— Тогда почему, как вы думаете, у вас не получается писать? — Как вам сказать, — говорит она. — По множеству причин. Но в основном, я думаю, из-за того, что я нашла это кольцо. А теперь происходит все остальное. Лиам кивает. — Это все немного странно, не так ли? — Он снова стучит ее книгой по ладони другой руки и переминается с ноги на ногу. Он как будто чем-то встревожен. — Думаю, со временем все прояснится. Интересно, что они обнаружат еще? Вдруг, пока мы тут с вами разговариваем, кто-то зарывает очередной маленький сюрприз, в надежде на то, что кто-то его откроет. — Как пасхальное яйцо. — Да, — говорит он. — Полагаю, что да. Просто я… — Он перестает постукивать книгой и свободной рукой трет затылок. — Просто я не понимаю. Я ничего не понимаю. Если кто-то знает, что случилось с этой парой, то не проще ли просто пойти в полицию и рассказать все как есть? — Не потому ли, что он или она сам к этому причастен? Она замечает, как он слегка вздрагивает. — Меня это пугает, — говорит он. — Ужасно пугает. Ладно, в любом случае… — похоже, он берет себя в руки, — …не буду больше вам мешать. Я просто хотел спросить вас. Про Сюзи Битс. Насчет обуви. Он еще раз стучит корешком книги по руке, затем поворачивается и идет к двери. Лиам уходит, а Софи возвращается к своему столу и некоторое время сидит, представляя, как красавчик Лиам один в своей комнате читает ее книгу. Она пытается вспомнить содержание книги, но не может. Она идет в свою спальню, чтобы найти коробку, в которой лежат книги П. Дж. Фокса. Она разрезает клейкую ленту и роется в содержимом, пока не находит ту, которую ищет: первую в серии. Присев на край кровати, она листает страницы, пробегая по ним глазами. И внезапно она видит это. То, что витало в ее подсознании с того дня, как она сюда приехала. Она широко раскрывает книгу и читает: «Сюзи открыла скрипучую калитку и оглядела главную улицу. Уже смеркалось, и в свете уличных фонарей мокрые тротуары светились теплым янтарем. Она плотнее стянула полы своего мехового пальто и уже собралась вернуться в ночь, когда краем глаза заметила что-то на цветочной клумбе слева от нее. Как оказалось, кусок картона, прибитый к деревянному забору. Кто-то нацарапал черным маркером слова «Копать здесь» и стрелку, направленную вниз, в землю…» — 39 – Май 2017 года Зак сидит на краю кровати и смотрит, как Таллула собирается в паб. — Это курам на смех, — говорит он. — Может, хватит таращиться на меня, пожалуйста? — Да как хочешь. Можно подумать, кто-то заметит, если ты там не появишься. Да им всем наплевать. — Откуда ты знаешь? — Потому что всем накласть. Все расхаживают вокруг, думая, что они пуп гребаной вселенной и что другие будут переживать, если они куда-то не явятся, но на самом деле всем до лампочки. — То есть если бы в одно воскресенье ты не пришел на футбол, думаешь, никто бы этого не заметил? — Это другое. Это команда. Для команды нужно определенное число людей. Вам не нужно определенное число, чтобы сидеть в гребаном пабе. Таллула не отвечает. Вместо этого она переключает внимание на сережки, заменяя простые серебряные гвоздики и колечки, которые она обычно носит, на причудливый набор, соединенный цепочками от верхней части уха до мочки. Они похожи на серьги, которые носит Скарлетт. — Что это за фигня? Она испепеляюще смотрит на отражение Зака в зеркале, но не отвечает. — Ты собираешься купать Ноя? — спрашивает она. — А то уже поздно. — Что-то подсказывает мне, что ты не можешь диктовать мне наш график, потому что тебя здесь даже не будет. Таллула закатывает глаза. — Не могу поверить, что ты так психуешь из-за того, что я выхожу из дома. — Дело не в том, что ты выходишь из дома. Ты все время выходишь из дома. А в том, что ты тратишь деньги. Когда мы пытаемся экономить. Она поворачивается и в упор смотрит на него. — Я же сказала тебе, — говорит она. — Я не хочу никуда съезжать. Я не хочу покупать квартиру. Я хочу остаться здесь. — Меня не особо интересует, чего ты хочешь или не хочешь. Это не ради тебя. Это ради Ноя. — Ной тоже не хочет жить в коробке на обочине шумной дороги. Он хочет остаться здесь. Здесь хорошо. Луг прямо у нашего порога. Сад на той стороне площади. Его бабушка. Его дядя. Твоя мама. На