Теперь мне ясно. Он смущенно отводит глаза: — Да… Три свидания. Потом она пришла ко мне домой. Это правда выглядело странно. Мне неловко говорить это, вообще говорить о другой женщине. Это не по-джентельменски, верно? Я не могу согласиться. Я должна выслушать историю до конца. — На следующее утро я сказал ей, что мы, похоже, не очень подходим друг другу. И смотрит на меня необычайно серьезно. Точно так же смотрю и я, когда отчаянно хочу быть понятой. — Я думал, что так будет правильно. Не морочить ей голову. Позволить найти кого-то другого. Дерьмо, ведь таких мужчин как я полно на каждом сайте знакомств, в мобильных приложениях и… Он вздыхает и облокачивается на металлический поручень, идущий вдоль набережной и удерживающий людей от прыжков воду в ситуациях, как у меня сейчас. Я обретаю дар речи: — Так что же произошло? Джонатан качает головой и сцепляет пальцы. — Она не перестала ни писать, ни звонить мне. Я отвечал ей около недели, но потом предупредил, что больше не буду и сдержал слово. Она до сих пор каждый день пишет мне гневные сообщения. Я заметил ее уже после твоего прихода и понял, что нам придется валить из этого ада как можно скорее. Я обдумываю его слова. Мне все это не нравится, хотя сейчас мне лучше. Возможно, со стороны покажется жалким, но я рада, что, несмотря на все глупости, которые натворила в погоне за любовью, никогда никого не преследовала, не донимала ни сообщениями, ни звонками, ни письмами — ничем. Он замечает мою улыбку. — Что тут смешного? Я закатываюсь от хохота, потому что на самом деле верю ему и чувствую облегчение. Сердце выбирается из воронки, в которую его затянуло. — Это будет неприлично с моей стороны спросить, что же такого произошло на третьем свидании у тебя дома, после чего ты решил, что вы «не очень подходите друг другу»? — Изображаю кавычки пальцами в воздухе. Мое настроение снова кардинально изменилось. Он тоже смеется: — Иногда между людьми просто не возникает некой химии, притяжения. Должно быть, тебе тоже приходилось бросать мужчин по похожим причинам. Он снова пытается пролить свет на мое прошлое, но мы не пойдем по этой дорожке. — Это будто огромный кондитерский магазин, как ты считаешь? — я не оправдываю ожиданий собеседника. — Только ты пытаешься попробовать каждую сладость перед покупкой. Откусить немного. Вкусно, но не идеально. Выбираешь другое лакомство, надкусываешь его. Уже лучше. Или хуже. Может быть, первое было самым вкусным. Он кивает: — Именно так. Только когда идешь туда по второму кругу, появляется страх. — Потому что понимаешь, есть шанс ошибиться? То, что кажется вкусным в магазине, уже не будет так нравиться дома? — К тому же, — добавляет он, поднимая палец как Шерлок Холмс, — еще страшнее оказаться лакомой конфеткой. — Ага! — восклицаю я. — Правда. — Я смотрю на Джонатана, обдумывая его последнюю фразу. Он — конфетка. А я их выбираю. Нет. Слова, всего лишь слова. Он знает это. Неким загадочным образом мужчины никогда не оказываются конфетками. Так просто не бывает. Никогда. Мы снова идем. Он ведет меня на улицу, где припарковал машину. Ту самую, в которой неправильно все, тачку из моего списка подозрений. С другой стороны, я вычеркнула из него женщину из бара, потому что его рассказ меня убедил. — А как твоя сестра познакомилась с мужем? — интересуется он. Я — конфетка, поэтому стараюсь быть милой и сладкой: — Мы выросли вместе, — начинаю я. Теперь меня уже не остановить, и я рассказываю о нашей неразлучной четверке, и о дереве, на которое частенько забиралась, и о тухлой капусте, и о лягушачьей икре. Слова и рассказы вырываются из меня сплошным потоком, бурной рекой радостей и сожалений, горячей лавой и ледяной водой, — и уже не в угоду собеседнику, а потому что эти истории живут во мне. В них есть все: и грязная мокрая одежда, и сгоревшая на солнце кожа, безудержный смех, свобода, окровавленные кулачки, слезы и четкие границы, делившие мир на черное и белое. В детстве и юности для нас не существовало оттенков серого. Лишь позже мы узнали, что все в мире окрашено этим цветом. Тем не менее мне удается вовремя прикусить язык. Я не рассказываю о своем