— Не отпускай его, Альбина. Надо сначала выяснить все, чтоб о нем ничего плохого не думал никто. — А кто обо мне плохо думает? — спросил Олег, глядя куда-то в окно. Глядеть на Клару он не решался. — Тебе я вроде ничего плохого не сделал. А если попал в вытрезвитель, то и поплатился сам. Мастер с прорабом меня уже проработали, будь здоров. Осознал на всю жизнь, больше не буду пить. Зарок. — Правильно, — похвалила Альбина Олега, словно малыша. — Значит, так. Плати членские взносы за два пропущенных месяца, и все. Давай сюда комсомольский билет. — Альбина! — Клара смотрела на секретаря строго и гневно. — Я ведь тебе толковала тут только что. Ты понимаешь? — Не имею права задерживать, человек уже уволен. — Вот именно, — подхватил Олег, не сводя взгляда с окна и доставая из кармана деньги. — Эх ты, — зло бросила Клара и резко шагнула к двери. Пол задрожал, графин мелко зазвенел слабой пробкой. Олег испуганно оглянулся на девушку, заторопился: — Побыстрее, Альбина, я должен сегодня уехать. Денисова пошла прямо к прорабу. Войдя в кабинет, без слов опустилась на стул у стола. — Поликарп Захарович, почему вы так просто отпустили Олега Казакова? Прораб взглянул на девушку покровительственно, поправил тюбетейку. — Ты что, Денисова, председателем комитета народного контроля заделалась? — Нет. Но почему вы отпускаете Казакова, он же замешан в грязном деле, бежит, а вы помогаете. — Гы-м-м. Если в грязном, то тем более он нам не нужен. У нас стройка, а не детский сад, гы-м-м, не воспитательная колония. Если виновен в чем, далеко не уйдет: у нас милиция есть, там штаты, обязанности. И план тоже. — Да что это вы говорите, Поликарп Захарович? Матвея Гурьянова забрали в милицию. И Олег там побывал. На нашей стройке... — Не твоего ума дело, — оборвал прораб, и тюбетейка его полезла на затылок; он поправил ее, заключил: — Казаков был в милиции, его отпустили, значит, все в порядке. — Он связан с Флором Мартыновым. Тут надо во многом разобраться. Прораб побледнел, поджал губы, поднялся, водворяя непослушную тюбетейку на самую макушку. — С Флором Мартыновым связан и я, прораб, — ядовито передразнил он Клару. И вдруг взвизгнул: — Прекратить! Мне надоели твои штучки, Денисова. Суешь свой нос во все щели, дезорганизуешь коллектив, работу. Миазмы распускаешь. Смотри же! — Какие миазмы? — растерялась Клара. — Ну, маразмы, — поправился прораб и сел за стол. — Ты иди, делай свое дело, а в чужое не встревай. Демократы. Руководителей не ставят ни во что. Каждый лезет в прокуроры. Есть для любого дела специальная организация, зарплату там люди получают побольше нашей с тобой. Вот и пусть занимаются Казаковым с Гурьяновым. Отправляйся на работу. — Ладно, я пойду. Но вы что, преступников покрываете? По головке не погладят за это. — Каких преступников? Ты что, очумела, девка? — В воскресенье, семнадцатого, Олег и Флор избили человека, а вы — очумела. Всем коллективом надо бороться с хулиганами. — Ты того... Ты не очень... Не забирай в сторону, Денисова. По воскресеньям я отдыхаю. Какое мне дело, чем занимаются мои подчиненные в выходной день. Я не отвечаю за них вне работы. Мое дело ясное — стройка, план, количество и качество. Вот! А Казаков... пацан еще, чего он может. Дядя позвал его к себе, я отпустил. Отец-то у парнишки был строителем. Помер. Вот дядя и берет его к себе. И правильно делает. К прорабу вбежала Альбина. Казакова она оформила, но на всякий случай задержала билет, решила посоветоваться с прорабом. Прораб, опередив Альбину, с укором обратился к ней: — И эта, наверное, с тем же? — Наверное, — увидев здесь Клару, Альбина сразу поняла прораба. — Снимать или не снимать с комсомольского учета Олега Казакова? — Ай-яй-яй, Альбина! Да разве такие вопросы задают администрации, товарищ секретарь комсомольской организации? У вас же свои порядки. У меня Казаков с сегодняшнего числа не работает. Не ра-бо-та-ет! Уволен в связи с переездом к новому месту жительства. К дяде. Поскольку остался без отца. Вот и все. А как вы, комсомолия, на это посмотрите, дело