миг воцаряется молчание. Зак прищуривается, глядя на нее. — Между прочим, моя мать считает, что Ной не мой. Таллула замирает как вкопанная. — Она считает, что я тебе нужен только ради денег. И знаешь, когда я думаю об этом, я понимаю, что, по большому счету, она права. Вспомни все те месяцы, когда ты не хотела, чтобы я был рядом с тобой. Все те месяцы, когда ты не подпускала меня к себе, держала на расстоянии вытянутой руки… — Ты бросил меня, когда я была беременна, — цедит она сквозь зубы. — А как ты думаешь, почему? — Не знаю, — говорит она. — Расскажи мне. — Потому что я тебе не поверил. Вот почему. Я не поверил, что ты и вправду беременна, я думал, ты просто пытаешься меня захомутать. Потому что мы были осторожны, и я знал, что мы были осторожны, и я не мог понять, как это могло случиться, а затем я начал думать про те разы, когда ты говорила, что готовишься к выпускным экзаменам, про те разы, когда ты была слишком занята, чтобы встречаться со мной. Я подумал, что не удивился бы, если бы ты была с кем-то другим. И поэтому залетела. Потому что это не мог быть я. — Так ты бросил меня, потому что решил, что я беременна от кого-то другого? — В общем, да. — О господи! — А потом я увидел тебя с младенцем, и ты выглядела такой счастливой и такой красивой, а ребенок был самым красивым, какого я только видел, и я подумал… — Его голос срывается. — Я подумал, что не почувствовал бы ничего такого, если бы он был не мой. Мне казалось, я бы догадался. Я бы знал, будь он от кого-то еще. И каждый раз, когда я видел его, я просто все больше и больше влюблялся в него, и хотя он на самом деле не похож на меня, я мог сказать, что он мой. Ну, ты понимаешь? Например, вот здесь, — он бьет себя кулаком в грудь. — Мой. И я думаю, что моя мать не права. То есть я знаю, что она не права. Потому что он мой. Ведь так? Он мой? Глаза Зака полны слез. Он выглядит несчастным, жалким. На миг сердце Таллулы наполняется чем-то вроде жалостливой любви к нему. Она ловит себя на том, что делает шаг к тому месту, где он сидит на краю кровати, обнимает его за шею и шепчет ему на ухо: — Боже, конечно, он твой, конечно же, твой. Твой. Клянусь тебе, он твой. И его руки обнимают ее и крепко прижимают к себе, и она чувствует на своей щеке влагу его слез. — Пожалуйста, Лула, — шепчет он. — Я очень прошу, не уходи никуда сегодня вечером. Пожалуйста, останься дома. Я пойду и принесу нам бутылку вина. И немного чипсов «Доритос». Только ты и я. Пожалуйста. Таллула думает о Кезии и ее странной маленькой компании местных подруг. Какие же чужие они для нее с их едва начавшейся самостоятельной жизнью и скромной, но надежной работой! Все как одна мечтают встретить своего парня и завести детей, как будто это все, что есть важного в жизни. Она вспоминает, что все они смотрят на нее как на экспонат в зоопарке, как говорят о материнстве и сожительстве, как если бы это была заветная цель, а не место, в которое вы можете случайно попасть. Она представляет, как они чопорно сидят на бархатных диванах в «Лебеде и утках». Как потягивают дешевое просекко и смеются высокими голосами над вещами, которые не особенно-то и смешны. Она думает о том, что, может быть, стоит выпить вина с Заком, чтобы после всех этих недель обоюдной неприязни и резких комментариев, когда она оттаскивала Зака от края пропасти, убеждая его, что он может вернуться к матери, извлечь выгоду из этого редкого момента нежности и просто посидеть, как родители, мирно, по-дружески, как то бывало до того, как он переехал к ней. Она думает, что если сегодня вечером они будут приветливы друг с другом, возможно, они смогут переместиться в такое место, где никто не злится и каждый получает то, что хочет. И больше всего они оба хотят счастья для Ноя. И, возможно, Зак свыкнется с тем, что этого достаточно, что Таллула ему не нужна, что ему не нужна нуклеарная семья, что есть другие девушки, которые будут любить его таким, какой он есть, а не просто терпеть его ради счастливой семьи. Девушки, которые хотели бы связать с ним свое будущее, которые хотели бы заниматься с ним сексом чаще, чем раз в неделю, девушки, которым не нравятся другие девушки. Поэтому она кивает и говорит: — Да. Давай это