Сказать то же про Константина было нельзя. Он шел, опустив глаза в пол, будто не интересуясь тем, что происходит вокруг; его правая рука находилась в кармане брюк, а левая плавала по воздуху в такт движениям. Ромал всегда знал, на что стоит тратить время и силы, какое впечатление он производит на людей. Он всегда понимал, что может себе позволить и что должен сделать, чтобы позволить себе абсолютно все. Нестандартная и непростая философия, которую не одобряли родные. Но именно такая философия помогла ему достичь того, что он имел. – Я никогда здесь не был, – задумчиво протянул Артур, когда парни оказались рядом с длинным торговым центром. Его стены подсвечивали белые лучи. Вид был потрясающим, но Селиверстов почему-то грустно вздохнул: – До центра рукой подать, а я об этой улице никогда не слышал. Мы вообще редко выбирались на экскурсии. – Экскурсии? – Ну, я имею в виду, что город мы особо не исследовали. – Ясно. Ромал молчал, не собираясь поддерживать разговор, но Арт продолжил: – Знаешь, мы ведь с друзьями всегда хорошо отрывались. Хотя сейчас я не уверен… не думаю, что было так весело, как мне тогда казалось. Понимаешь? – Нет, – сухо отрезал Костя. – А ты – само дружелюбие. Тебе не говорили, что с тобой крайне приятно общаться? – Слышу это постоянно. – Что конкретно тебя бесит? – нетерпеливо поинтересовался Артур. – То, что у меня богатый отец? Или то, что я хочу это скрыть? – То, что ты никак не заткнешься. – Костя недовольно покосился на своего соседа. – Ты умеешь идти молча? Или движение твоих ног зависит от движения твоего языка? – Слушай, я встал на путь истинный и не собираюсь опять гробить твой подбородок. Пойми меня правильно, я бы раньше с таким, как ты, даже рядом не ходил. Без обид. – Ну что ты. – А сейчас я изменился. Я иначе смотрю на вещи и… – Клянусь Богом, Селиверстов, – взорвался Ромал и повернулся к Артуру лицом, – если прямо сейчас не закроешь рот, я еще раз врежу тебе по физиономии. – Да тише, парень, – присвистнул Арт, приподняв ладони. – Я же не имел в виду ничего такого, из-за чего нам опять подметать асфальт придется, ладно? Я по-доброму. Костя разозлился было еще сильнее, но затем его взгляд упал на перебинтованную руку Селиверстова – ту самую руку, которой тот прикрыл ему спину, и злость улетучилась, перевоплотившись в колючую досаду. – Просто… – Он устало передернул плечами и продолжил путь. «Я ему должен, я ему обязан», – только об этом и думал Костя, а он не привык к таким ощущениям, потому что он ни у кого не просил помощи и ни от кого ее не ждал. Он готов был помочь другим, но сам днем и ночью сражался с проблемами в одиночку. – Иди молча. – Ясно, – заключил Арт, а потом вздернул подбородок, словно ему совсем не надоело наступать на глотку собственным принципам. – Что тебе ясно? – Что у тебя проблемы. – Вот, значит, как. – Серьезные такие проблемы с оценкой действительности. – С оценкой действительности? – равнодушно переспросил Ромал. – Выходит, ты у нас не только неженка и богатый наследник, но еще и психолог? – Проблемы налицо. – Скорее, на лице. – Как и мои, – усмехнулся Арт и поморщился от боли. – Если честно, не ожидал, что ты ударишь. Мы, конечно, шли разбираться, но я не думал, что дойдет до рукопашки. – Привыкай. – К чему же? – Что за слова придется отвечать. – Закон улиц? Костя покосился на блондина и нехотя ответил: – Закон жизни. – Слушай, в переулке я наговорил всякого дерьма – ты меня выбесил. Обычно я не так красноречив, – Артур скривил губы, – но меня переклинило. Проблемы в универе. Плюс у тебя талант поносить людей и выставлять их идиотами. Я не смог