– Боюсь, у меня нет ответа на ваш вопрос, – призналась Пайн. – Сожалею о том, что вы оказались в таком положении. – Однако я знаю, что у меня будет крыша над головой и еда три раза в день. Просто при этом буду сидеть вся в слюнях, – с горечью добавила она. – Вот тебе и золотые годы, – сказала Пайн. – Не обязательно будет так уж плохо, – со вздохом сказала старая женщина. – Большинство моих друзей оказались в домах престарелых, которыми управляет государство. Я их навещала. Вот там действительно плохо. – Поверю вам на слово… Послушайте, а вы не знаете, жив ли Ито? – Ничего определенного сказать не могу. Однажды он просто исчез. Причем довольно давно. – В конце восьмидесятых? – сразу спросила Этли. – Именно тогда похитили мою сестру. – Нет, не настолько давно, – последовал неожиданный ответ. – Если подумать, это случилось где-то около Одиннадцатого сентября или годом позже, но больше я ничего не помню. – А что говорила Иви? – Я не знаю, – женщина покачала головой. – Всякий раз, когда я о нем заговаривала, она меняла тему. – Иными словами, она не знает, жив он или нет? – Во всяком случае, мне никогда не говорила. Но то, что он так внезапно исчез? Он оставил брешь в ее сердце величиной с тоннель Линкольна[6]. Я никогда не могла этого понять. Временами мне казалось, что Бруно восстал из могилы и убил его, потому что таким уж он был. Пайн поблагодарила женщину и пошла обратно к машине, потом позвонила Блюм и попросила ее взять такси и встретиться с ней в доме престарелых. – Соседка сказала, что пять лет назад Иви уже не могла за собой ухаживать. Возможно, с тех пор ее состояние ухудшилось. – Ну мы можем попытаться, – ответила Блюм. «Девиз всей моей жизни», – подумала Пайн, когда шла к машине. Глава 6 – Все это время меня мучил один вопрос, – сказала Этли, когда встретила Блюм возле дома престарелых. – Интересно, какой именно? – спросила Блюм. – Как Ито узнал, что моя мать являлась агентом под прикрытием и работала на правительство? Она никогда не давала показаний в суде. Ее личность хранилась в тайне. – И мы узнали, что до того, как вы с сестрой перебрались в Андерсонвилл, на вас совершались покушения, хотя вы находились в программе защиты свидетелей, – сказала Блюм. Эту программу вела служба маршалов США. – И как те люди о них узнали? – спросила Пайн. – Думаешь, что те, кто за этим стоял, каким-то образом довели информацию до Ито или его брата Бруно? В то время он был еще жив, пусть и находился в тюрьме. – Да, эти две вещи могли быть связаны между собой, – сказала Этли. Дом престарелых построили в шестидесятые по архитектурной моде тех времен, с использованием кучи цемента. Плоская крыша и старые кондиционеры на проржавевшей кровле. Они вошли внутрь, где пахло плесенью, а мебель и настенные покрытия были старыми и изношенными. Пайн видела пожилых людей, медленно двигавшихся по коридорам в креслах-колясках или при помощи ходунков. Заведение выглядело сравнительно чистым и аккуратным, но язык не повернулся бы назвать его «радостным». Пайн показала документы и значок секретарше, и та отвела их в кабинет заведующей. – А в чем, собственно, дело? – спросила женщина лет тридцати, одетая в белый халат. На столе стояли остатки ланча, кабинет был маленьким и неряшливым. – Мы всего лишь хотим задать миссис Винченцо несколько вопросов, связанных с расследованием, которое проводим в данный момент, – начала Пайн. – А разве для этого не нужен ордер на обыск или еще что-то? – спросила женщина, которая не стала называть свое имя, но на бейджике было написано «Салли». – Только не в том случае, когда речь идет о добровольной беседе, Салли, – ответила Пайн. – Мы ничего не ищем. Просто задаем вопросы. Нас интересует муж миссис Винченцо. – Я даже не знала, что у нее есть муж. Ее навещает только бывшая соседка. – Именно она и рассказала мне, что миссис Винченцо живет здесь с тех пор, как не может за собой ухаживать. Салли покачала головой. – Бедные старики забывают принимать лекарство, падают, ломают бедра, пытаются водить машину, оставляют включенной плиту на всю ночь… Все та же старая история. – Значит, мы можем с ней поговорить? – Я не уверена, что это имеет смысл. Она в отделении памяти. – Отделении памяти? – переспросила Пайн. – Ей поставили диагноз «слабоумие». – Я сожалею, но раз уж мы здесь, почему бы нам не попробовать? Это важно. – Ну, наверное, хуже не станет… Возможно, бедняжке даже будет приятно увидеть новых людей. Она повела их по коридору к двойным дверям, на которых красным карандашом было написано «Стационар памяти». Провела картой по считывающему устройству, щелкнул замок, и дверь открылась. Они подошли к следующей двери, и Салли постучала. – Миссис Винченцо? – протяжно пропела она. – Иви? К вам посетители. Дверь распахнулась, и они вошли в комнату. Иви Винченцо сидела в постели и безмятежно смотрела на них. Она была одета в розовую пижаму, вьющиеся волосы скрывал розовый шарф. Многие предметы в комнате также были розовыми. – Ей нравится розовый цвет, – сказала Салли. – Он ее успокаивает. – Я и сама люблю розовое, – призналась Блюм. – Вернусь через некоторое время, – сказала Салли. – Если возникнут проблемы, нажмите на красную кнопку над кроватью. Она ушла, а Пайн и Блюм подошли поближе к кровати. Этли села на стул, ее помощница осталась стоять рядом. Винченцо посмотрела на Пайн. – Мы знакомы, юная леди? – спросила она приятным голосом. – Нет, но я знаю вашу соседку. Она любит заниматься рукоделием и называет вас Иви. Та ничего не ответила – ее глаза начали закрываться. – Она живет в доме слева, – с надеждой проговорила Пайн. Женщина открыла глаза, но никак не отреагировала на ее слова. – Вам нравится, когда к вам приходят гости? – спросила Блюм. – Думаю, мне бы нравилось. С людьми так приятно беседовать! – Я… я вас не знаю, верно? Пайн посмотрела на Блюм. – Нет, но мы решили сегодня вас навестить. – У меня… ко мне редко приходят, – медленно проговорила Иви Винченцо. – Ваша соседка рассказала нам, что вы живете здесь. Иви явно разочарованно покачала головой. – Старая женщина, – пробормотала она.