– Ведь вас зовут Люси, верно? – спросил он. – Да. – А как фамилия? – Люси Хаген. – Итак, Люси, меня зовут Фрост. Я из полиции. И я намерен увезти вас с моста, как только у меня будет такая возможность. Но сначала я должен задать вам несколько вопросов и понять, что произошло. – Хорошо. Фрост указал на черный «Шевроле Субурбан» с эмблемой полиции Сан-Франциско, стоявший между патрульным автомобилем и машиной «Скорой помощи». – А давайте поговорим в моей машине. Как вы на это смотрите? Со мной прибыли эксперты, и им нужно поработать с «Камаро», но это невозможно, пока вы здесь. Вы меня поняли? Люси опустила взгляд на колени. – Ну я с радостью выбралась бы из этой машины, если б не одно «но». – И какое же? – Я не могу пошевелиться, – ответила она. Фрост встал и задумчиво погладил бороду. – Вы совсем не можете шевелиться? – Нет, я могу вертеть головой, а руки и ноги меня не слушаются. Фрост подал знак человеку, одетому в форму «Скорой помощи». Люси помотала головой, увидев, что к ней спешит фельдшер. – Физически я в полном порядке, – сказала она. – Такое бывало и раньше. Двигательные функции восстановятся, как только я окажусь за пределами моста. Иногда на меня накатывает такой сильный страх, что тело перестает отзываться. – Мы доставим вас в больницу, и там вас осмотрят, – сказал Фрост. – Не надо везти меня в больницу. Мне просто нужно оказаться за пределами моста. – Ладно, но если двигательные функции в ближайшее время не восстановятся, вы точно отправитесь в больницу. Таковы правила. В последний раз, когда я оставил парализованную женщину на Оклендском мосту, мой лейтенант устроила мне за это страшную головомойку. Истон опять улыбнулся, и на его щеках и под глазами появились глубокие морщинки – очевидно, улыбался он часто. На этот раз Люси сумела ответить ему робкой улыбкой, и бледность на ее лице сменилась легким румянцем. – Пожалуйста, вытащите меня из машины, – попросила она. – Я забралась сюда после того, как Бринн упала, и с тех пор не могу шевельнуться. Я сижу так целый час. Я замерзла. – Если хотите, я сам вас перенесу. Или можно позвать одного из фельдшеров. – Делайте, как считаете нужным, – сказала Люси. – Но так, чтобы я ничего не видела. Я не могу смотреть на эту пропасть. Фрост открыл пассажирскую дверцу «Камаро». Люси Хаген оказалась маленькой, ростом, наверное, футов пять. Ветер превратил ее темно-каштановые волосы до плеч в спутанную массу. Девушка была одета в серый пуловер с длинными рукавами, черные обтягивающие брюки и невысокие, до середины икр, сапожки. По прикидкам Фроста, ей было не больше двадцати пяти. Жизнь у нее только начиналась; по меркам тридцатичетырехлетнего полицейского, девушка была еще юна. На фоне бледной кожи у нее выделялись темные круги под глазами. Губы с темно-красной помадой были сжаты так плотно, что вокруг образовались морщины. Нос, по мнению Фроста, выглядел крупновато для ее лица, но, в общем, она была вполне миловидной. Люси закрыла глаза. Фрост подсунул под нее руки и без труда поднял. Она повисла, как мешок с китайским рисом. Он перехватил ее и привалил к плечу, а затем быстро пошел к стоявшему неподалеку «Субурбану». Одной рукой он открыл пассажирскую дверь и усадил Люси. Затем, обойдя машину, сел за руль и обнаружил, что глаза девушки открыты, и она внимательно смотрит на него. – Спасибо. – Без проблем, – ответил Истон и включил двигатель; из вентиляционных решеток подуло теплом. – Как вы себя чувствуете? – Здесь, внутри, лучше. А в открытой машине мост ощущается