ваше. Клара вмешалась: — Казаков явно убегает, спешит вытянуть хвост из грязи. Его нельзя отпускать, пока не выясним, чем он занимается в свободное от работы время. Альбина неожиданно поддержала Клару: — Да, Поликарп Захарович, и я так думаю. Среди молодежи и комсомольцев нашего коллектива пошли разговоры о преступлении Казакова. А раз так, надо разобраться во всем. — Не знаю, не знаю, — покачал головой прораб и потрогал тюбетейку. — Лично я ничего не слыхал, да и не вслушиваюсь в досужие разговоры. Нам на стройке не до уличных сплетен, не до уличных хулиганов. И не до милиции. Повторяю: у нас своя задача. План давит и все такое прочее. Вместо того, чтобы помогать выполнять план, вы бегаете ищейками. Искать и ловить хулиганов и преступников — обязанность милиции. А нам надо работать, дома достраивать. Идите и работайте. А с милицией, если понадобится, я сам поговорю. Все! Альбина повернулась первой. За ней понуро вышла Клара. У порога Альбина обернулась, переспросила: — Снимать, значит, Казакова с учета? — Снимай! От таких работничков только вред — вон сколько времени на него тратим. И мне не понятно, Альбина, почему ваши комсомольцы суют свой нос в административные дела? У вас что, нету своих, чисто комсомольских задач? — Поликарп Захарович... — Не перебивай меня, — прораб предупредительно вытянул руку вперед. — Если говорить начистоту, то мы должны радоваться, что Казаков подал заявление об увольнении. — Как это? — А так. Если он действительно что-то наделал, то его проступок так или иначе бросит тень на наш коллектив. Зачем это нам? Тебе, секретарю, надо потуже натянуть вожжи. А таким, как Денисова, надо закрыть рот. Альбина вздохнула, не очень соглашаясь с прорабом, и вышла. XX Лестница не длинна, капитан Белов не стар, но поднимался он вверх так, словно одолевал высокогорный перевал. Он знал, что разговор с подполковником будет не из приятных. Дружба дружбой, а служба службой. Пригласил Белова в министерство не сам подполковник, как обычно, а его секретарь, чем сразу же был задан соответствующий тон. Да, придраться есть к чему, к сожалению. Белов был полностью уверен в виновности Козлова. И дело с Бушмакиным считал уже ясным, поскольку напали на след девушки, непосредственной виновницы драки. Капитан так и доложил министерству, но Варламов с Пушиным направили расследование куда-то в сторону, состряпали дополнительные дела о махинациях в магазине, очковтирательстве на строительном участке. Морозов вдруг взял и отпустил Козлова, вместо того чтобы припереть его к стенке и заставить сознаться во всем. Нет, на таких подчиненных далеко не уедешь, звезд с неба не нахватаешь. В мрачном расположении духа Белов поднялся на шестой этаж, на минуту задержался у двери в кабинет подполковника, согнал хмурь с лица, вскинул голову. Ни при каких обстоятельствах нельзя показывать начальству свое смятение, растерянность, неуверенность. — Можно войти? — открыл Белов дверь бодро и решительно. — Заходи, заходи, генерал, — шутливо поприветствовал подполковник, вставая с места и подавая руку. — Здравствуйте, Арсентий Сергеевич. — Здравствуйте, Василий Харитонович, — пожал Белов протянутую руку и решил: начало как будто не очень строгое. — Присаживайтесь и рассказывайте о делах. Есть чем похвастаться? — Хвастаться нечем, Василий Харитонович: преступники пока не пойманы, — Белов вытащил из кармана папиросы, спросил: — Можно закурить? — Пожалуйста, пожалуйста. — Два месяца не курил, теперь вот снова начал. Кончаю уже десятую пачку. — Папиросы не помогут, Арсентий Сергеевич. Что-то другое надо придумать. — Да, что-то надо придумать. И мы придумаем. Будем действовать. — Выпустив струю дыма, капитан замолк, выжидая указаний подполковника. Он хотел было пожаловаться начальнику отдела уголовного розыска на своих нерасторопных, вялых в розыске подчиненных, но вовремя спохватился. Начальнику жаловаться на своих подчиненных — признак дурного тона и неумения руководить людьми, держать в умной узде и направлять туда, куда следует. Плевать против ветра Белов