Мертвая женщина на улице была ее пациенткой, Кристи Парк. Ночная Птица убил ее. Глава 17 – Ночная Птица, – сказал Фрост. Он смотрел на Франческу Штейн, которая не могла отвести взгляд от места аварии. Было холодно, поэтому доктор Штейн накинула на плечи спортивную куртку инспектора. – Да, все верно, – проговорила она. – Так он называет себя в своих сообщениях. – И вы думаете, что этот человек каким-то образом программирует женщин? Фрэнки отключила телефон от зарядки и протянула его Фросту. – Можете сами взглянуть на его электронные письма. Он знал, что она сорвется с катушек в полночь. И хотел, чтобы я увидела, как это случится. Фрост стал просматривать сообщения на телефоне Штейн. Он увеличил фото из бара, однако в лице Кристи Парк не увидел ничего, что могло бы навести на мысль о случившемся. Как и у Моники Фарр. Как и у Бринн Лэнсинг. Полиция перекрыла перекресток. Судмедэксперт осматривал тело. Грузовик, сбивший Кристи Парк, стоял посреди проезжей части, и на решетке его радиатора была видна кровь. Фрост смотрел, как одетый в форму офицер берет показания у водителя, и понимал, что водитель ничего не мог сделать, чтобы избежать столкновения. У полицейского ограждения толпились зеваки, из окон жилого дома выглядывали люди. Уже прибыли представители СМИ – Фрост заметил видеокамеры с эмблемами местных новостных каналов. Штейн вдруг посуровела. Она тоже увидела камеры. Ее имя снова зазвучит со всех экранов. И опять оно будет связано с несчастьем. – Как он это делает? – спросил Фрост. – Как это работает? – Не знаю. Истон отдал ей телефон. – Можете переслать мне эти сообщения? – Конечно, только сомневаюсь, что это поможет. Я уже просила одну частную компанию по безопасности изучить эти письма, и они не смогли отследить их. – У нас есть свои специалисты, – сказал Фрост. – И если вы получите новые… – Вы первым узнаете о них, инспектор, – закончила за него Штейн. На ее лице отражалась целая гамма эмоций. Растерянность. Замешательство. Страх. Досада. Ее взгляд то и дело возвращался к перекрестку, как будто она мысленно прокручивала в голове момент аварии. Удар. Шум. Человек, увидевший смерть другого человека, не остается прежним. Мертвое тело всегда оставляет свою отметину. Первая осталась от Кейти. Разгуливавший по улице ветер бросал в лицо Штейн пряди каштановых волос, но она этого, кажется, не замечала. Привалившись к каменной стене здания, стояла с закрытыми глазами. Опущенные уголки рта красноречиво говорили о печали. – Он издевается над вами, он целится в ваших пациентов, – сказал Фрост. – Совершенно очевидно, что здесь нечто личное. – Да, очевидно. – У вас есть предположения, кто это может быть? Врач открыла глаза. И посмотрела, но не на него, а мимо него. Она что-то скрывает. – Я не могу ничего рассказывать вам. Извините. – Потому что вы ничего не знаете или потому что это затрагивает ваших пациентов? Психиатр молчала. – Обязательство хранить врачебную тайну теряет силу, если становится известно, что пациент представляет собой опасность для других, – добавил Фрост. – Я отлично осведомлена о своей юридической ответственности, инспектор. – Тогда объясните, зачем кому-то понадобилось все это делать? – Чтобы погубить меня, – ответила Штейн. – Думаете, что все ради этого? Ее взгляд стал жестким. – Да, я так думаю. – Этот человек вам как-то угрожал? – спросил Истон. – Он сказал, что хочет увидеть, как я умру. Это считается угрозой? – Жаль, что вы не рассказали мне об этом сразу. – Фрост покачал головой. – Мне и раньше угрожали, инспектор, и от полиции не было никакой помощи. Извините, но такова реальность. Закон охраняет преследователей, а не жертв. – Вы ломитесь в открытую дверь, – сказал Истон и спросил: – Если б именно вы захотели с кем-то так сделать – заставить человека совершать экстремальные, нестандартные поступки, – у вас это получилось бы? – Зависит от человека – но да, получилось бы. – Как? – С помощью препаратов и гипнотического воздействия. – Так же, как при работе с памятью? – уточнил Фрост. – Да. – Значит, некто, прошедший через ваше лечение, знал бы, как все это работает? – Вероятно, да, – ответила она. Ее голос был бесстрастным, лишенным какой-либо эмоциональной окраски. – А какие конкретно препараты вы используете? – Зависит от пациента. Обычно седативные, вроде амобарбитала. Как ни грустно, мало у кого возникает трудность с тем, чтобы раздобыть его на улице. – Значит, наркотик ослабляет контроль со стороны мозга и открывает дорогу гипнозу? – В основном да. – Вам от этого не страшно? – спросил Фрост. – Страшно от всего, что неправильно применяют. – Ясно. Это верно. – Что вам от меня еще нужно, инспектор? Я хотела бы вернуться домой. – Еще один вопрос. От чего вы лечили Кристи Парк? В чем была ее проблема? Штейн ответила не сразу, но все же ответила: – Иголки. – Она боялась иголок? – Боялась до ужаса. Фрост кивнул. Заметив, что врач оглядывает толпу, он сказал: – Доктор Штейн, давайте я попрошу, чтобы кто-нибудь отвез вас домой. Едва ли вам будет приятно подвергнуться нападкам. – Спасибо. Штейн сняла спортивную куртку и с усталой улыбкой передала ее инспектору. Все ее движения были точными, элегантными и грациозными, и ей таинственным образом удавалось держать людей на расстоянии, словно она отказывалась допускать кого-то в свою внутреннюю жизнь. Фрост часто выбирал одиночество, однако от уединения он получал удовольствие. Что же до Франчески Штейн, ее одиночество выглядело очень меланхолично.