— Все равно. Как бы он ни был плох, как бы сильно ни заблуждался, но он — наш! Он воюет со Злом как умеет. Ему надо просто все объяснить. — Поздно, Антон. Поздно. Мы проморгали его появление. Теперь за ним тянется такой след… Помнишь, как кончила та вампирша? Я кивнул: — Упокоение. — А ведь она совершила куда меньше преступлений — с точки зрения Темных. И тоже не понимала происходящего. Но Дневной Дозор признал ее вину. — Случайно ли признал? — спросила Светлана. — Или — создавая прецедент? — Кто знает? Антон, ты должен найти Дикаря. Я вскинул глаза. — Найти и отдать Темным, — жестко сказал шеф. — Почему я? — Потому что только для тебя это морально допустимо. Под ударом — именно ты. Ты лишь обороняешься. Для любого из нас отдать Светлого, пусть даже стихийного, самоучку, обманутого, будет слишком большим шоком. Ты выдержишь. — Не уверен. — Выдержишь. И учти, Антон. У тебя есть только эта ночь. Дневному Дозору больше незачем тянуть, утром тебе предъявят формальное обвинение. — Борис Игнатьевич! — Вспомни! Вспомни, кто был в ресторане? Кто пошел вслед за Темным магом в туалет? — Никто. Я уверена, я все время поглядывала, не выйдет ли он, — вмешалась Светлана. — Значит, Дикарь ждал мага в туалете. Но выйти он должен был. Помните? Света, Антон? Мы молчали. Я — не помнил. Я старался не смотреть на Темного мага. — Вышел один человек, — сказала Светлана. — Такой, ну… Она задумалась. — Никакой, абсолютно никакой. Средний человек, словно смешали миллион лиц и вылепили одно общее. Я мельком увидела и сразу же забыла. — Вспоминай, — потребовал шеф. — Борис Игнатьевич, не могу. Просто человек. Мужчина. Средних лет. Я даже не поняла, что он — Иной. — Он стихийный Иной. Он даже не входит в сумрак, балансирует на самом краю. Света, вспомни! Лицо или какие-то особые приметы. Светлана потерла пальцем лоб: — Когда он вышел, сел за столик, там была женщина. Красивая, русоволосая. Она подкрашивалась, я еще заметила, что косметика у нее фирмы «Люмене», я сама иногда такой пользуюсь, недорогая, нехорошая. Несмотря ни на что, я улыбнулся. — И она недовольная была, — добавила Света. — Улыбалась, но криво. Словно хотела еще посидеть, а пришлось уходить. Она опять задумалась. — Аура женщины! — резко выкрикнул шеф. — Ты помнишь ее! Кидай мне слепок! Он повысил голос и сменил тон. Конечно, никто в ресторане его не услышал. Но по лицам людей прошли судорожные гримасы, официант, несший поднос, споткнулся, уронил бутылку вина и два хрустальных фужера. Светлана тряхнула головой — шеф ввел ее в транс так непринужденно, словно она была простым человеком. Я видел, как расширились ее зрачки и легкая радужная полоска протянулась между лицами девушки и шефа. — Спасибо, Света, — сказал Борис Игнатьевич. — У меня получилось? — удивленно спросила девушка. — Да. Можешь считать себя магом седьмой ступени. Я сообщу, что зачет принял лично. Антон! Теперь я посмотрел в глаза шефу. Толчок. Струящиеся нити энергии, неведомой людям. Образ. Нет, я не видел лица подруги Дикаря. Я видел ауру, что куда больше. Синевато-зеленые слои перемешанные, будто мороженое в вазочке, маленькое коричневое пятнышко, белая полоса. Аура достаточно сложная, запоминающаяся и в целом симпатичная. Мне стало не по себе. Она любит его. Любит и на что-то обижается, считает, что он ее разлюбил, и все равно терпит и готова терпеть дальше. По следу этой женщины я найду Дикаря. И сдам его Трибуналу — на верную смерть. — Н-нет, — сказал я. Шеф смотрел на меня с сочувствием. — Она же ни в чем не виновата! И она его любит, вы же видите! Ныла в ушах заунывная музыка, и никто из людей не отреагировал на мой крик. Хоть по полу катайся, хоть под чужие столики ныряй — ноги подожмут и продолжат поглощать индийские блюда. Светлана смотрела на нас. Она запомнила ауру, но вот расшифровать ее не смогла: это уже шестая ступень. — Тогда погибнешь ты, — сказал шеф. — Я знаю за что. — А ты не думал о тех, кто любит тебя, Антон? — Этого права у меня нет. Борис Игнатьевич криво усмехнулся: — Герой! Ах какие мы все герои! Ручки у нас чистые, сердца золотые, ноги по дерьму не ступали. А женщину, что отсюда увели, помнишь? Детей ревущих помнишь? Они-то не Темные. Обычные люди, которых мы обещали защищать. Сколько мы взвешиваем каждую плановую операцию? Почему аналитики, пусть я и кляну их каждый миг, с седыми головами в пятьдесят лет ходят? Как недавно я отчитывал Светлану, отчитывал уверенно и властно, так теперь шеф хлестал меня по щекам. — Ты Дозору нужен, Антон! Света — нужна! А вот психопат, пусть даже добрый, — не нужен! Кинжальчик в руки взять да по подворотням и туалетам Темных отлавливать — просто. О последствиях не думать, вину не взвешивать. Где наш фронт, Антон? — Среди людей. — Я опустил взгляд. — Кого мы защищаем? — Людей. — Нет абстрактного Зла, ты-то должен это понимать! Корни — здесь, вокруг нас, в этом стаде, что жует и веселится через час после убийства! Вот за что ты должен бороться. За людей. Тьма — это гидра, и чем больше голов отсечешь, тем больше их вырастет! Гидр голодом морят, понимаешь? Убьешь сотню Темных — на их место встанет тысяча. Вот почему Дикарь — виновен! Вот почему ты, именно ты, Антон, найдешь его. И заставишь явиться на суд. Добровольно или принуждением. Шеф вдруг замолчал. Резко поднялся. — Уходим, девочки. Я уже не замечал подобного обращения. Вскочил, подхватил сумочку — непроизвольным, рефлекторным движением. Шеф зря дергаться не станет. — Быстро! Неожиданно я понял, что мне надо посетить то самое место, где встретил смерть незадачливый Темный маг. Но даже не рискнул об этом заикнуться. Мы двинулись к выходу так поспешно, что охрана непременно остановила бы, будь она способна нас увидеть. — Поздно, — тихо сказал шеф у самых дверей. — Заболтались. В ресторан вошли, будто просочились, трое. Два крепких парня и девушка. Девушку я знал. Алиса Донникова. Ведьмочка из Дневного Дозора. Ее глаза округлились, когда она увидела шефа.