- Ладно, заткнись, Пётр Анисимович, - сказал Шубин и покосился на помрачневшего Герасимова, тот выглядел непривычно задумчивым даже каким-то грустным: - Всё в порядке боец? - Всё отлично, товарищ лейтенант! - разведчик вздрогнул, лицо озарилось преувеличенно бодрой улыбкой. – Поехали!.. Представим на минутку, что Бог существует, а дождь – ерунда, и не такое видали… В одном эти люди были правы: тащиться пешком тоже не выход. Места для разгона было больше, чем достаточно, в низине дорога оказалась ровной. Немецкая машина разогналась до восьмидесяти километров в час, колючие капли стучали как иглы, вызывая болезненные ощущения, пелена стояла перед глазами - дорога просматривалась лишь метров на пятьдесят. Дай мне лес прятался за серой пеленой, дорога и загнулась, машину стало бросать. Свистел свирепый ветер. Герасимов ахнув, схватился за голову - сорвало пилотку. Снова прямо, машина неслась, набирая скорость, это было очень рискованно - малейшее препятствие на пути и все покатятся, но выдержка отказала, чувствовала голова. Автоматная очередь ударила справа - пули вспахали землю перед колёсами. «Пригнуться!», - ахнул Шубин и сполз под сидение. Справа засел пулемётчик, что там было справа - никто не видел, какой-то вал да полукустарник, мелькали неясные силуэты. Сумрак прорезали вспышки: одна была наиболее яркой - единый пулемет вермахта MG-34. Случилось то, чего боялись - это были именно немцы, видно поняли, кто находится в их машине. Если имели бинокль, то всё объяснимо. Закричали люди, за спиной прогремела очередь. Кошкин рассчитывал в кого-то попасть. «Кому было сказано: пригнуться? – Шубин матерился в полный голос. - Прекратить огонь!.. Всем лечь!». Ленточка дороги виляло перед глазами, он с трудом в неё вписывался. Пулемётчик продолжал трудиться, осыпая «Кюбельваген» свинцом: пули пробивали борт, скрежетало железо. - Товарищ лейтенант, проскочим!.. Лес рядом! - взвыл Герасимов. Теперь стреляли в спину: пули рвали скатанный, брезентовый чехол, отвалился задний бампер. Это был форпост, он возвышался над местностью и был оборудован самым лучшим образом. В ясную погоду его бы вычислили не выезжая из леса - медвежью услугу оказала погода. Но лес уже был рядом. Может не всё так плохо? - в лесу противник отсутствовал, иначе бы уже встретили. За спиной надрывался ППШ - не желали товарищи лежать и трястись от страха. Машина влетела в лес и огонь со стороны вражеского аванпоста начал затихать. Вдогонку не бросятся - там от силы человек пять. Из капота валил дым, мотор шипел как подгоревший борщ. Дорогу Шубин уже не видел- сплошная дымовая завеса. Машина петляла, взлетала на кочках, заорал Серёга Герасимов- чуть не врезались в дерево, Глеб резко выжал тормоз, за крутил баранку - автомобиль ушёл с дороги, ломал кустарник. Немецкая техника, в принципе, нареканий не вызывала, все работало исправно. «Кюбельваген» наехал на мощный куст, встал на дыбы и застыл в позе памятника - завершилась очередная увеселительная поездка. Люди кашляли в дыму, покидая машину, Глеб спрыгнул на землю, волоча за собой ППШ, резкая боль отдалась в коленях, протестовало тело против скотского обращения. От опушки отъехали метров на двести, во все стороны простирался лес. Шубин выбежал на дорогу, присел на корточки - отсюда виднелась опушка. Погоня отсутствовала, в чём не было ничего противоестественного. Он побежал обратно. - Пётр Анисимович, вылезай!.. Чего застрял, задумался? - хрипел Кошкин, теребя товарища. Шлыков сидел, опустив голову, потом начал заваливаться - в груди похолодело. Все трое застыли не веря глазам: липкая гадость поползла по членам, с подбородка красноармейца капала кровь. Кошкин, шмыгая носом, стал его приподнимать, отшатнулся - пуля попала