Вот в этом я не сомневалась и с готовностью кивнула, кашлянула и поправила робко: — Во вторник. — Почему во вторник? — нахмурился он. — На понедельник у меня есть планы, а во вторник устроюсь. Честно. Я уже кое-что подыскала. — Очень хотелось избежать подробных расспросов, потому что я, разумеется, врала. Спросит — придется что-то сочинять на ходу. Ник это сразу поймет, и хорошей головомойки не избежать. Он посверлил меня взглядом и кивнул соглашаясь, что позволило мне перевести дух. Его настроение сегодня я бы охарактеризовала как стремящееся к хорошему, чем и объяснила необыкновенную покладистость, потому что он вдруг заявил: — Работа продавщицы тебе так же подходит, как корове седло. Надеюсь, ты найдешь что-нибудь получше. — Он замолчал, а я, выждав немного, спросила: — Я могу идти? — Хочешь пива? — задал он вопрос. — Нет, спасибо. Ник подошел ко мне сзади, наклонился и поцеловал мое плечо, оттянув вырез футболки. Хотя он, на мой взгляд, слишком часто бывал в моей постели, мне бы в голову не пришло считать его своим любовником. Это и ему вряд ли приходило в голову. К сексу с некоторых пор я относилась как к чему-то малоприятному, но неизбежному. Как правило, идея заняться со мной любовью являлась Нику, когда он был чем-то раздражен, и уж тогда даже чокнутый не стал бы называть сие удовольствием, потому что дурное расположение духа, а также свою злость Ник срывал на мне. По утрам я обычно разглядывала синяки на своем теле, мысленно обзывая его уродом, сукиным сыном и поганцем. Было время, когда я Ника ненавидела так сильно, что однажды поклялась, что когда-нибудь убью его. Случилось это несколько лет назад. Тогда Ник точно задался целью довести меня до состояния, когда человек съезжает с катушек. На издевательства он был мастер, фантазией обладал богатой, особенно в постели. И награждать меня синяками и оплеухами стало для него любимым занятием. Я ненавидела его и боялась до судорог, при одном упоминании его имени меня начинало колотить, точно в ознобе. Но однажды я, к собственному удивлению, вдруг смогла избежать удара, ловко увернувшись. Ника это тоже удивило, причем так сильно, что вторичного тычка я не дождалась. На следующий день все повторилось. Ходить с разбитой рожей мне надоело, и я принялась хитрить и уворачиваться. Сама мысль о том, что я могу это сделать, необыкновенно вдохновила: не так-то уж Ник и ловок. Вскоре это превратилось в некую игру. Я уворачивалась, он пытался меня поймать. Иногда везло ему, иногда мне. С головой у меня уже тогда наметились проблемы, потому что в какой-то момент я поняла: игра доставляет мне удовольствие, и даже боли от тычков я не чувствовала, уверенная, что в следующий раз смогу взять реванш. В один прекрасный момент, когда кулак Ника просвистел в сантиметре от моего уха, он повел себя неожиданно. Для начала рассмеялся. До того мгновения я не подозревала, что он способен смеяться не издевательски, а весело и даже заразительно, и слегка прибалдела от такого зрелища… — А ты молодец, — сказал Ник. — Пойдем, покажу тебе пару приемов. — И повел меня в комнату с матами. По большому счету, я ничего не выиграла, потому что тренером он был жестоким, и теперь мне доставалось даже больше, но издевки вдруг прекратились. Дружки его тоже присмирели. Особенно после того, как не в меру распоясавшийся Горох схлопотал от меня так, что минут десять скромно лежал в уголке возле кладовки. Разумеется, я об этом факте благоразумно молчала, и он оповещать друзей не стремился, но как-то так вышло, что парни угомонились, рук не тянули и вообще оставили меня в покое. Я прекрасно сознавала, что этим обязана Нику. Так что наши с ним отношения назвать простыми никак нельзя. Я его, конечно, и сейчас терпеть не могла, но совсем не так, как раньше. И даже находила в нем положительные стороны. По-своему он был даже справедлив. Я подозревала, что Никита Полозов далеко не худший представитель человеческого племени, и все реже представляла картину, которая не так давно грела душу: вот он лежит с простреленной башкой у моих ног в луже собственной крови и испускает дух вместе с горестным стоном. — Что это за тип, с которым ты болталась в «Черном коте»? — спросил он, все еще стоя за моей спиной. — В субботу? — уточнила я. — В субботу, в субботу. — Просто парень, — пожала я плечами. — Зовут Серегой. Познакомились в магазине, он пригласил меня в клуб. А что? — Ничего, — ответил Ник и, обойдя диван, сел рядом. — Он тебе чем-то не понравился? — все-таки спросила я. — Нет, ради бога. Я рад, что ты весело проводишь время. Ну что, рыбка моя, двигай домой. Завтра у тебя тяжелый день. По неведомой причине Ник терпеть не мог мое имя, хотя оно у меня самое обыкновенное — Юлия, и вечно придумывал мне дурацкие прозвища. «Рыбка моя» он произносил с такой издевкой, что сразу подмывало утопиться. Моя фамилия раздражала его еще больше, она довольно редкая, но тоже ничего особенного. Я предложила Нику называть меня Немо, но идея ему не показалась стоящей, так что я ходила в рыбках, зайках, детках, милашках и