– Да, – кивнул хитрый Борщевиков, – из «Ланцета» эксперты к нам пожаловали. Их что-то будет интересовать, я даже не вникаю, что именно. Но! Мне надо, чтобы их контролировал кто-то из специалистов высокого уровня, понимаешь? А кроме тебя, я никому не могу доверить. Сам знаешь, шпионы вокруг. Да, не смейся! Что? Сам собирался статью писать? Ну вот, как раз с ними и пообщаешься на эту тему. Все, договорились! Спасибо! Борщевиков потер руки. А Строганов, вскочив с кресла, уже несся к выходу. Глава 11 Я чувствовал себя неуверенно. Как доктор, который должен проводить искусственную вентиляцию легких больному на незнакомом аппарате ИВЛ. Строганов же ощущал себя дирижером, которому доверили палочку и оркестр. Он светился от радости, раздувался от самоуверенности, но при этом стал жутко неуклюжим. Например, уходя из кабинета Борщевикова, споткнулся и сшиб ногой ведерко для мусора. Затем, уже находясь у Зволдина, он опрокинул на себя бокал с остатками вина, стал вытираться салфетками, а потом полез под стол, чтобы выбросить их в мусорку, хотя его уговаривали просто оставить их на столе. Но, как говорится, все по порядку. После проверок со стороны Борщевикова мы вернулись в Сеченовский зал, где народ пил, танцевал и вел научные беседы. Там нас представили Виктору Вячеславовичу Зволдину, и мы переместились в кабинет последнего, чтобы спокойно пообщаться. Видимо, мы понравились Зволдину, поскольку из высокомерного победителя, каким мы его недавно видели на сцене, он превратился в обаятельного человека, гостеприимного, к тому же разбирающегося в фармакодинамике, фармакокинетике и биохимии нейрометаболических стимуляторов. А может быть, он просто был очень заинтересован в публикациях в «Ланцете»… Словом, мы сидели в удобных креслах за столиком и угощались напитками из бара в виде глобуса, а радушный хозяин читал нам лекцию. – Нам говорили, что в МКБ занимаются проблемой долголетия. При чем тут тогда ноотропы? – поинтересовался я, когда он закончил свою речь. Арсений, все это время молча сидевший с бокалом вина в руке, бросил на меня взгляд, выражавший поощрение. Зволдин потер руки. – Наши основатели-спонсоры, – стал он объяснять, – безусловно хотят жить долго и счастливо, поэтому и вкладывают в нас деньги. Но старый человек вовсе не означает мудрый, понимаете? Я кивнул. А Арсений вставил: – Да и молодой тоже. – Ха! – усмехнулся Зволдин. – Так вот, они хотят не только жить долго, но и сохранить свой интеллект, память и разум. Поэтому параллельно с разработкой методов продления жизни мы занимаемся сохранением когнитивных способностей. Собственно, в моей статье и пойдет речь про метод, который мы разработали. Сочетание лекарственных препаратов и транскраниальной электростимуляции оказывает мнемотропное действие, дает психостимулирующий эффект, позволяет улучшить микроциркуляцию в головном мозге и так далее. – Это какой-то новый препарат? – спросил я. – В каком-то смысле, – чуть замялся рассказчик. – Мы взяли известные препараты и соединили их вместе. Ингибитор ацетилхолинэстеразы и антагонист глутаматных NMDA-рецепторов… – Ах, вот оно что, рецепторы! – воскликнул Арсений, услышав знакомое слово. Тут-то он и облил себя вином. А пока он вытирался и выкидывал салфетки в корзину, стоящую под письменным столом, Зволдин доказывал мне преимущества отечественных дженериков перед оригинальными импортными препаратами. – Скажите, – встрял в разговор Строганов, усевшись на свое место. – А на животных у вас опыты ставят? Зволдин чуть скривился. – Это, понимаете ли, такая деликатная тема… Может быть, мы обойдем ее стороной? – предложил он. – Все эти этические комитеты… Конечно, мы используем собак, крыс, кроликов, мышей… – А змей? – поинтересовался Арсений. – Змей? – удивился Зволдин и вдруг засмеялся. – У нас только одна змея, но она вряд ли позволит проводить на себе исследования. Кстати, основные испытуемые – это мы сами. Наши сотрудники… – Они добровольно участвуют в экспериментах? – строго спросил Строганов. – Ну конечно! – энергично закивал Зволдин. – Даже очередь из желающих была, когда мы изучали препарат для восстановления потенции. – Он хохотнул, но тут же продолжил: – И, разумеется, испытуемых предварительно обследуют. У нас четкие критерии включения-исключения. На днях пришлось исключить из исследования одну нашу сотрудницу, у нее выявилось скрытое заболевание крови… – А какие еще могут быть причины для исключения из исследования? – как можно небрежнее спросил я. И поймал на себе косой взгляд моего напарника. – Еще? – Зволдин пожал плечами. – Всякое бывает. Вот, пришлось снять с эксперимента одного доктора… – Виктор Вячеславович налил себе вина, затем спохватился и предложил нам. – Если интересно, могу рассказать. – Да, очень интересно! – Арсений поднял свой бокал, предлагая чокнуться. Раздался интенсивный звон. – Некоторые наши препараты действуют как психостимуляторы, – стал рассказывать доктор, – и воздействие электрическими импульсами повышает выработку эндорфинов, серотонина… – То есть они действуют как наркотики? – уточнил я. – Могут вызвать эффект привыкания, – согласился Зволдин. – Ну, и другие негативные последствия. Поэтому мы тщательно мониторируем испытуемого – электроэнцефалограмма, функциональная