Софи вздрагивает. — Вы им это сказали? — Да. То есть я лишь хотел ответить на все их вопросы на сто процентов правдиво, и когда они спросили: «Вы когда-нибудь раньше видели это кольцо?», я был вынужден сказать им, что да, видел. Но думаю, в этом нет ничего страшного, вряд ли они сделали какие-то выводы. Во всяком случае, я надеюсь, что это так. Что они не вернутся, чтобы вновь мучить меня своими вопросами, потому что уверяю вас, они лишь зря потратят время. — Он надувает щеки, а затем выдыхает. — Ладно, — добавляет он, — меня ждут дела. Приятного аппетита, — говорит он, глядя на ее чипсы и шоколадный батончик. — Лиам, — быстро говорит она. — Прежде, чем вы уйдете. Эти Жаки. Вам не приходило в голову, что это могли быть они? Что они неким образом причастны к исчезновению этой пары? — Конечно, приходило, — отвечает он. — Это единственная теория, которая имеет хотя бы какой-то смысл. — Но зачем им нужно было это делать? И как им это сошло с рук? А кольцо? Что насчет кольца? Кто его туда положил? И почему? Он медленно качает головой. — Я должен идти, — говорит он. — Но, может, мы встретимся в другой раз? — Да, — говорит она, — да. Пожалуйста. Он кивает, улыбается ей и уходит. Но затем оборачивается и говорит: — Забыл сказать! Я заказал ваши книги, целую серию. Они прибыли этим утром. Я тотчас же начал читать первую. — Это так мило с вашей стороны. Но я вам их не навязываю. — Знаю, — говорит он. — Просто мне захотелось. К тому времени, когда Шон в восемь часов вечера возвращается с работы, полиция уже уехала и жизнь в школе возвращалась в обычное русло. Солнце уже село, и летний день мгновенно превращается в осенний. Софи стоит на коленях в запасной спальне, распаковывая наконец коробки — своего рода молчаливое извинение перед Шоном за то, что она внесла в его первые несколько дней на новой работе дополнительный стресс. Его дети приезжают на выходные, и ей хочется, чтобы эта комната выглядела для них домом. Шон зовет ее, а она кричит ему в ответ: — Я в детской! Спущусь через минуту. Но она слышит его шаги… он поднимается по лестнице, и вот он уже в комнате. Он видит, что она застелила кровати свежими простынями, теми самыми, что украшали их кровати в его запасной спальне в Льюишеме. Он видит, что она повесила на стену картины, сложила на кроватях полотенца, включила в розетки прикроватные лампы, бросила на пол коврики из овчины. При виде ее трудов он смягчается. — О боже, Соф, большое тебе спасибо. Это висело на мне тяжким грузом. Я собирался это сделать… Я собирался… не знаю. Не знаю, когда я это сделал бы. Я так тебе благодарен. Тебе не нужно было этим заниматься. — Ничего страшного, — говорит она. — Я сейчас хватаюсь за все и никак не могу приступить к работе. Поэтому хорошо, когда есть что-то бессмысленное, чем можно заняться. Она поднимается на ноги и оглядывает комнату. Та выглядит симпатично. — Пойдем в паб? — говорит он, притягивая ее к себе. — Поужинаем? Она вспоминает чипсы и шоколад, которые ела днем, и понимает, что не отказалась бы от хорошей еды и бокала вина, подальше от этого места, только она и Шон. — Одну минутку, — говорит она. — Я надену что-нибудь потеплее. * * * — Они все были здесь, — говорит она Шону, когда они садятся за столик в углу слева от бара. — Зак и Таллула. Они были здесь с учениками из Mейпол-Хауса. В конце концов все они оказались в доме девушки, недалеко от деревни. С ними был Лиам Бейли. И дочь Керрианны. Шон кивает. — Я начинаю видеть полную картину. Все это довольно тревожно. — Ты говорил об этом с Питером Дуди? — Да, я звонил ему раньше, когда здесь была полиция. Но он лишь отмахнулся, Мол, все это полная ерунда. Это явно не та тема, которую он хотел бы обсуждать. — Но он работал в школе? На тот момент? Он знал о существовании связи? — Да, он был непосредственным участником тех событий. Отвечал за связь с прессой, за имидж школы, как мог успокаивал родителей. Хотя, по большому счету, случившееся не имеет никакого отношения к школе, нашим учащимся или их семьям. К моменту исчезновения пары участники тех событий уже окончили школу, а Лиам и Лекси вернулись домой тем же вечером, еще до того, как что-то