лапочках. Но сейчас мне было плевать на все это, меня очень занимало одно обстоятельство. Занимало до такой степени, что я, против обыкновения, решилась спросить: — Почему все-таки я? Вопрос сподвиг Ника на раздумья. Он поднялся, прошелся по комнате, прихлебывая пиво, и наконец ответил: — Мне кое-что не нравится. Я хочу, чтобы ты пригляделась к парням. Груз надо доставить, и я на тебя рассчитываю. Если честно, доверять я могу только тебе. То, что Ник никому не верит, для меня не новость, а вот то, что он доверяет мне, повергло в столбняк. — Чего вылупилась? — усмехнулся он. — Думаешь, я не знаю, что ты спишь и видишь мои торжественные проводы с этого света на тот? — Ну, если ты хочешь моей откровенности… — Хочу, — вновь усмехнулся он. — Это выглядит довольно проблематичным, но иногда я думаю: вдруг мне повезет. Теперь он засмеялся. — Вот-вот. По крайней мере, мы уважаем друг друга. — Ты это серьезно? — не удержалась я. — Вполне. В твоих теплых чувствах я не сомневаюсь, было бы странно, воспылай ты ко мне большой любовью, но я уверен: ты будешь играть по правилам. Ты же знаешь, что я сделаю с твоей Машкой, вздумай ты хоть раз дернуться. — Знаю, — согласилась я. — Вот видишь. Она — лучшая гарантия твоей лояльности. А эти крысы насквозь продажны. К тому же все, как один, идиоты. И у меня есть подозрение, что кто-то из них работает на дядю. — На какого дядю? — буркнула я в замешательстве, получилось довольно глупо. — А вот это нам и предстоит выяснить. В группе ты за старшего. И за груз отвечаешь головой. Все ясно? — Не очень. Но суть я уловила, особенно насчет головы. — Тогда проваливай. — Я поднялась и направилась к двери. — Спокойной ночи, моя красавица, — сказал он вдогонку. — Тебя уже не мучают кошмары? — Значительно реже. Я с ними борюсь. Я прикрыла за собой дверь и пошла к служебному входу. Тот же охранник выпустил меня, и я оказалась под дождем. Мелкий, надоедливый, он сразу начал действовать на нервы. Я подумала остановить такси, но вместо этого побрела к дому пешком. Над словами Ника стоило подумать, а в своей квартире я впадала в вялотекущую панику и размышлять здраво была не способна. Мысли, которые посетили меня, особой оригинальностью не блистали, и в конце концов я решила, что Ник наводит тень на плетень с неясной для меня целью. Вообразить, что кто-то из его людей работает на дядю, как он выразился, было невозможно. Разумеется, если этот или эти «кто-то» не потенциальные самоубийцы. Насчет их глупости в самую точку, а вот все остальное… Насколько я знала, а знала я очень мало, сам Ник работал на типа по фамилии Долгих. Тот чувствовал себя в городе полновластным хозяином благодаря своим деньгам и положению и с потенциальными врагами не церемонился. Так что прежде, чем становиться его врагом, следовало хорошо подумать. Я угодила в очередную лужу, разозлилась и послала Ника, его загадки и свои размышления к черту. Уснула я под утро, и, как мне показалось, через мгновение после этого зазвонил будильник. Я с трудом подняла голову, включила настольную лампу и минут пять пялилась в потолок. Через полчаса я покинула квартиру, на ходу дожевывая бутерброд с сыром. Моя машина была на стоянке в двух кварталах от дома. Сторож, пожилой дядька, большой любитель поболтать, завидев меня, вышел из будки. — Здравствуй, Юля. Куда собралась так рано? — Подругу надо встретить из аэропорта, — ответила я. — Дело хорошее. Он открыл ворота, и я на своей видавшей виды «девятке» выехала с территории стоянки. Путь мой лежал в пригород. Без десяти минут шесть я подъехала к бывшей базе лесхоза, которую то ли купили, то ли арендовали хозяева Ника. Возле грузовика стоял Игорь, переминаясь с ноги на ногу и недовольно хмурясь. — Привет, — сказал он, когда, покинув свою машину, я подошла ближе. — Привет. Горох еще не подъехал? — Вопрос излишний, его машины не было. — Время еще есть, — взглянув на часы, ответил он. Утро выдалось холодное, мы зябко дергали плечами. Еще раз взглянув на часы, Игорь залез в кабину и завел мотор. Я решила, что мерзнуть мне ни к чему, и к нему присоединилась. — Где носит этого придурка? — проворчал он. Я достала телефон и набрала номер Гороха. — В зоне недосягаемости, — пожала я плечами, услышав сообщение. — Дрыхнет, наверное, и мобилу вырубил. Еще пятнадцать минут мы терпеливо ждали. Игорь начал злиться, а я задремала. — Позвони еще раз, — позвал он. Я опять набрала номер. С тем же результатом. — Ну, придурок, Ник ему башку оторвет. — Что будем делать? — позевывая, спросила я. — Подождем еще минут десять, может, появится. Горох не появился. — Придется звонить Нику, — сказала я. Перспектива не вдохновляла, но делать нечего. — Звони, — кивнул Игорь. Ник ответил сразу. Голос недовольный, что вполне естественно, если человека поднимают с постели ни свет ни заря. — Что там у тебя? — спросил он. — Горох до сих пор не появился, — доложила я. — Он что, спятил? — Вероятно, — не стала я спорить. Ник раздумывал с минуту. — Отправляйтесь вдвоем. Я сейчас позвоню Денису, он будет ждать вас на выезде из города.