— Если окна были бы закрыты, то, может, вы никому и не помешали бы, — выдала Валентина, смотря в белёсо-голубое, абсолютно безоблачное небо и жмурясь от ярких золотистых солнечных лучей. — Да-а-а, — протянул он и также устремил взгляд в небо, тщетно пытаясь увидеть то же, что рассматривала там Валя. Гоша перевёл взгляд на девушку и заметил грязную полосу на её руке, отчего Валька, уловив его взор, смутилась и принялась интенсивно оттирать грязь. — А я даже имени твоего не знаю, — как бы между делом сказал Гоша, — но ты моё знаешь, как я понял. — У нас в деревне принято знать своих соседей. Здесь же не то, что в столице, — с укором проговорила Валентина, наконец, справившись с грязью на запястье. Мажор тяжело вздохнул: заканчивать разговор не хотелось, но ничего путного не выходило, как бы он ни старался. — Почему Мажор Жора то? — с хитринкой во взгляде спросил сосед. Как он и ожидал, этот вопрос внёс оживление в их беседу. — А разве тебя не Георгий зовут? — с такой же хитринкой и во взгляде, и в голосе ответила вопросом на вопрос Валя. — Георгий, — сразу сдался парень, — вернее, Георг. Хорошо ещё не Юрген, как хотела бабушка, или Геворг, как настаивал отец, — улыбнулся Гоша. Валька расплылась в довольной улыбке. — Твой отец — грузин, а бабушка — немка? — оставаясь на шутливой волне, без издёвки спросила Валя. — Отец — наполовину грузин, а бабушка много лет прожила в Германии, — честно ответил собеседник. — Значит, Жорой тебя никто не называет? — впервые посмотрела ему в глаза Валентина. — Вообще-то, нет. Друзья, родственники и некоторые знакомые Гошей зовут, остальные — Георгом. Валя улыбнулась, порадовавшись, что на самом деле придумала ему оригинальное прозвище и до неё никто до такого не додумался. — С Жорой всё понятно. Почему я — мажор? — решил поддержать беседу Гоша, хотя прекрасно знал ответ. Валька перестала улыбаться и посмотрела на него слегка колючим взглядом. — Вот жила баба Люба в своём маленьком домике с резными наличниками, — начала девушка совсем издалека, — сажала картошку и огурцы, сидела на лавке с кошкой Машкой и всегда угощала соседских детей ароматными яблоками и конфетками «Ласточка», их она постоянно носила с собой в кармане цветастого фартука, который был неизменным атрибутом её повседневной одежды… Гоша заслушался. Не было в его жизни таких «баб Люб», но он почему-то живо и ярко представлял то, о чём рассказывала соседка. — А потом не стало её, — продолжала свою историю Валентина, — и приехал богатенький мальчик, снёс остатки бабы Любиной жизни и вывез на свалку, построил особняк на зависть всей деревне и стал привозить в гости друзей — столичную золотую молодёжь, которая пила абсент, текилу и бурбон, слушала всю ночь музыку, громко вопила и сигналила, прыгая в навороченные тачки. Более того, красивые мальчики с модными стрижками каждый раз пытались подцепить местных девочек, которые, по их мнению, должны быть на седьмом небе только от того, что с ними разговаривают эти «божества». Валька закусила губу, понимая, что разошлась и уже пытается как можно больнее задеть парня, который лично ей ничего плохого не сделал. — Если что, я к тебе не клеюсь. Нам просто по пути, — серьёзно сказал Гоша, явно находясь под впечатлением от услышанного. — Если надумаешь клеиться, то я спущу на тебя Барона. Прививку от бешенства ему делали, так что лечение после укуса будет попроще, без множества уколов. Хотя медицина шагнула вперёд и их (уколы) теперь, возможно, не делают, — натянуто улыбнулась Валентина и зашагала вперёд. Валя спешно удалялась, а Гоша продолжил идти в медленном темпе. Девушка ругала себя за подобное поведение, но раз уж пошёл такой разговор, то она решила высказать всё, что накопилось; всё, что обсуждалось на кухне с семьёй; всё, что ей говорили солидарные соседи относительно этого парня. Валентина осознавала, что Мажор обиделся. Нет, у неё не было цели обидеть или задеть, просто хотелось справедливости и правды. Так много говорилось о богатеньком пареньке за глаза, но никто не осмеливался высказать в лицо. А Валя смогла. Но всё равно было как-то гаденько и неприятно на душе. Не любила Валька обижать людей. — А куда Машка делась? — неожиданно догнал её Гоша и застал врасплох своим вопросом. — Какая Машка?! — Ну, кошка бабы Любы, — жестикулируя, спросил Мажор. — У дяди Пети потом года три жила. Он её любил. Называл «ЛюПкина». Она даже на это имя откликаться стала, — со светлой грустью говорила девушка, на время забыв, что перед ней столичный Мажор Жора. — Помню, что в один из летних вечеров Машка по всем соседям прошлась, будто прощалась. У нас в беседке долго сидела, мордочку умывала и от угощения отказалась. И ушла. Тихо так, в вечернюю тишину, в поле. Я ей долго вслед смотрела, будто чувствовала, что надо, а почему не понимала. И всё. Не вернулась она. Старенькая была. Валентина договорила, и к горлу подкатил комок. Она вздохнула и отвела взгляд от собеседника. «Ну, вот. Душу наизнанку выворачиваю своими откровениями. И перед кем? Ему до этого точно нет дела», — расстроено подумала Валя. Не могла она спокойно о Машке вспоминать, было что-то в ней родное, будто олицетворяла собой та кошка детство Валино, беззаботный и радостный кусок жизни. Гоша молчал, и это было лучшим подарком для Вальки. Любые слова сейчас могли вывести её из равновесия. Она