в район подбородка, сломала челюсть, глаза были серые, мутные, словно не настоящие. Смерть настигла мгновенно - Шлыков даже не понял что это конец… - Как же так, товарищ лейтенант? - потрясенно шептал Кошкин. - Может он того… ранен?.. - Нет у нас больше, Петра Анисимовича! - со злостью выплюнул Шубин. - Хороший был солдат и человек был хороший. Мужики, вытаскиваем его нельзя оставлять в машине - немцы нагрянут, будут глумиться над телом. Шубин снова побежал на дорогу, стал осматриваться. Противник не спешил - не знал, что машина встала так быстро. Подбитый «Кюбельваген» дымил как паровоз - из капота вырывалась оранжевое пламя, как-то подозрительно запахло горючим, снова холодок струился по позвонкам. Шубин рычал: «Поторопись!.. Чего вы там возитесь?». Из дыма вынесли безжизненное тело, Шубин бросился помогать - погибшего потащили к ближайшим кустам. - Лёха, выше поднимай, - хрипел Серёга. - У него же голова по земле бьётся. Машина взорвалась, когда отдалились метров на сорок: волна горячего воздуха ударила в спины, придала ускорение, сжилось пламя и сразу же угасло. Разведчики несли покойного, не замечая как сильный дождь стучит по головам. Он загасил пламя, не дал ему перекинуться на лес. Шубин поторапливал: «Бегом из опасной зоны!». Потом лежали в траве, кашляли, хватались за животы. Мертвого красноармейца завернули в плащ палатку, поместили в яму под вывернутую осину, импровизированную могилу забросали ветками, нагребли листвы. Потом провалились в оцепенение, мрачно смотрели на скрюченную руку, торчащую из могилы, Герасимов подполз на корточках, стал прятать её внутрь, но рука опять вылезла, словно мёртвый Шлыков передавал последний пламенный привет. - Я знаю, что он хочет сказать, товарищ лейтенант, - прозрел Кошкин. – Ну точно же, как мы забыли!.. Где его вещмешок?.. Кто помнит?.. Вещмешок Шлыкова остался у машины, не успели опомниться, а Кошкина и след простыл, затряслись кусты. Вернулся он быстро, семенил, оглядываясь, бросил на траву фляжку с коньяком. - Немцев там нет, товарищ лейтенант. Но в лесу услышал крики… Надо уходить. Ещё один рывок - метров триста. Дождь не унимался, а кроны деревьев создавали неважный навес. Наступал предел физических и моральных сил. Красноармейцы влезли под пышную ель вконец обессилевшие, мокрые как суслики, кашель не давал продохнуть, мешались вещмешки с разобранной радиостанцией, но выбросить не могли - государственная собственность, её положено лелеять и беречь, эту станцию уже ненавидели всеми клеточками. - Фляжку по кругу… - про стучал зубами Глеб. - Да не жадничать… пьём мелкими глотками, поминаем Петра Анисимовича . Коньяк был отборный - герр Кальцмана тоже помянули добрым словом: фляжку наполнил до верха, а даже не пригубил. Добротное пойло растекалась по венам, вливало силы – в организме стало тепло и жизнь уже не казалось таким дерьмом. Возможно именно коньяк уберёг от осложнений с простудой и прочих удовольствий - вроде воспаления лёгких. Дождь пошёл на убыль, начался вечер, серые тучи излили из себя всё, что принесли и теперь висели над головой как пустые бараньи курдюки. Земля превратилась в кашу, чавкала под ногами. Смеркалось. Бежать не могли - тащились как подраненные лоси. Непогода препятствовала боевым действиям, но к сумеркам снова разгорелась канонада: гулко ухала дальнобойная артиллерия. Какофония звенела в ушах, на её перестали обращать внимание, потом стало тихо, ну и это отметилась мимоходом. Тишина, как и грохот канонады, могла означать что угодно. Плотная изморось висела в темнеющем воздухе. Группа шла по ничейной земле - здесь не могло быть войск. Буреломные леса сменялись дебрями кустов, учащались канавы, остро тянуло аммиачными испарениями. Теперь приходилось