случилось. Официально лес не является школьной территорией, и, по мнению Питера, случившееся не имеет к нам никакого отношения. И он хотел бы, чтобы так оставалось и дальше. — А как насчет предыдущего директора, Хасинты, или как ее там? Она ведь была здесь, когда все это произошло? — Да, причем в самой гуще событий. По общему мнению, это был сущий кошмар. Затем появляется официант. Это тот самый парень, который был за стойкой вместе с Ким, когда Софи в начале недели зашла в паб выпить кофе. Он улыбается ослепительной улыбкой и говорит: — Привет, ребята! Как ваши дела? Софи отвечает на его улыбку. — Замечательно, спасибо. А как у вас? — Валюсь с ног, — отвечает он. — Устал как собака. — Он закатывает глаза. — Вы уже успели заглянуть в меню? — Нет, — виновато отвечают они. — Можно заказать вина? — спрашивает Шон. — Нет проблем. Кто бы вас за это упрекнул? Ну и денек был сегодня! Полиция на каждом шагу. Опять. — Правда? — говорит Софи. — Здесь была полиция? — Да. Ну, вы знаете, те двое подростков, что пропали из деревни прошлым летом. Похоже, это все заново разгребают. С положительной стороны, крутой детектив вернулся. — Он вновь сверкает белыми зубами. — Извините. Вы говорите, вино? Они заказывают вино и ждут, когда официант вернется за барную стойку. Шон смотрит на Софи и говорит: — Ну вот, воистину кот среди голубей. Что бы сделали Тайгер и Сюзи? Она улыбается шутке Шона и пожимает плечами, но про себя размышляет. Она знает, что сделали бы Тайгер и Сюзи. Они поговорили бы с женщиной, которая руководила школой, когда исчезли Зак и Таллула. Они поговорили бы с Хасинтой Крофт. — 30 – Февраль 2017 года Позже тем же вечером Скарлетт пишет Таллуле. Телефон щебечет в ее руке, когда она сидит рядом с Заком на диване, и она чувствует, как его взгляд скользит к экрану ее телефона. Видя имя Скарлетт, она спешит его выключить. — Кто это был? — Никто, — говорит она. — Просто Хлоя. — Что ей нужно? — Не знаю. Наверное, просто хочет перемыть кому-то косточки. Она чувствует, как он ощетинивается вопросами, которые хочет задать, но здесь ее мать, а Зак всегда белый и пушистый, когда ее мать рядом. Она вынуждена ждать двадцать минут, когда Зак выйдет из комнаты, прежде чем ей удается проверить сообщение. Она кладет телефон на диван и включает его там, чтобы можно было легко убрать его из виду, если Зак вернется. Привет, T из А! Можешь прийти в пятницу после колледжа? Моя мать уехала на ночь. Может, останешься у меня ночевать? Таллула выключает телефон. Сердце бешено стучит под ребрами. Скарлетт считает, что она — обычная восемнадцатилетняя девушка, из числа тех, кто может прийти и уйти, когда им угодно, у кого нет никаких обязательств. А потом Таллула думает об этой другой версии себя. О той, у которой нет никаких обязательств, и она представляет, что думает та, другая, Таллула: завтра мне в колледж не нужно, я могла бы поехать к Скарлетт, мы могли бы немного выпить, посидеть допоздна и на следующее утро с похмелья есть хлопья в ее большой сверкающей кухне. Внезапно ей больше всего на свете хочется жизни этой другой Таллулы. Она поворачивает голову к двери, ведущей в гостиную, проверяя, нет ли Зака, но его не видно, и она торопливо включает экран телефона: Может быть. Да. Я постараюсь. Остаток недели Таллула придумывает рассказ про Хлою, которую, как сообщает она матери, третирует группа ребят из колледжа. Хлоя не может рассказать об этом своей матери, что происходит, потому что мать Хлои, если пожалуется, только усугубит ситуацию. Хлоя склонна к самоубийству. Хлоя говорила о том, что может вскрыть себе вены. Мать говорит, что ей действительно стоит рассказать кому-нибудь, возможно, кому-нибудь в колледже. Таллула же отвечает, что нет, Хлоя точно не хотела бы, чтобы она рассказала администрации колледжа, она вообще не хочет, чтобы кто бы то ни было говорил с администрацией. А затем, примерно в четыре часа дня в пятницу, Таллула сообщает матери, что ей только что позвонила Хлоя, сказала, что у нее кризис и что Таллула ей нужна и она просит ее прийти к ней домой. — Сможешь, пока Зак не вернется с работы, — спрашивает она мать, — присмотреть за Ноем? Не возражаешь?