Однако я не смогла извлечь смысл из очевидных фактов. Делая из мухи слона, я в итоге не замечаю опасности прямо перед собственным носом, особенно когда меня гладят и целуют шею. Неожиданно я испытываю прилив благодарности. — Кто он? — допытываюсь я. — Почему он хотел причинить мне боль? Гейб качает головой: — Не в курсе, но до сих пор пытаюсь выяснить. Я знал, что он ненастоящий, этот Джонатан Филдз, и искал его по просьбе Джо. Он волновался за тебя. А потом мне просто захотелось вытащить тебя из беды, отвезти в безопасное место. — А Роузи… — я неожиданно замолкаю, представив ее с мужем, застывших на кухне и наблюдавших мой торжественный выход прошлым вечером. Откровенный испуг в вымученной улыбке сестры. Огонек надежды в глазах Джо, по крайней мере, мне так казалось. Возможно, я опять все неверно поняла, и он тоже трясся от страха. — Я следил за вами всю ночь. За тобой и этим типом. У меня бегут мурашки по коже. Гейб произносит слово «тип» с таким отвращением, словно я проводила время в компании чудовища в человеческом обличье. — Я обещал им забрать тебя и обеспечить твою безопасность. Полиция не станет искать тебя в моем доме. По крайней мере, прямо сейчас. — Почему меня должна искать полиция? — Голова идет кругом. Происходящее утратило для меня смысл. — Потому, — отвечает Гейб и выразительно замолкает, словно мне это должно быть очевидным. — Лора… — продолжает он, однако, не заметив на моем лице ничего, кроме тревоги, вынужден расколоться. — Он лежит на полу в крови, получив удар в голову. А тебя последней видели с ним. Учитывая твое прошлое, я полагаю, лишь вопрос времени, когда копам удастся свести концы с концами. — Но он скажет им правду, с чего бы ему врать? Объяснит, что я была с ним, когда позвонили в дверь. — Захочет ли? Он уже упустил шанс тебя ранить, как планировал. Теперь ему предоставился второй. Щеки мокнут от слез. Гейб прав. Если Джонатан Филдинг действительно вышел из подполья, чтобы наказать меня за случившееся с Митчем Адлером, теперь он солжет. Наболтает ищейкам, будто я набросилась на него, покушаясь на его жизнь. Возможно, он уже мертв. Тогда на мой счет запишут еще одно убийство. — У этой истории никогда не будет конца, — я еле говорю сквозь рыдания. — Тем ужасам, что произошли той ночью… с убитым парнем и его семьей. Они будут преследовать меня вечно, так ведь? Гейб резко разворачивает руль. Мы уже почти добрались до его дома и теперь катим по подъездной аллее. Он аккуратно паркуется и глушит мотор. — Мелисса в командировке. Здесь ты будешь в безопасности. Я перевешиваюсь через подлокотник и падаю в объятия спасителя. — Теперь все будет в порядке, — убеждает друг детства. Я не отвечаю, потому что не знаю, можно ли ему верить. Некий тип разыскал меня и заманил на свидание, желая заставить страдать. Я же не замечала знаков, которые появлялись весь вечер. Раскрыла чужаку самые мрачные свои тайны, переспала с ним. Боже! А сейчас меня заподозрят в нападении на него или убийстве. Возможно ли, что моя жизнь наладится? Гейб укачивает меня. — Я всегда заботился о твоей безопасности и всегда буду, — заявляет он, и я отстраняюсь, ошарашенная его словами. — Что ты имеешь в виду? — недоумеваю я. Гейб никогда не был моим защитником. Дело всегда обстояло в точности наоборот. С того самого раза, когда я впервые увидела, как его избивает брат, мне постоянно приходилось выручать его. Это со мной он был в безопасности. И это я хранила его секрет. Он недоумевающе смотрит на меня. — Я спасал тебя от братца, — выдает он. — Разве не помнишь? Он шел по пятам, выслеживал, охотился за тобой. Иногда он появлялся словно из ниоткуда, прижимал тебя к земле. Душил, бил, пытался удавить. Или приставлял нож к горлу. Доходило до того… — и замолкает, будто хочет подумать и лучше вспомнить. — Доставал до тех пор, — продолжает Гейб, — пока тебе не начинало казаться, что ты умираешь, и лишь тогда он отпускал на волю. Неужели я схожу с ума? Гейб описывает события на полном серьезе, хотя я своими глазами видела, как братец проделывал все это именно с ним. Я единственная заметила синяки на шее друга. Это я нашла их тогда у крепости, когда Рик лежал на брате, прижав лезвие к его горлу. Это я оторвала ветку дерева и ударила подлеца по голове, а потом пообещала убить, если подобное повторится. Трус поверил, он знал, что мои слова — чистая правда. Во мне было больше ярости, чем у целой армии солдат. Пару недель спустя он уехал в военное училище. Гейб говорил, будто тот сам напросился, но мне всегда казалось, что Рик поступил так из-за меня. Потому что это я его испугала. Однако теперь я начинаю сомневаться, так ли это было. Не выдумал ли Гейб историю об издевательствах Рика надо мной, чтобы его родители отослали старшего сынка прочь. Я не знаю, как спросить об этом. Не обманывают ли меня воспоминания? Может, я сошла с ума? Перед глазами стоит Рик, держащий перочинный нож. Я помню, что содрала кожу на ладонях, когда сжимала ветку точно так же, как и потом биту, которой убили Митча Адлера. Широко открытые глаза Гейба исполнены каким-то нежным и теплым чувством. Привязанностью, решаю я. Он носится со мной будто я его подопечная, питомица или дитя. — После этого знамения, — выдает он, — тебе придется уняться, ладно? — Как это? — осторожно осведомляюсь я. — Больше никаких типов, желающих тебе