Второй комиссар Даан Кристенсен ничего не считал, поэтому всегда был рад увидеть обера в своем кабинете. Он, конечно, подозревал, что тот не просто так появляется вновь и вновь, тем более что причины большей частью не менялись, но предпочитал не задумываться. Меньше думаешь — лучше спится, вот как-то так и рассуждал комиссар Кристенсен. — Ты знаешь, что… — начал говорить Даан. Абель поднялся со стула, выставив перед собой папку с документами. Не щит, но и не меч. Очень весомый аргумент. — Опять пришли штрафы. Меня спросили, не угоняли ли у нас одну из служебных машин. Что я должен был ответить? Говорил он немного в нос, страдая от вечного насморка. Это было скорее хроническое, чем сезонное, поэтому не проходило весной, зимой и летом. Осенью немного отлегало — но до осени было еще очень далеко. Даан виртуозно проигнорировал вопрос и поинтересовался с интересом первоклассника, идущего в школу: — Ты знаешь, что Себас пополнил свой цирк уродцев? Теперь это какая-то многоногая дрянь по имени Эфа. О специфической коллекции старшего криминалиста Себастьяна ван Бека ходили слухи во всех децернатах. Будучи человеком весьма специфическим, хобби он себе избрал тоже неочевидное. Да, про «многоногую дрянь» Абель знал. — Ее зовут Эва. Где сейчас эта машина? — Я поцеловал… — Даан помотал вихрастой головой. — Ты знаешь ее имя?! — Мне наплевать, кого ты поцеловал, — терпеливее сиделки в доме престарелых отозвался Абель. — Где эта машина сейчас? Даан скривился. Даже будучи комиссаром, то есть каким-никаким, а все-таки лицом, несущим ответственность, он продолжал вести себя так, как будто ему всего пятнадцать лет. В отличе от Адриана, он не переставал быть оперативным работником, умудряясь влипать в такие дела, после которых служащих децерната можно было на месяц переводить на сухпаек из успокоительных. — Я же сказал. Даан выхватил из рук обера папку с тщательно распечатанным и разложенными бумагами: фотографии с камер на дорогах, штрафы, квитанции оплаты, е-мейлы на почту обера. Это педантичное занудство было бы милым, если бы Абелю за это не платили. За то, чтобы вечером в гараже оказывались все машины, принадлежащие децернату — тоже. — Я поцеловал грузовик. На пересечении центрального канала и улицы Короля. Конечно, Абель об этом уже знал — не мог не знать. Так к чему эти дурацкие вопросы? Ну, машина. Ну, разбил. Ну да, снова. Абель отнял у него папку, прижал к себе. Виноватым Даан совершенно не выглядел. Абель вздохнул, выразительно шмыгнул носом и вышел из кабинета. Только занятые руки не позволили ему оглушительно хлопнуть дверью. И эти же документы помешали ему вовремя сбежать из курилки — он вошел в надежде на временное одиночество, а обнаружив внутри своих коллег Холкема и Имке, попятился назад. Маттиас Холкем выхватил папку у него из рук, не давая уйти. Темой дня сегодня была обновка у ван Бека. — Почему бы вам не пойти и не спросить у него об этом? — в ответ на вопрос мгновенно ощетинился Абель, неохотно принимая сигарету из рук Виллема Имке, смотревшего на него с дружелюбным равнодушием. В нем не было ни капли брызжущего любопытства рядового Холкема — сказывался, наверное, возраст. — Потому что… — осторожно, подбирая слова, начал Виллем. Маттиас его немедленно перебил: — Потому что кроме тебя никто с ним не может общаться. Виллем посмотрел на рядового с упреком. Абель зло прищурился и чуть ли не силой отнял у него свои документы. — Распустили вас комиссары, слов нет. Маттиас, как и Даан десятью минутами ранее, не выглядел ни виноватым, ни хотя бы осознающим, что сморозил ерунду. — Здесь нужно добавить: вот стану комиссаром, наведу порядок в этой богадельне! — подсказал Виллем, едва улыбаясь. — Если это случится — сразу же подам в отставку, — буркнул Абель, замолкая, чтобы поскорее докурить сигарету. Единственным человеком, не спросившим его об Эве (хотя, конечно, назвать ласковым женским именем это чудовище, занявшее почти всю полку — это очень сильно, это в духе Себастьяна, стоило признать) была обер Пыслару, прошуршавшая своими цыганскими юбками куда-то в сторону выхода. Выглядела она при этом так, будто с трудом понимает, как можно одновременно испытывать обиду, злость и разочарование. Но испытывает. Сходила бы в курилку — ее бы там быстро развеселили эти шутники, мрачно подумал Абель и окликнул девушку. Ружа обернулась к нему, на мгновение как будто замерев в тишине коридора: длинные волосы от резкого поворота налипли на помаду, звякнули многочисленные украшения, тяжелая юбка хлестнула по ногам. — Что? — мрачно спросила она. — Что случилось? — спросил Абель. Даже не из праздного любопытства, не из