не будет. — Что же думаете предпринять, Арсентий Сергеевич? Быть может, эта задача не по плечу отделению, тогда так и скажите. Сумеете ли довести розыск до конца? Подполковник сказал это без улыбки, официальным тоном, как бы давая понять, что здесь, в верхах, уже высказывалось такое мнение, остается лишь сделать шаг. Для Белова признаться в немощи отделения равносильно признанию собственной беспомощности. Но и взять все на себя опасно. Поиски затянулись. Один выход — пойти на откровенность, рассказать о деле подробнее. Правда, придется слегка покритиковать и подчиненных — ведь их не обойдешь. Сейчас, может, поругают его, начальника, но дадут людей, и за несвоевременное раскрытие преступников уже не один он будет в ответе. — Сложная ситуация, Василий Харитонович, — вздохнул Белов и преобразился, разом стал иным, каким-то очень добрым и озабоченным, глубоко переживающим события, располагающим к дружеской откровенности, товарищеской поддержке. — Варламов начал расследование в мое отсутствие. Когда я вернулся, не стал мешать. Майору я верил всем сердцем. Опытен, умен, старый работник. Но что он делает? Вот съездил в Пудем, привез убежавшую девушку. Ту самую, из-за которой произошла драка. Говорит, помнит парней, избивших Бушмакина: один — статный, красивый, другой — плюгавый и жиденький, совсем еще юный. Мало ли в городе высоких и красивых, убогих и юных. И все-таки их надо было искать, именно этих, может, даже повозить девушку по общежитиям, клубам, Домам культуры, на предприятия, стройки, к примеру. А Варламов? Завел новое дело о махинациях в магазине — по показаниям этой самой девушки. Распыляется, рассыпается горохом по паркету. Я понимаю, есть сигнал о мошенничестве — надо заводить дело, принимать меры. Но наша задача в данной ситуации совсем другая — изловить преступников, подрубить под корень обывательские измышления о каких-то бандах, орудующих в городе на глазах милиции. Понимаете? И не только сам Варламов погнался за мышью, а не за лисицей-сестрицей. Он и Пушина, своего помощника по угрозыску, по той же тропке пустил. Я не жалуюсь, нет, не жалуюсь. Просто хочу поделиться своими соображениями, чтобы, согласовав, принять меры. Так вот. Пушин действует в том же духе, хотя и по другому направлению: торчит днями и ночами в общежитии строителей, гоняется за пьяными, выслеживает на стройплощадке расхитителей кирпича, красок, олифы, паркета, копается в каких-то фиктивных нарядах-парадах. Повторяю: все это нужно. Но разве сейчас от нас этого ждут — в министерстве, в обкоме! Воров, жуликов мы ловим и будем ловить. Но нам убийц нужно достать. Добраться до них надо во что бы то ни стало. Я собираю все силы в один кулак, а Варламов сует растопыренные пальцы то в одну дырку, то в другую. Причем нельзя и обвинить его в том, что он ничего не делает. Нельзя. Он работает. Но как работает? Белов незаметно впал в пафос. Подполковник слушал его с большим вниманием, изредка кивал головой. — Понимаю, понимаю... Уловив в молчании и односложном поддакивании подполковника скрытое неодобрение, капитан осекся, загнал палец за ворот кителя, с досадой покрутил головой. — Надеюсь, вы правильно поняли меня, Василий Харитонович? Думаю взять дело в свои руки. Полностью. Иначе нельзя. У Варламова притупилось чувство ответственности. Да и на пенсию собирается, в любое время может подать заявление. Вот и возится помаленьку, отбывает время-бремя. Уйдет — оставит дело незавершенным. И нам все равно придется прийти к вам и сказать: преступников не поймали. — Значит, уже поднимаешь руки вверх, подставляешь лоб, капитан Белов? — усмехнулся подполковник. — Ни в коем случае, Василий Харитонович! — энергично запротестовал Белов. — Наоборот. Полон решимости действовать. Но надо убрать с пути помеху. — Помеха — Варламов? — К сожалению. Мне в отделении нужны не созерцатели, а оперативные работники — навалистые и хваткие. Майор Варламов тоже был когда-то ярым и бравым. Но годы, годы... Не те годы. Все будем старыми. Придет срок — и нам придется уступить дорогу молодым.