выверять каждый шаг, чтобы не сверзиться в трясину. Мокрая одежда вставала колом. Впереди возникла речка по видимому мелкая, заваленная топляком, шириной не больше десяти метров. За рекой вздымался склон, на его вершине, среди деревьев, выделялись утлые постройки – возможно, за рекой была деревня. Искать подходящее место для переправы было некогда - настанет темнота и уже точно не переправишься. - Вперёд мужики!.. Вооружайтесь шестами, проверяйте глубину. Пройдём - мокрее уже не станем. Люди брели по воде, путались в топляке, перелезали через деревья, загромоздившие русло. Ахнул Кошкин, уйдя под воду - нашел таки свой омут. К нему метнулись вдвоем, схватили за шиворот, тянули как «лебедь, рак и щука» пресловутый воз. Герасимов тоже оступился - душевно хлебнул! С приключениями выбрались на отмель, двинулись к берегу. Почти стемнело, пока бултыхались. Тянулись по склону, точно инвалиды, но когда пролаяла автоматная очередь - все дружно повалились, схватились за оружие. Пули прошли над головой, застонал Кошкин – что, опять? - это же не сносно! Спрятаться было негде, но с каких, интересно, пор немцы сидят в засадах с советскими ППШ, которые только начали поступать в войска. - Эй, кретины!.. Прекращайте!.. Своих перебьёте! - вскричал Шубин. - Совсем умом тронулись? А чего вы тут ходите? - последовал с косогора невозмутимый ответ. - Все наши уже дома, а по лесу шатаются только чужие. - Ну, это Петруха, не совсем так… - возразил невидимый соратник. - Окруженцы часто по лесам болтаются, разведка опять же… - Вот именно! - проворчал Глеб. - Лейтенант Шубин, разведка 845-го полка. Со мной мои люди, возвращаемся с выполнения задания. Мы правильно пришли? - Правильно, товарищ лейтенант! - засмеялся боец. - Деревня Краснуха тут, бывший колхоз «Красная заря». В ней мы и стоим… Я вас сразу узнал, только не был уверен. - А чего тогда палил на поражение?.. - На всякий случай - мало ли что… - объяснил боец с обезоруживающей логикой. - Темнота однако, мало ли кого тут носит… - А голова тебе на что?.. - А голова Петрухе для другого!.. - со смехом объяснил сослуживец. - Он ей ест, спит, орёт «Ура!», когда в атаку идёт… - Ясно всё с вами… - вздохнул Шубин, принимая неуверенную вертикаль. - Поднимайтесь парни. Свои это, если не врут. Эй, бойцы!.. Ведите в свою Краснуху. Глава четвертая Едва заметной тропой в зарослях тальника, красноармеец вывел разведчиков к околице, уверил, что дальше они не заблудятся, штаб расположился в сельсовете и поспешил вернуться на пост. Деревня была сравнительно крупная, население по-видимому, отсутствовало - все кто был в своём уме поспешили эвакуироваться. По широкой улице сновали сумрачные тени, во дворе стонали раненые, бился в бреду боец, протяжно звал маму. За спиной остался мост через уже знакомую «переплюйку», колхозные амбары, силосная и водонапорная башни. На мосту возились со взрывчаткой сапёры. В деревне разрушений не было - немцы ещё не подошли. У избушки сельсовета стояли полуторки с красными крестами, раненые стонали практически везде: окрестных домах, на другой стороне дороги, плакала девушка в грязном халате медсестры - тоже растеряла все силы. Во дворе курили красноармейцы, на встречу в направлении реки протащился взвод солдат, шли грустно, тяжело дышали, кто-то надрывно кашлял. У сельсовета стояли тягач с орудиями - остатки былой роскоши. К усталым разведчикам подходили красноармейцы: здоровались; удивлялись, что они ещё живы. В сельсовете работала рация, что-то бубнил телефонист, пытаясь связаться с соседним подразделением. Тесную комнатушку озарял свет переноски, подключённой к автомобильному генератору. Над мятой картой склонился полковой комиссар Бубенцов Василий Игоревич - мужчина в принципе