считала, что его реакция должна быть такой, что это или расстроит её окончательно, или вновь разозлит. Но девушка ошибалась. — Прости, — сказал Гоша, и Валя удивлённо захлопала ресницами, глядя на него. Валентина не поняла, за что он извиняется. — Вот навёл тебя на грустные мысли. Жалко Машку. И бабу Любу тоже, — пояснил Гоша, и в его голосе было неподдельное сочувствие. Этот разговор можно было продолжить, но они уже оказались на пороге магазина, откуда вывалилась очередная шумная толпа загорелых, с ободранными коленками, мальчишек и девчонок. — Привет, Валь! — каждый персонально поздоровался с Валентиной. В деревне все друг друга знали. — Здрасти! — и Мажор получил свою порцию внимания от подрастающего поколения. Ребятня восхищённо порассматривала парня, зная, что тот — местный богач, у которого крутой дом и крутая машина, и последнее было для них даже приоритетней. А потом они, выкрикивая что-то и хохоча, помчались прочь от магазина, выписывая пируэты на великах и самокатах. У каждого в руке непременно было стремительно таящее на солнце мороженое. Валя и Гоша вошли внутрь, и их встретил приветливый Данька — сын хозяйки магазина. Ему было всего одиннадцать, но мамка без опаски оставляла его в качестве продавца на полдня, а то и больше. Полноватое, шоколадное от загара, лицо мальчишки и его вечно смеющиеся глаза сразу поднимали настроение всем, кто бы ни зашёл в магазин. Валька уткнулась в стекло морозильной камеры, за которым стройными рядками лежало мороженое. А Мажор заинтересовано бегал взглядом по витрине с напитками. Получив то, за чем пришли, они снова вместе двинулись в обратный путь. Гоша нёс бутылку минеральной воды, а Валентина — вафельный рожок. Девушка намеревалась съесть мороженое по пути, но теперь неожиданный компаньон заставил её усомниться в том, что она действительно хочет уплетать мороженое на его глазах. Мороженое катастрофически подтаивало, и Валя ускоряла шаг. Вот так они практически добежали до своих домов: Валя, имея вескую причину, а Гоша — просто за компанию. — Заходи в гости, — располагающе улыбнулся Мажор, когда каждый двинулся к своим воротам. — Ну уж, нет. Лучше вы к нам, — отшутилась Валька. — А я могу и зайти, — заиграли чёртики во взгляде парня. — Вот и встретишься с Бароном нос к носу, — довольно улыбнулась Валентина. — А ещё говорят, что деревенские всегда гостеприимные, — на волне разговора проговорил Гоша и мысленно отругал себя за слово «деревенские». — Деревенские любят таких же деревенских в гости звать. А городских — не любят. Да и сами городские своих же городских тоже не жалуют. Так что, никто городских не любит, — съехидничала Валя, но при этом добродушно улыбнулась. Эта колкость даже порадовала Гошу, потому что было видно, что девушка не обиделась на то, что он акцентировался на её «деревенском происхождении». Валя, всё ещё улыбаясь, вошла в дом. Тётя Тома продолжала нескончаемые тирады, а мама почти внимательно слушала. Валька сразу же достала мороженое из упаковки и плюхнула его в миску. — Закинь в морозилку, — между делом проговорила мама, — а то одна жижа. — Ничего, съедобно, — деловито сказала Валя и начала ковырять растаявшую массу ложкой. Справившись с лакомством, Валя подошла к зеркалу, чтобы убедиться, что не перепачкала лицо, как это часто случалось: почему-то с мороженым её лицу всегда не везло. Она задержалась у зеркала с мечтательным видом, уже перестав разглядывать себя. У Валентины была приятная внешность. Красивые большие глаза с лёгкими, как кому-то казалось, азиатскими нотками, хотя среди родственников иностранцев не было. Тёмные густые волосы ниже плеч. Хорошо сложенная фигура: не худая, а натренированная, с аппетитными изгибами и формами. Облачаясь в сарафан на бретелях, Валя всегда находила себя слишком «тяжёлой и плотной» для таких нарядов, но окружающие считали, что она просто придирается к себе. Достаточно широкие скулы, небольшой носик и пухлые чувственные губы дополняли её образ, создавая впечатление не куклы, а реальной, настоящей девушки, со своими достоинствами и недостатками, но весьма милой. *** Выходные пролетели. Понедельник хоть и наступил, но рабочего настроя не принёс. Валентине удалось пораньше сбежать с работы и вскоре она расслабленно покачивалась на своих качелях-скамье. Обзор соседского дома отсюда как обычно был прекрасным. «Не уехал. В отпуске, что ли? — зевая, размышляла Валька, рассматривая открытые окна соседского дома, — не царское это дело — отпуск на даче проводить». Валя закрыла глаза и почти задремала на солнышке. Но связь с внешним миром всё ещё сохранялась. Неожиданно залаявший Барон в вольере заставил девушку резко подняться с качелей и выйти из состояния неги. — Привет! — проговорил ей Мажор Жора, войдя в ворота. Его голос почти заглушил своим лаем пёс. — Тише! Ш-ш-ш-ш! Сидеть! — утихомирила Барона Валентина, и он даже ненадолго замолчал, но потом снова припустился лаять с новой силой. — Я по делу. И ненадолго, — сказал Гоша. Девушке ничего не оставалось, как пригласить незваного гостя в дом, иначе поговорить на фоне лая не удалось бы. Как только они очутились в доме, Барон сразу же утих. Гоша топтался в прихожей и не намеревался проходить дальше. Только теперь Валя обратила внимание, что Мажор изрядно сдал свои позиции и больше не выглядел излишне ухоженным.