напакостить. Я понимаю, бороться с похотью выше твоих сил, как было, когда ты целовалась с моим братцем. И тебе нравилось с ним сосаться после всего, что он с тобой сделал. Я пытаюсь разобраться в происходящем, хотя знаю, что не способна на это. — А Митч Адлер? Он просто хотел использовать тебя. Вспомни доктора из Нью-Йорка, женатика с детьми. Тот тоже тебя использовал. Все эти подлецы просто пытались причинить тебе боль. Неужели ты сама не видишь? У меня перехватило дыхание на какое-то время. И я замерла. Откуда Гейб узнал, что Кевин женат и с детьми? Я не рассказывала никому, потому что представляла, как на это отреагируют. Никто бы не понял нашей ситуации. Я никому не говорила его фамилии. И ни одной живой душе не признавалась, что он мозгоправ. — Рик в тюрьме. Ты в курсе? — неожиданно спрашивает Гейб, а я качаю головой. Ни я, ни Роузи с Джо об этом не знали. Он служил в какой-то дыре за океаном, когда мы в последний раз слышали о нем. — Он подрался в баре и убил человека. Военный трибунал отправил его гнить в тюрьме. Рик получил по заслугам, но его арест просто уничтожил нашу бедную мать. Мой отец умер, старший брат — в тюрьме, и только я остался у нее. — Понятно, — говорю я лишь потому, что боюсь молчать. Мать сказала нам, что миссис Уоллис живет в доме престарелых. Она наверняка бы сказала нашей матери, загреми ее сыночек за решетку. А может, и нет, потому что ей было стыдно. — Нам надо незаметно переправить тебя в дом, — говорит он. — Тебе пора отдохнуть. Я смотрю из окна на переулок Оленьих холмов, хотя еще очень темно и даже очертания дома Уоллисов различаются с трудом. Так много воспоминаний связано с этим районом. Веселых и грустных. Пугающих, травмирующих. Они окружают меня со всех сторон, сплетаясь причудливой паутиной. После переезда в Нью-Йорк ноги моей здесь не было. Не на этой улице. Я не возвращалась сюда, потому что не хотела вспоминать прошлое. Мне достаточно одной фотографии на заставке, чтобы не забывать, во что это место меня превратило. Гейб открывает дверь и выбирается наружу. Он ждет меня, стоя у капота. Что-то не так, хотя я не знаю, в чем дело. То ли в поведении Гейба. То ли это связано с Роузи или Джо. Или причина в Джонатане Филдинге. Так или иначе, но я все равно вылезаю из машины, крадусь вслед за Гейбом в темный, погруженный в тишину дом и позволяю хозяину запереть за нами дверь, потому что еще не осознала, что именно идет не так. К тому же, очень даже возможно, что все зло во мне. 42 Роузи. Настоящее время. Суббота, 2.30 дня. Бренстон, Коннектикут Оба полицейских, разложив все собранные улики на столе, сели рядом с Роузи. Чашка остывшего кофе тряслась в руках измученной Роузи, пытавшейся собраться с мыслями вопреки усталости и смятению чувств. — Давайте вернемся к самому началу, — предложила Пирсон. Теперь ее негромкий голос звучал примирительно, ничем не напоминая о криках, с которыми она совсем недавно обрушилась на Роузи. Та же чувствовала себя полной идиоткой, вспоминая, как преследовала гнусного типа, Эдварда Риттла, который даже не встречался с Лорой вечером в четверг. Однако затем бывшая феминистка напомнила себе о других женщинах, которым он врал и которых использовал, и пожалела, что так и не врезала хорошенько подлецу. Лора бы так и сделала. Она бы сравняла его с землей, как он того и заслуживал. По крайней мере, его жена теперь все знает. Как и работодатель. Пострадавшие женщины отчасти получат моральную компенсацию за причиненную им боль. — Хорошо, — согласилась Роузи. — Я готова. — Вспомните, когда ваша сестра рассказала вам об этом мужчине? Роузи хорошо это запомнила. Лора спустилась на кухню из мансарды, где проработала весь день. Она сказала, что заходила на сайт знакомств с многообещающим названием, в поисках разведенных мужчин старше нее. Тех, кто уже доказал свою способность выполнять взятые на себя обязательства и готов остепениться с новой избранницей, или, возможно, даже успел обзавестись детьми. — Она считала, что мужчина с детьми, которые приезжают на выходные раз во сколько-нибудь недель, подойдет ей идеально… Конвей прервал женщину: — Она не любит детей? — Лора обожает моего сына, своего племянника Мейсона. Однако у нас с ней было трудное детство. Наш отец ушел из семьи, едва мы вошли в подростковый возраст. Сестра так и не смогла определиться, готова ли рожать сама. — О’кей, значит, она сказала, что нашла одного. Она сообщила вам его ник на сайте? — уточнила Пирсон. Роузи покачала головой. — Нет, но подробно рассказала. Ее описание во многом совпадало с приметами Эдварда Риттла, хотя теперь, догадываюсь, такое сходство немного значит. Она говорила, что у него густая темная шевелюра, он высокий и в хорошей физической форме. Симпатичный. Боже, я только сейчас поняла, что так можно сказать про многих мужчин. Тогда описание показалось мне точным, хотя на самом деле это не так. — А как насчет фотографии? Неужели вы не попросили показать ее? — Пирсон явно спрашивала то же самое и у других женщин. — Нет, честное слово. Она заходила на сайт только со своего лэптопа, который был в мансарде, а мне не хотелось поощрять ее. Я думала, что ей еще рано заводить новые отношения, она ведь на тот момент уже как чуть больше месяца бросила все, что у нее было в Нью-Йорке. И к тому же она тогда рассталась со своим парнем. Это было слишком.