не вредный, с чувством юмора, не имеющий привычки перегибать палку, что в среде политработников было явлением нечастым. Грузный когда-то, мужчина поднял голову: кожа на лице сморщилась, под глазами чернели круги и вдруг оно озарилось, расцвело. Полковой комиссар тяжело поднялся, протянул руку: - Ну наконец-то!.. Хоть одна приятная новость - вернулись наши глаза, уши, а также очень длинные руки. Не поверишь, Шубин, чертовски рад тебя видеть! Молодец, что вышел, не остался у фашистов в тылу! Садись, лейтенант, вот и табуретка тебя дождалась. - Честно говоря, я бы лучше прилёг, товарищ полковой комиссар, - пошутил Глеб. - Ноги не держат и голова до сих пор кружится… - Приляжешь, обещаю, даже поспишь со своими бойцами несколько часов. Поговорим, получишь задачу и давай на боковую, у нас замечательный сеновал, там точно не замёрзнешь. - Я уже в курсе, товарищ полковой комиссар. Где все, Василий Игоревич? Вадим в этом штабе? - Нет никого, лейтенант… - сообщил Бубенцов удручающую новость. - Майор Лисовский погиб… - Как погиб?.. - попишу Шубин. - Ну как обычно погибают… - развёл руками комиссар. - Долго ли на этой войне?.. Днём это было, ты уже на задание убыл со своими хлопцами. Полк отступал, Виктор Леонидович метался на газике между батальонами, ну и подхватил шальную мину. Не повезло человеку. При этом водитель остался жив, даже царапины не получил и капитан Сырцов отделался легкой контузией. Потом, впрочем, и Сырцов погиб - подставился под пулю немецкого снайпера. М-да, тяжеловатый выдался день, лейтенант. Немцы на хвосте висели, теснили нас как обычно, но фланговых прорывов не устраивали, так что пространство для манёвра у нас есть. Можешь поздравить, временно принял командование полком, больше некому - весь штаб погиб - остались только я, да два капитана Мохов и Войтенко. Погибли майор Кудрявцев, майор Бессмертных – видишь, какое дело, даже бессмертные умирают, - неловко пошутил полковой комиссар. - Скоро и мы с тобой погибнем. Давай уж смотреть правде в глаза - невозможно выжить в этом безумии, если ты представитель комсостава и достойно выполняешь свои обязанности. Дело не в том, что мы умрём, лейтенант, страшно если смерть наша будет бессмысленной. Ладно, это лирика… Доложи о проделанной работе! Рапорт занял несколько минут. Бубенцов вдумчиво кивал, даже улыбнулся, когда речь зашла об угнанном немецком танке. - Рисковый, ты парень, нарвёшься когда-нибудь. Ладно, всё хорошо - что хорошо кончается. А со своим заданием ты справился блестяще! Если выживем обязательно будешь представлен к награде. Полученные от тебя сведения мгновенно улетели в штаб дивизии и комдив выдвинул свой артиллерийский резерв. Времени оставалось в самую тютельку, неслись на всех парах. Артиллерийский полк, пара зенитных батарей, всё, что наскребли, встали у реки, замаскировали на скорую руку. Немцы к 17:00 подошли, как ты и пророчил. Они в долину спустились - примерно сорок танков, в узкое горлышко между речкой и лесом. Тут их и накрыли наши Боги войны. Кто видел: говорили, что эта песня была - машин десять подбили сразу, горели как цистерны с бензином. Разворачиваться стали, да куда там - проезд узкий, несколько машин к реке рванули на брод понадеялись, да там обрыв оказался высокий – застряли, их потом показательно расстреляли. Несколько танков к лесу поддались, а на опушки такой огненный ад поджидал… В общем, с десяток танков только вырвались, половина из них получила повреждения - с такими силами фрицы уже не могли обойти дивизию и зажать ее в тиски - провалились их планы. Это, как ни крути, твоя заслуга, лейтенант! Одна беда - увлеклись артиллеристы, весь боекомплект извели, до последнего снаряда. А когда стали увозить орудия, немцы из