Все признаки косвенные и в то же время слишком явные, чтобы пренебречь ими. Кто же? Кто? Поезд за моей спиной тронулся. Ощущение близости цели не слабело, значит, пока мы рядом. Показался встречный состав. И я почувствовал, как цель дрогнула, двинулась навстречу ему. Вперед! Я пересек перрон, лавируя между пялящимися на указатели приезжими, двинулся к хвосту состава — ощущение цели начало слабеть. Побежал к головному вагону… есть… ближе… Как в детской игре — «горячо-холодно». Люди входили в вагоны. Я бежал вдоль состава, чувствуя, как рот наполняется тягучей слюной, начинают болеть зубы, судорогой сводит пальцы… В наушниках гремела музыка. In the shadow of the moon, She danced in the starlight Whispering a haunting tune To the night… Ох к месту песенка. Удивительно к месту… Не к добру. Я прыгнул в сходящиеся двери, замер, прислушиваясь к себе. Угадал или нет? Визуально я по-прежнему не фиксировал цель… Угадал. Поезд мчался по кольцу, а мои бунтующие инстинкты кричали: «Здесь! Рядом!» Может быть, я и с вагоном угадал? Исподтишка оглядев попутчиков, я отказался от этой надежды. Здесь не было никого, способного вызвать интерес. Что ж, будем ждать… Feel no sorrow, feel no pain, Feel no hurt, there’s nothing gained. Only love will then remain, She would say. На «Проспекте Мира» я почувствовал, что цель удаляется. Выскочил из вагона, двинулся на пересадку. Рядом, где-то совсем рядом… На радиальной станции ощущение цели стало почти мучительным. Я уже высмотрел несколько кандидатур: две девушки, молодой парень, мальчик. Все они были потенциальными кандидатами, но вот кто из них? Моя четверка села в один вагон. Это уже была удача, я вошел следом и стал ждать. Одна девушка вышла на «Рижской». Ощущение цели не ослабло. Парень вышел на «Алексеевской». Прекрасно. Девушка или мальчик? Кто из них? Я позволил себе украдкой поглядеть на обоих. Девушка была пухленькая, розовощекая, внимательно читала «МК». Никакого волнения не проявляла. Мальчик, наоборот, тощенький и хрупкий, стоит у двери, водя пальцем по стеклу. На мой взгляд, девушка была гораздо… аппетитнее. Два к одному, что она. Но в общем-то тут все решает вопрос пола. Я уже начал слышать Зов. Пока еще не вербализированный, просто нежная, тягучая мелодия. Звук из наушников сразу перестал восприниматься, Зов легко перекрыл музыку. Ни девушка, ни мальчик не проявляли беспокойства. Либо у них очень высокий порог переносимости, либо, наоборот, — сразу поддались. Поезд подъехал к «ВДНХ». Мальчик убрал руку от стекла, вышел на перрон, торопливо зашагал к старому выходу. Девушка осталась. Проклятие! Они оба были еще совсем рядом, и я не мог понять, кого из них чувствую! И тут мелодия Зова ликующе взвилась, в нее стала вкрадываться речь. Женская! Я выскочил из сходящихся дверей, торопливо пошел следом за мальчиком. Прекрасно. Охота подходит к концу. Вот только как я собираюсь справиться с разряженным амулетом? Ума не приложу… Народу вышло совсем мало, по эскалатору мы поднимались вчетвером. Мальчик впереди, за ним женщина с ребенком, потом я, следом помятый пожилой полковник. Аура у военного была красивая, яркая, вся из блистающих серо-стальных и голубых тонов. Я даже подумал, насмешливо и устало, что его можно позвать на помощь. Такие до сих пор верят в понятие «офицерская честь». Вот только пользы от старого полковника будет меньше, чем от мухобойки при охоте на слона. Прекратив забивать голову ерундой, я снова посмотрел на мальчика. С закрытыми глазами, сканируя ауру. Результат был обескураживающим. Его окружало переливчатое, полупрозрачное сияние. Временами окрашивающееся красным, порой наливающееся густой зеленью, иногда вспыхивающее темно-синим цветом. Редкий случай. Несформированная судьба. Расплывчатый потенциал. Мальчик может вырасти большим мерзавцем, может стать добрым и справедливым человеком, а может оказаться никем, пустышкой, каких на самом деле большинство в мире. Все впереди, как говорится. Подобные ауры обычны у детей до двух-трех лет, но у более старших встречаются исчезающе редко. Теперь понятно, почему Зов обращен именно на него. Деликатес, что ни говори. Я почувствовал, как рот наполняется слюной. Слишком долго все тянулось, слишком долго… Я смотрел на мальчика, на тонкую шею под шарфом, и проклинал шефа, традиции, ритуалы — все то, из чего складывалась моя работа. Десны зудели, горло ссохлось. У крови горьковато-соленый вкус, но эту жажду утолит лишь она. Проклятие! Мальчик соскочил с эскалатора, пробежал по вестибюлю, скрылся за стеклянными дверями. На миг мне стало легче. Замедляя шаг, я вышел следом, краем глаза зафиксировал движение: мальчик нырнул в подземный переход. Он уже бежал, его тащило, влекло навстречу Зову. Быстрее! Подбежав к ларьку, я бросил продавцу две монетки, сказал, стараясь не показывать зубы: — За шесть, с кольцом. Прыщавый парень заторможенно — он и сам, похоже, грелся на работе — подал чекушку. Честно предупредил: — Водка не очень. Не отрава, конечно, «Дороховская», но все-таки… — Здоровье дороже, — отрезал я. Водка явно была суррогатом, но сейчас меня это устраивало. Одной рукой я содрал колпачок за прикрученное к нему проволочное колечко, другой вытащил сотовый, включил дозвон. У продавца округлились глаза. Сделав на ходу глоток — водка воняла как керосин, а на вкус была еще гаже, явная подделка, за углом разливали, — я побежал к переходу. — Слушаю. Это уже не Лариса. Ночью обычно дежурит Павел. — Говорит Антон. Гостиница «Космос», где-то рядом, во дворах. Иду следом. — Бригаду? — В голосе появился интерес. — Да. Я уже разрядил амулет.