первом парне. И его смерти. — Значит, твоя сестра с мужем с пеленок были не разлей вода? Замечательная история, — говорит он. — Однако, должен признаться, она навевает на меня грусть. — Почему? — недоумеваю я. — Это напоминает мне о нас с женой, мы дружили с колледжа. Есть нечто романтичное в отношениях с такого юного возраста. До того, как научился прятаться за масками. Мы дошли до его машины, и он щелкает брелком. Он открывает передо мной дверь. — А тебе есть, что скрывать? — спрашиваю я. Мне не удалось сдержаться. Он первый начал. Он моментально парирует: — Я мог бы задать тебе такой же вопрос. Что-то в его голосе меня останавливает. Он хочет знать о моем прошлом. Зачем? Я погружалась и выплывала из грез и кошмаров. Я смотрю на него, но мы оба молчим. Интересно, что происходит на самом деле. В чем истина. Это сон или кошмар? Сколько потребуется времени, чтобы разобраться в этом? Наша мать не знала, что происходило в голове и сердце мужа даже после восемнадцати лет совместной жизни. Хотя они вместе спали. Вместе пользовались ванной комнатой, ели, отдыхали, радовались рождению детей. Я не могу читать мысли по глазам мужчины, с которым встретилась только сегодня, но совсем не уверена, что дело во времени. Мне следовало предвидеть худшее. И не возвращаться к этой машине. С которой все не так. Я не в силах отказаться от надежды на чудо, и что никакое время не даст мне ответа. Возможно, даже став любовниками, мы так и останемся друг для друга чужими. — Садись, — говорит он. — Поехали в город. Мне слышится слабый шепот, когда я сажусь в машину. А тебе есть, что скрывать? Ведь он так и не ответил. Несмотря ни на что, я позволяю Джонатану Филдзу захлопнуть дверь. 12 Роузи. Настоящее время. Пятница, полдень. Бренстон, Коннектикут Вернувшись к друзьям домой, Гейб зарегистрировал новый аккаунт на «Найди свою любовь». Он выбрал ник «здесь-для-тебя-2». На фото был Джонатан Филдз — парень, которого узнал бармен. К полудню профиль одобрили. Они выбрали женщин, похожих на Лору. Двадцати пяти-тридцати лет, которые никогда не были замужем. Без детей. Живущих в пределах десяти миль от Бренстона. Хорошеньких. Они написали больше, чем шестидесяти женщинам. С темой ВЫ ЗНАЕТЕ ЭТОГО МУЖЧИНУ? В тексте письма — страстная просьба от женщины к женщине. Мы познакомились в интернете, но мне кажется, с ним что-то не так. Вы когда-нибудь общались? И два номера: мобильный Гейба и Роузи. — На этом сайте каждый сотый профиль ненастоящий. На аватарах размещают чужие фотографии, придумывают заманчивую анкету. И почти всегда этим занимаются женщины. Фотографии ставят, чтобы им ответили парни, к которым они присматриваются. Или иногда даже мужья, парни, с которыми уже встречаются. Потом ждут, ответит ли он или согласится ли на встречу. Если да, то это значит, что он обманывает ее и врет. В общем, ты поняла. Роузи кивнула, пытаясь не поддаваться панике. План разработан. Теперь осталось дождаться ответа. Тем временем Гейб снова прошерстит бумаги в комнате Лоры, и, возможно, сможет найти что-нибудь полезное. Роузи обзвонит знакомых сестры. Которых, оказывается, не так уж и много. И она, к своему стыду, почти ничего о них не знает. Роузи почувствовала вину. Она так замкнулась в своем мирке после рождения Мейсона. Очевидно, следует начать с коллеги Лоры, Джилл. И позвонить бывшей соседке, Кэтлин, которую она ни разу не видела, потому что та вечно уезжала на выходные в Нью-Джерси. Гейб знал, как найти их номера телефонов. Она бы связалась и с Ослиной задницей из Нью-Йорка, если бы выяснила, кто он такой. Роузи следует быть осторожной, не вызывая ненужных подозрений, ведь если окажется, что ничего страшного с сестрой не случилось и та всего лишь решила вернуться к прежней жизни, то Лоре придется объяснять, почему ее обезумевшая сестра в панике названивает людям. Она приготовила кофе и поставила чашку на стол, рядом с телефоном и компьютером Лоры. В половине третьего хлопнула входная дверь. — Мы дома! Джо опустил Мейсона, и тот сразу бросился к матери. Роузи, подцепив малыша, усадила его на колени и крепко прижала к груди. — Как погуляли в парке, сладенький?