дальнего леса давай со всей дури палить. В общем потеряли половину орудий, выбило почти все расчеты, зато теперь можно отступать спокойно, - серое лицо полкового комиссара перекосила гримаса иронии. - Весь день арьергарды бьются насмерть, пятимся как раки. Немцы наседают, мотоциклетные разъезды шныряют по просёлкам, ведут обстрелы, минами несколько раз накрывало позиции, потом отстали, но всё равно они где-то здесь, не могут не быть. Мы в Краснуху полтора часа назад вошли, весь полк в деревне - все кто выжил. Растянули фланги по околицам, но сам понимаешь - не выход, в полку осталось около трёхсот боеспособных бойцов, из них, считай: половина с легкими ранениями, около сотни тяжелораненых. Кончаются лекарства, перевязочные материалы и в медсанчасти тяжелые времена: врачей почти нет, с десяток медсестёр. Боеприпасы у личного состава кончаются. В наличии несколько полуторок, четыре орудия, ни одного танка, зато целая куча гужевых повозок. Где соседи мы уже не знаем, но на фланге тихо, связи с командованием нет. Есть только приказ, полученный позавчера: отходить на северо-восток, к Вязьме, насколько известно, никто приказ не отменял. Наш полк формально ещё существует, но фактически - что такое три сотни солдат? - на три атаки в условиях наступления. - И часто у нас случаются - условия наступления? - осторожно спросил Глеб. Полковой комиссар хрипло засмеялся: - Ты прав… Впрочем, изредка переходим в контратаки, когда другого выхода нет. Одно радует - бойцы дико устали, растеряны, не могут понять, что происходит, но от политруков не было ни одного доклада о случаях паникёрства, желания сбежать в лес или сдаться в плен. Все бойцы готовы стоять до последнего за нашу родину… Вот только: кому они на хрен нужны в мёртвом виде? И как от мертвецов добиваться выполнения поставленной задачи - ума не приложу. Знаешь, мы бы и дальше отступали, всю ночь бы шли, но люди предельно измотаны, нужна хоть какая-то передышка. - Нас немцы не прихлопнут в этой деревне, товарищ полковой комиссар? - Не думаю… По крайней мере ночью они вряд ли пойдут. Пришлось привлечь ребят из твоего взвода, старшим в твоё отсутствие остался, кажется, сержант Уфимцев - они уже вернулись. Немцы встали в трёх верстах от деревни, разбивают полевой лагерь, их силы тоже растянуты - остерегаются идти вперёд, ждут подхода резервных подразделений. Ночью они точно ничего не предпримут, потому что в темноте не видно ни зги - до утра можно спать спокойно. Не воюют немцы ночью - отдых у них по расписанию. Они и днём справляются со своими задачами, но я этого тебе не говорил, - врио комполка немного смутился. - Но мы же не собираемся занимать оборону в этом районе? - Ты догадлив, лейтенант… Обороняться здесь глупо - положим остатки полка, да и не было у нас такого приказа. Командование выводит боеспособные части к Вязьме. Там, в районе Горного и Мелихова, и будет формироваться мощный оборонительный кулак... «Если ещё не поздно», - подумал Шубин. - … К рассвету полк должен уйти, - развивал тему Бубенцов. - Пойдём двумя полевыми дорогами в направлении на Отрадное. Главное: вывезти раненых, сберечь основной состав и всю оставшуюся технику. В бой вступать бессмысленно: боеприпасов нет. Горючка же есть - мне доложили, что в баках бензина километров на шестьдесят, это лучше чем ничего. Бензин распределили равномерно между транспортными средствами. Полк нельзя подставлять под удар, он должен уйти как можно дальше. Выступаем в пять утра, перед рассветом. Твоя задача, лейтенант… - Бубенцов немного помялся. – Впрочем, ты уже догадался: обеспечить со своими людьми беспрепятственный отход полка. Только не думай, что мы решили пожертвовать твоим взводом - это не так! Выполнишь задачу и догонишь!..