сильнее. – Неудивительно. – Фрост поправил галстук и попробовал пригладить волосы, но они все равно торчали надо лбом. Эта небрежность в прическе очень шла ему. Короткие, бобриком, волосы на висках подчеркивали красивую форму его маленьких ушей. – Ну что, уже можете двигаться? – Пока нет, но я уверена, что скоро чувствительность вернется. – Ладно… Вы в состоянии рассказать, что здесь произошло? – Бринн съехала с катушек, – ответила Люси. – Именно это и произошло. – То есть как это? – Мы застряли в пробке. Мне было дико страшно, ну из-за моста, а Бринн чувствовала себя прекрасно. Шутила, пела… Она была абсолютно нормальной. И вдруг превратилась в психа. На пустом месте. Вопила, царапала себя… Попыталась забраться на мост, как будто ее преследовали, и упала… Это было ужасно. – Она упала или спрыгнула? – Думаю, упала. То есть она не пыталась покончить с собой. Тут было что-то другое, но я не знаю, что именно. – Она говорила что-нибудь, пока все это происходило? – Нет, она не произнесла ни слова. Просто кричала. – А откуда вы ехали? – спросил Фрост. – Из Аламеды, с вечеринки. – Бринн пила на вечеринке? Принимала наркотики? Люси энергично помотала головой: – Не было никаких наркотиков. Это не в ее духе. За весть вечер она выпила один мартини. – А мог кто-нибудь подсыпать какую-нибудь дрянь в ее напиток? – Не знаю. Вполне возможно. Вокруг много идиотов, способных на все. Но она всю дорогу была вполне нормальной. Фрост некоторое время молчал. Искал связи между фактами. – Вам знакома женщина по имени Моника Фарр? А может, Бринн была знакома с ней? – Моника Фарр?.. Вряд ли. Фрост достал из поясного чехла «Айфон», пролистал несколько фотографий и показал Люси снимок молодой рыжеволосой женщины. – Узнаете эту женщину? – Нет. А кто это? Истон не ответил на вопрос. – Насколько хорошо вы знаете Бринн? – Очень хорошо. Мы уже год вместе снимаем квартиру. И вместе работаем в «Мейсис». – Вы никогда не замечали, чтобы она впадала в депрессию или была неуравновешенной? Может, были какие-то другие проявления неустойчивого поведения? – У Бринн? Даже намека не было. Да она сам оптимизм. Ничто не может повергнуть ее в депрессию. Я бы даже сказала, что в последние несколько месяцев Бринн была радостнее, чем всегда. Встречалась с одним парнем и, как мне кажется, думала, что он тот самый. Ну вы понимаете? Свадебные колокола… Она часто оставалась у него ночевать. Последние два вечера мы с ней не виделись. – А как зовут этого парня? – спросил Фрост. – Габриэль Техада. Он адвокат в Саусалито. – Как они познакомились? – Он пришел в «Мейсис» перед Рождеством, покупал духи для своей девушки. А после того как Габ познакомился с Бринн, эта девушка быстро стала бывшей. – Ясно… Тут Фрост услышал утробный звук с заднего сиденья машины и оглянулся. По салону поплыло вонючее облако, и он зажал нос. – Фу, Шак, ну что ты? Как ты мог? – сказал он. Люси смущенно поморщилась. И вскрикнула, когда на приборной панели, перепрыгнув через сиденье, уселся маленький черно-белый кот. У него были огромные темные глаза, розовый нос и черный подбородок на фоне белых щек и грудки. Уши заканчивались белыми кисточками. Кот склонил голову набок, обвил лапы коротким хвостом и принялся с видом практикующего психиатра изучать лицо девушки. – Извините, – сказал Фрост, – обычно, когда у меня в машине никого нет, он ждет до лотка. – Это ваш кот? – Ну вроде того… Долгая история. Знакомьтесь, это Шак. – Шак? В честь баскетболиста? – Нет, в честь Эрнеста Шеклтона. Исследователя Антарктики.