— Верни мне мое, — сказала Ольга. — Верни мне мое, — повторил я. — Гесер, мы возвращаем твой дар. Я вздрогнул, когда сообразил, что она назвала подлинное имя шефа. И какое имя! — Гесер, мы возвращаем твой дар! — резко повторила Ольга. — Гесер, мы возвращаем твой дар! Ольга перешла на древний язык, речь ее была мягкой и певучей, произношение такое, будто он ей родной. Но я с болью почувствовал, как тяжело дается ей магическое усилие, небольшое в общем-то, на уровне второй ступени силы. Смена облика — как взвод пружины. Наши сознания держатся в чужих телах лишь благодаря энергии, затраченной Борисом Игнатьевичем Гесером. Стоит отказаться от вложенной им силы — и мы вернемся в прежний облик. Будь кто-нибудь из нас магом первого уровня, не понадобился бы даже физический контакт, все произошло бы на расстоянии. Голос Ольги взвился: она произнесла финальную формулу отказа. Мгновение ничего не происходило. Потом меня скрутило судорогой, дернуло, перед глазами все поплыло и посерело, будто я погружался в сумрак. На миг я увидел станцию — всю, целиком, пыльные цветные витражи, грязный пол, медленные движения людей, радуги аур, два бьющихся тела, будто распятых друг на друге. Потом меня втолкнуло, вдавило, вжало в телесную оболочку. — А-а-а, — прошипел я, падая на пол, в последний миг подставляя руки. Мышцы дергались, в ушах звенело. Обратный переход оказался куда менее комфортным, может быть, потому, что проводил его не шеф. — В порядке? — вяло спросила Ольга. — Ой, ну ты и сволочь. — Что? — Я посмотрел на девушку. Ольга уже, морщась, вставала: — Ты мог, пардон, в туалет заглянуть? — Только с разрешения Завулона. — Ладно, забыли. Антон, у нас еще с четверть часа. Рассказывай. — Что именно? — То что понял. Давай. Ты не просто хотел вернуться в свое тело, ты выработал какой-то план. Я кивнул, выпрямился, отряхнул испачканные ладони. Похлопал по коленям, отряхивая джинсы. Под мышкой жал слишком туго затянутый ремень, поддерживающий кобуру, надо будет ослабить. Людей в метро уже было немного, основные потоки схлынули. Зато у оставшихся, уже не занятых лавированием в толпе, появилось время думать: вспыхивали радуги аур, доносились отголоски чужих эмоций. Насколько же урезаны способности Ольги! В ее теле мне требовалось напрячься, чтобы видеть тайный мир человеческих чувств. И в то же время — это так просто, это совсем просто. Этим даже нельзя гордиться. — Я не нужен Дневному Дозору, Оля. Абсолютно. Я обычный средний маг. Она кивнула. — Но охота направлена на меня. Сомнений уже нет. Значит, я не добыча, но приманка. Как стал приманкой Егор, когда добычей была Света. — Ты только сейчас это понял? — Ольга покачала головой. — Конечно. Ты приманка. — Для Светланы? Волшебница кивнула. — Я понял только сегодня, — признался я. — Час назад, когда Света захотела противостоять Дневному Дозору, она поднялась до пятого уровня силы. Разом. Начнись схватка — ее бы убили. Нами ведь тоже просто управлять, Оля. Людей можно раскачивать в разные стороны, к Добру и Злу, Темных — ловить на их же подлости, на себялюбии, на жажде власти и славы. А нас — брать на любви. Вот тут мы беззащитны, как дети. — Да. — Шеф в курсе? — спросил я. — Оля? — Да. Она выдавливала слова, будто ей сдавило горло. Не верю! Не бывает стыда у Светлых магов, проживших тысячи лет. Они спасали мир так часто, что знают все этические отговорки назубок. Не бывает стыдно Великим Волшебницам, пусть даже бывшим. Их самих предавали слишком часто. Я засмеялся. — Оля, вы поняли сразу? Как только пришел протест от Темных? Идет охота на меня, но ее цель — заставить сорваться Светлану? — Да. — Да, да, да! И при этом вы не предупреждаете ни меня, ни ее? — Светланке надо взрослеть. Перепрыгивать через ступеньки. — В глазах Ольги вспыхнул огонек. — Антон, ты мой друг. И я скажу честно. Пойми, нет сейчас времени полноценно выращивать Великую. А она нужна, нужна более, чем ты можешь себе представить. У нее хватит сил. Она закалится, научится собирать и применять силу, а самое главное — научится ее сдерживать. — А если я погибну — это только прибавит ей воли и ненависти к Тьме? — Да. Но ты не погибнешь, я уверена. Дозор ищет Дикаря, все подняты на ноги. Мы предъявим его Темным, обвинение с тебя будет снято. — Зато погибнет неинициированный вовремя Светлый маг. Несчастный, одинокий, затравленный, уверенный, что он в одиночку борется с Тьмой. — Да. — Сегодня ты со мной во всем соглашаешься. — Я говорил без всякой злости. — Ольга, а вдруг то, что вы делаете, — подлость? — Нет. — В ее голосе не было сомнений. Значит, ставки совсем высоки. — Сколько времени мне надо продержаться, Светлая? Она вздрогнула. Когда-то давно, очень давно, это была принятая форма обращения в Дозоре. Светлый, Светлая, почему же слова утратили прежнее значение, почему теперь они звучат так же нелепо, как обращение «джентльмены» среди грязных бомжей у пивного ларька? — Хотя бы до утра. — Ночь — больше не наше время. Сегодня все Темные выйдут на улицы Москвы. И они будут в своем праве. — Лишь до тех пор, пока мы не найдем Дикаря. Продержись. — Ольга. — Я шагнул к ней, коснулся ладонью щеки, на миг совершенно забыв о нашей разнице в возрасте — что такое тысячи лет по сравнению с бесконечной ночью, — о разнице в силах, разнице в знаниях. — Ольга, ты сама-то веришь, что я доживу до утра? Волшебница молчала. Я кивнул. Говорить больше было не о чем. Интересно, интересно Себя потерять на рассвете. Стучаться в прозрачные двери И знать, что никто не ответит. Щелкнув кнопкой, я запустил плеер в случайный режим. Не потому, что песня не отвечала настроению, наоборот. Люблю ночное метро. Сам не знаю за что. Не на что смотреть, кроме как на опостылевшие рекламы и усталые, однообразные человеческие ауры. Гул мотора, порывы воздуха в приоткрытые окна, толчки на рельсах. Тупое ожидание своей станции. Все равно люблю. Нас так просто ловить на нашей любви! Я вздрогнул, поднялся, подошел к двери. В общем-то я собирался проехать до конца ветки. — «Рижская», следующая станция — «Алексеевская». Опять молчат напряженно, Все об одном, Сегодня клуб прокаженных Открывает сезон.