не в первый раз. Боже, что у него был за язык… Сладкий, быстрый, горячий и какой-то невозможный. Нет, правда… Иногда мне казалось, что у человека просто не может быть такого подвижного и длинного языка, а потом оказывалось — что мне казалось, и у этого вечно раскаленного чудовища вполне себе был. Или тут длина не имела значения? Нет, все-таки один многоопытный ходок стоил в постели пятнадцати девственников. У меня в голове с трудом помещались, а он меня мог поиметь одним лишь только языком — до того хорошо представлял, что и как делать, чтобы заставить меня умолять его о пощаде. Можно было хоть на слоган писать: «Быстро, страстно, эффективно — заставлю вас мечтать только о мужских членах». — Игорь… — А? Голос мягкий, вкрадчивый, а сам Венецкий — неторопливый, неспешный как удав. Будто знал, что я от него никуда не денусь. Правильно знал, увы, мне. Еще как бы — если вдруг он все-таки меня бросит, — удержаться и выносить ему мозг звонками. Я могла пережить потерю любого придурка, с которым мне довелось переспать — но не Венецкого. Который, кстати, в категорию придурков не попадал. — Сегодня ужин у моих родителей, — напомнил Игорь, когда я уже, как греческая богиня, завернушись в простыню, завтракала, полулежа в кровати. Это я даже запила кофе, потому что… Ну, потому что! Нет, мать Игоря оказалась довольно добродушной, очень изящной женщиной, всем своим видом дававшая определение слова «элегантность». А вот отец… Вячеслав Игоревич на меня смотрел с разочарованием. Ну, да, я была не дочкой олигархов. — Может, не стоит? — Может, — Игорь улыбнулся, натягивая футболку. — Но зря ты паришься. Отца я просто уже, кажется, задолбал. В конце концов, ты — третья моя женщина, с которой я его знакомлю. И ни одного наследника я ему не натворил, вот этим мой отец действительно разочарован. Я ничего говорить не стала. Я просто поглядела Венецкому в глаза, и Игорь, кажется, все понял. По-крайней мере — потянулся ко мне, оставляя на губах теплый поцелуй. Правильно. Я помню, что ты ходок, и я тебя не променяю ни на одного однолюба, но как же хочется тебя покусать, когда речь заходит о количестве твоих женщин… Вот прям так, чтобы ты совершенно потерял над собой контроль, позабыл бы других баб как сон и трахал только меня. — Между прочим, ты вьешь из меня веревки, — шепнул он, отрываясь от моего рта. — Ты не ведьма часом, а, Дарья? — У меня встречный вопрос, ты в эти круассаны, часом, приворотное зелье не подмешиваешь? — фыркнула я. — Если да, то может, ты выберешь какой-нибудь менее калорийный продукт для этой цели? А то меня безбожно разнесет. — Вообще-то это стратегический замысел, — откликнулся Игорь. — Будешь бегать со мной вместе? И забей на свой стэп в честь этого. — А ты вынесешь, если у тебя от личного пространства вообще ничего не останется? Нет, серьезно. То ли Венецкий сошел с ума, то ли мир, но… Мы практически все время вне работы проводили вместе. И если не трахались, то ходили на всякие разные спектакли и выставки, где-то ужинали, ходили, блин, выбирать мне трусы и платьишко, я даже могла усесться читать и вытянуть ноги к Игорю на колени. А еще мы могли достать голубую коробочку из шкафа, закрыть глаза и вытащить оттуда еще не опробованный вибратор… Но это к вопросу того, что довольно часто, находясь вместе, мы все-таки трахались так, что в кои-то веки я могла на работе пройти мимо кабинета Игоря и не потянуться в сумку за игрушкой. Ну, да, все-таки теперь у меня был он сам — и если это был обкуренный сон, то я от него просыпаться не хотела в таком случае. Но все-таки — психолухи всего мира настаивали на личном времени, личном пространстве и все такое. А тут я вроде как и не оставляла Игорю времени отдельно от себя. Да — я нервничала. Да — он мне сказал, что я зря переживаю, что надоем ему. Да — мы жили вместе уже целый месяц, но это же обычно безумно мало… Может, конечно, он сейчас успокоится и перебесится, как же не хочется его заколебать своим присутствием рядом. Я даже бегала на стэп-аэробику, чтобы у него было время отдохнуть от меня — и вот на тебе — забей на свой стэп. — Если ты хотела отмазаться, то вышло плохо, давай еще, — усмехнулся Игорь. — Если мне будет нужно личное пространство — оно у меня будет, уж поверь. А мне очень нравится, когда ты рядом есть. Можно сказать, мне этого всю жизнь не хватало. Так что можешь готовить на завтра форму. Сегодня не потащу, раз уж ты уже поела… И ушел бегать. Все, решение принято, директива выдана к исполнению. Дарья Андреевна, вам осталось только отдать честь и побежать трусцой выполнять партийное задание… Про нимфоманию я ему сказала практически сразу. Просто потому, что это был вопрос из разряда принципиальных и неизменных. Игорь меня выслушал, пожал плечами. — Вообще, я не заметил каких-то проблем с переизбытком твоего либидо, — заметил он тогда, улыбаясь, — но если ты считаешь, что это может быть проблемой — хорошо. Проходи обследование, я оплачу. И все — а ведь я сказала совсем не для этого «я оплачу». Просто хотела предупредить, с кем он связывается. А знаете, что сказал врач в результате? Врач смотрела на результаты моих анализов и в голос смеялась. — Господи, двадцать первый век, а мужики свои проблемы с потенцией именуют исключительно нимфоманией своих женщин, — качала головой сексолог Марина Юрьевна, а я в уме переводила стрелки про потенцию в адрес Ника, — Дарья, не морочьте себе голову, все у вас в порядке по анализам, вы — нормальная сексуально активная женщина. Ну, может, разве что весомые проблемы с самооценкой себя, как женщины, но это точно не нимфомания. Много она понимала. А мне, может, в радость было именовать себя нимфоманкой.