сделаем. Это будет классно. Я сейчас отправлю Кезии сообщение. Мы можем остаться дома. Мы можем остаться дома. — 40 – Сентябрь 2018 года На следующее утро Софи остается в постели, а Шон встает и собирается на работу. Она спала плохо. Она нервничает из-за того, что сегодня вечером приедут его дети. Их привезет бывшая жена Шона, Пиппа, и ей предстоит неловкая церемония передачи их с рук на руки. Она знает, что с близнецами все будет в порядке, это здоровые и несложные в общении дети, в основном потому, подозревает она, что они близнецы. И все равно она жутко нервничает из-за того, что две ночи и два дня ей придется играть роль матери, сосредоточив внимание на ком-то другом после всех этих дней, когда ее голова была забита загадочным исчезновением Таллулы и Зака. Согласно прогнозам, все выходные будет лить дождь, а значит, все те прекрасные вещи, которые, как она думала, они могли бы делать вместе, не состоятся и они застрянут в четырех стенах или в лучшем случае пойдут пообедать в паб на той стороне деревенского луга. Но главным образом она не спала из-за своей пугающей встречи с Лиамом и того отрывка, который она нашла в своей собственной книге. После того как он ушел, она провела некоторое время в Инстаграме, занимаясь его поисками, и наконец, хорошенько прошерстив, нашла его аккаунт. На фото его профиля было его лицо, а его имя — @BoobsBailey, что показалось Софи весьма странным. У него было очень мало постов, всего десятка два-три. Но один бросился Софи в глаза. Фотография, датированная июнем 2017 года. Судя по всему, снимок был сделан в садике во внутреннем дворе позади паба «Лебедь и утки». Софи узнала большие часы из кованого железа, что висят там на стене. На фото были Лиам, Скарлетт и Лекси. Все они обнимали друг друга, а Скарлетт высунула язык — серебряный пирсинг поблескивал на солнце. Под фото Лиам написал слово «красотки». Выходит, Лиам и Лекси были друзьями. У поста было семь лайков, и Софи нажала на них, чтобы узнать, от кого они, вдруг от тех, кого она знала. Один был от Керрианны Маллиган, другой — от кого-то по имени @AmeliaDisparue. Кликнув на него, она открыла страницу юной девушки с тонкими светлыми волосами и эльфийским личиком. Ее био описывало ее как Кожа-да-кости, Застрявшая в Гребаном Неизвестно Где. Ее лента состояла из нескольких странноватых, абстрактных снимков пейзажей, а последний пост был датирован 16 июня 2017 года. Сердце Софи екнуло. Темное мерцание подсвеченной воды в бассейне, контуры ярко-розового фламинго, попавшая в кадр рука с зажженной сигаретой, размытые очертания фигур, сбившихся в кучу под пледом. Она щелкнула изображение и увеличила его, но сказать, кто эти люди на заднем плане, было невозможно. Снимок без подписи, без лайков и комментариев. Он просто висел там подвешенный, как пустой мысленный пузырь, без контекста и смысла. Но это явно был — Софи в этом почти не сомневалась — мучительно загадочный фрагмент той ночи, в которую пропали Зак и Таллула. Затем ее отвлекла лавина писем в ее почтовом ящике — обычное явление в это время дня, когда работавшие в офисах люди, перед тем как идти домой, спешили доделать недоделанные дела. А потом вернулся Шон. В ту ночь в постели ее голова шла кругом от разрозненных фрагментов информации, противоречивых чувств к ключевым игрокам и оставшихся без ответа вопросов. Ей снился бассейн, надувные фламинго, странные металлические рычаги и Лиам Бейли, пишущий на ее кроссовках розовой ручкой-маркером, что ей нужно побрить ноги. Теперь она сидит в постели и бездумно просматривает сообщения в своем телефоне. У нее в десять доставка еды, масса хороших здоровых продуктов для близнецов, немного вина, немного сладостей, на которые близнецы будут смотреть с трепетом и вожделением, как будто они никогда раньше не видели шоколадных рисовых пирожных, плюс молоко для хлопьев. Не считая этого, у нее свободный день. Ей следует собираться в Данию. Она уезжает рано в понедельник утром. У нее заказана машина, которая в четыре тридцать утра отвезет ее в Гатвик, а дети пробудут здесь до раннего вечера воскресенья. Ей следует использовать день с умом: очистить свой почтовый ящик, подготовиться к поездке и расслабиться перед прибытием детей.