МРТ, психологическое тестирование… – Зволдин сделал несколько глотков вина. – И что это дает? – спросил нетерпеливый Арсений. – А то, что мы понимаем раньше самого испытуемого, что появилась зависимость от этого препарата. И прекращаем эксперимент. Конечно, это может не понравиться – человек получает лекарство, от которого и настроение хорошее, и память лучше, а бодрость так и прет. И вдруг – облом… – Часто такое случается? – Порядка десяти процентов. – Но сотрудник остается работать? – уточнил я. – Естественно! – подтвердил Зволдин. – У него же есть своя работа. Просто снимается с этого конкретного эксперимента. Но может поучаствовать в другом. И даже в другом отделе. Возможностей много. – Вы же, кстати, – вклинился Арсений, – теперь руководите несколькими отделами? За Яблочкова. Это повышение? Вас можно поздравить? – Да что там, – отмахнулся наш собеседник, однако было видно, что ему мои уточнения приятны. – Но, говоря объективно, для работы это хорошо. Сергей, конечно, очень толковый был, талантливый… Но! Слишком осторожный. Для исследователя это плохо. Прорывные решения может принимать только человек, не боящийся рисковать, понимаете? Но в статьях я такое не пишу, – тут же улыбнулся Зволдин. – Расчетливый риск лучше опрометчивых шагов, – успокоил я его. – Точняк! – подхватил Арсений. – Уверен, что наше руководство оценит наш отчет. А кстати, мы сможем походить по вашему центру, посмотреть, как он работает? Вместе с вами, разумеется. – Да, я буду рад продемонстрировать наши достижения, – важно кивнул Зволдин. – И уверен, что сумею это сделать лучше, чем, скажем, Елена Валентиновна. Алмазова, – пояснил он. – Яблочков был ее мужем? – невзначай поинтересовался Строганов. – Да. И вот умер… – Зволдин изобразил сочувствие. – Инсульт, говорят? – бросил Арсений. – А это не побочное действие каких-нибудь ваших лекарств? – Что? – искренне изумился Зволдин. – Нет! Конечно, нет. К тому же Яблочков давно на себе ничего не испытывал. Кроме коньяка, разве что. – Он улыбнулся, но тут же сменил выражение лица на трагическое. – Я шучу. Пил, как и все, по праздникам. – Прямо на работе заболел? – продолжал любопытствовать Арсений. – Нет, его вроде из дома привезли в больницу, – спокойно ответил Зволдин. – Мы, конечно, были удивлены. Вроде бы здоровый мужик был. Курил, правда, много. Да в последнее время какой-то нервный был. Наверное, Елена допекла, – усмехнулся он. – Ну, словом, что было, то было и прошло. А я на завтра для вас подготовлю небольшую экскурсию, как раз исследование планируется любопытное. Мы оптимальную частоту подобрали для воздействия. Так что будет интересно. И хочу отметить, что, несмотря на то что я хирург, все терапевтические идеи – мои! Затем последовала вторая лекция про электронные импланты, вживленные в мозг, про нейрокомпьютерный интерфейс… Скажу честно, мне было очень интересно. А вот Строганов изнывал от бездействия. И, видать, биотоки его мозга достигли Алмазовой и моего коллеги Федора, поскольку они позвонили нам практически одновременно: Елена – Арсению, а Федор – мне. Зволдин расстроился и даже, как мне показалось, обиделся, когда Арсений заявил, что нам нужно идти. «Все-таки пригласила-то нас Алмазова, – объяснил он, разводя руками, – нужно проявить вежливость и пообщаться с ней тоже». Места наших встреч были на разных этажах. Федор позвал меня в Сеченовский зал, сообщив, что подали сладкое. А Елена Алмазова собиралась принять Строганова в своем кабинете. – Значит, так, доктор, – давал мне указания мой напарник, пока мы шли к лифту. – Ты должен выяснить два вопроса! Когда начались отношения твоего приятеля и мадам Алмазовой… – Какие отношения? – удивился я. – Ну не рабочие же, – огрызнулся Арсений. – Любовные, разумеется! – А с чего ты взял… – начал было я, но Строганов меня, конечно, перебил. – В отличие от тебя я наблюдал за ними в зале. Так вот, важно, когда они начали встречаться и не он ли является ее сообщником в убийстве мужа. – Федор? – Я даже остановился, но Арсений потянул меня за рукав. – Ну, если твоего знакомого зовут Федор, то да! – резко ответил он. – Не перебивай! Дальше. Сверхосторожно расспроси его про последний день работы Яблочкова. Используй мой метод. Всему, чему я тебя научил. Все, тихо! Мы вошли в лифт. Я попытался было что-то сказать, но Арсений ощутимо наступил мне на ногу. При этом он фальшиво улыбался. «Смятение возникло не внутри меня, а пришло извне», – перефразировал я чью-то мысль и вошел в зал Сеченова. Убийца – Елена Алмазова, а Федор – ее сообщник? Не верю. Хоть и считается, что чем безжалостней убийца, тем безобиднее он выглядит, но это не про Федора по прозвищу «короче, Склифосовский»! – Ну, как тебе у нас? – интересовался мой старый знакомый, поедая торт «Наполеон». – Я впечатлен, – честно признался я. – Слушай, а вас с коллегой, оказывается, уже к Борщевику таскали? Проверяли на предмет шпионства? Я замялся. – Старик, не обращай внимания, – махнул он вилкой. – А ты откуда… – Просто Громов, начальник безопасности МКБ, вами интересовался. Я и рассказал, что хорошо тебя знаю. Попробуй мороженое, оно тут обалденное. – Как ты тут работаешь? – Я покачал головой. – Он параноик, что ли? Борщевиков этот ваш.