желания поддержать, а просто — чтобы знать. Информация — те же деньги, только за нее убивают чаще. Ружа неопределенно махнула рукой: — Остаюсь. Она была не очень сильным магом. Среди них вообще, если честно, не было ни одного правильного мага. Но цыганская, самобытная, какая-то очень земная и правда не очень сильная магия Ружи накапливалась, требовала выхода и в какой-то момент превращались в огромный комок неуемной энергии. Это чувствовали все. За себя Абель был спокоен; Адриан одним своим присутствием гасил любой источник магической энергии; Даан старался сторониться второго обера на тот случай, чтобы, если ее когда-то все-таки прорвет, не пострадала она сама. Руже было тяжело. Именно поэтому она уже два раза просила перевод в Третий децернат, в котором пользоваться магией не было чем-то страшным и запретным. Если честно, Абель немного завидовал тройкам с их магией, такой же непринужденной, как они сами. И недоумевал, глядя на Ружу — как можно отказаться от того, что у тебя есть? Когда-то и Абель был сильным магом. Пока магия — упс — вдруг не иссякла. Не по болезни или сглазу, просто ее вдруг не стало. Один из лучших студентов маардамского университета завалил сессию и вылетел оттуда быстрее, чем если бы умел летать. Ружа устало присела на стул в коридоре. Стулья тянулись до самого выхода и предназначались для ожидающих перед дверями приемной. Во времени затишья на них валялись скучающие двойки. Абель сел на корточки, опираясь на колени Ружи. В руках она держала смятый листок. — Ну, что случилось? — терпеливо повторил Абель, глядя на Ружу снизу вверх. Она вздохнула и агрессивно потерла глаза, видимо, пытаясь скрыть, что они заблестели от слез. Абель сдавленно буркнул: «Ну, ну», — и погладил Ружу по колену. Только женских слез ему, конечно, сейчас и не хватало. Эмпатия никогда не была сильной стороной Абеля, он это и не скрывал. — Тебе отказали? — озвучил он очевидное. — Да, опять, — Ружа мрачно усмехнулась. — Думаю, это конец. — В каком смысле? Последняя попытка? — уточнил Абель. Просто так, на всякий случай, потому как закралось нехорошее подозрение. — Нет, конец моей службы. Ничего не говори. Ружа решительно поднялась на ноги, чуть не повалив Абеля на пол, и смяла бумагу в комок. Выглядела она при этом решительно, как разгневанная Афина. — Не буду, — Абель тоже встал, подтянул колени брюк. — Подожди меня здесь? Я быстро, потом подброшу тебя до дома. Ружа пожала плечами. Абель хлопнул ладонью по двери комиссарского кабинета, обозначая стук и одновременно с этим входя. Даан разговаривал по телефону, расхаживая по кабинету, и на вошедшего уставился, как на спасателя Малибу. Жестами изобразил что-то невероятное, что Абель мог бы расшифровать как «вулкан извергается!» или «мы все умрем!». Увидев, что обер ничего не понимает, Даан отнял телефон от уха, включив громкую связь, и положил его на свой стол. Абель присел рядом. Холодный и хорошо знакомый голос наполнил кабинет. — Что ты себе позволяешь? Ты считаешь, что это шутки? Что это не пятнадцать миллионов, а твоя несчастная зарплата? — умудряясь сочетать равнодушие и угрозу, интересовался голос. — Он уже минут десять меня оскорбляет, — прошептал Даан, присаживаясь на край стола. — Ты что-то сказал? — уточнил голос. — Ничего, — ответил комиссар, которого только что отчитывали, как мальчишку. Это не было поводом для зависти, но Абель так не умел. Ругать умел, а вот так вот отчитывать, со всей надменной непосредственностью существа, которое в гробу видело всех прочих — нет. — Что ты от меня хочешь, Свен? — Хочу, чтобы ты меня выслушал, раз уж заделался мальчиком на побегушках в полиции, — так же спокойно ответил из динамиков Свен. Абель закатил глаза. — Я слушаю тебя, — вздохнул Даан. Отказывать родственникам давно вошло у него в привычку, но это был не тот родственник, которому можно отказать. Свен Кристенсен являлся главой вампирского квартала Маардама и имел в городе значительный вес — насколько вообще вампир мог иметь вес в их прогрессивном обществе. — Нас ограбили. Абель поднял брови — учитывая десятиминутную отповедь, по мнению вампира, их ограбили именно двойки. Либо же это был еще один способ доказать окружающим, и конкретно Даану, что они ничего не стоят. Но, вопреки устоявшейся логике, с родственником Свен обходился еще довольно нежно. — У тебя украли пятнадцать миллионов дальдеров? — уточнил Даан. Сумма была близкой к астрономической, но в том, что вампиры могут хранить такие деньги под подушками, чтоб лучше спалось, на первый взгляд не было ничего удивительного. Кроме того, что вампиры, в общем-то, были сволочами, но никак не дураками.