удержаться. – Оправдываешься? – Поясняю. Ребята свернули в небольшой переулок и направились к многоэтажке, из которой доносился громкий гул. Наверное, вечеринка была уже в самом разгаре, хотя на часах едва минула половина одиннадцатого. – День был паршивый. – Это многое объясняет. – Я серьезно. Мне с тобой делить нечего. Ты вроде умный парень, книжки читаешь и к Дане хорошо относишься, вчера девчонку спас, сегодня еще одну хочешь выручить. – Ты решил перечислить все мои положительные качества? – поинтересовался Костя и взглянул на Артура. – Давай без нытья, Селиверстов. Научись держать язык за зубами и хотя бы разок запри за собой дверь в общаге. Тогда твой нос останется в целости и… – …сохранности? – Читаешь мысли. Артур улыбнулся и ответил: – Ладно. Я тебя услышал. Запирать дверь. – В точку. – А что насчет тебя? – Что насчет меня? – не понял Ромал. – Я научусь закрывать дверь. А ты чему научишься? – Терпеть твое чувство юмора. – Вот как, – удивился Арт и проследил за тем, как Костя вышел вперед, – как по мне, это немного неравнозначные вещи. Костя потянул на себя металлическую скрипящую дверь двенадцатого общежития, переступил порог студенческой обители, и на парней тут же обрушился отвратный запах старой мебели и грохот мощной стереосистемы. За администраторским столиком никого не было, то есть пройти мог кто угодно, а около лифта столпились студенты, делящиеся сигаретами, как непослушные школьники. – Привет! – завопили они, увидев Костю и Артура, будто знали их всю жизнь. Костя не обратил на них внимания, а Артур улыбнулся и протиснулся в лифт вслед за угрюмым соседом, не понимая, отчего тот выглядел так, словно кто-то коньки отбросил. Интересно, Ромал вообще умеет развлекаться? Улыбаться? Разжимать кулаки? Мутный парень. Студенческие вечеринки – царство анархии и безответственности. Молодые парни и девушки намеренно забывают о том, что «пора взрослеть» и «головой нужно думать». И в течение долгой ночи бравая компания целого студенческого городка напивается, перемещаясь из одной комнаты в другую. В общем зале, где у студентов обычно располагается кухня или комната отдыха, ставят колонки, а лестничные пролеты превращаются в импровизированные курилки. Там ссорятся, дерутся и выясняют отношения. Костя и Артур вышли на третьем этаже (там музыка гремела громче всего) и принялись азартно разыскивать Кирилла-ублюдка-Семенова. Народу было так много, что поиски грозили затянуться. Селиверстов незаметно стащил со стола бутылку светлого пива и скептически скривил губы: когда он в последний раз пил пиво? У них на вечеринках принято было распивать совершенно другие алкогольные напитки. Правда, в свое оправдание парень мог сказать, что он пробовал баварское пиво – да-да, то самое, настоящее, разливное пиво – в ресторанчике Мюнхена. Понятное дело, ничто не объединяло баварское пиво из Мюнхена и то отвратительное пойло, которое находилось в этой стеклянной бутылке, но надежда умирает последней. – Это пиво, – как бы между прочим заметил Костя, увидев глубокую морщину на лбу Артура, нюхающего горло бутылки, – его пьют. – Я знаю, что это такое, – защитился Артур. – Уверен? – Я пытаюсь понять, стоит ли оно того. – Ясно, – бросил Ромал, – боишься отравиться? – Прикидываю, из какой канализации добывали эту мочу. – Еще не попробовал, но уже сделал вывод. – Некоторые вещи просто знаешь, – по-философски отрезал Артур и с совершенно невозмутимым видом отставил пиво на треснутый подоконник, – когда-нибудь я угощу тебя настоящей выпивкой, друг мой. И ты постигнешь счастье. – Не помню, когда это мы стали друзьями. – Не хочешь попробовать настоящую выпивку? – Хочу. – Тогда нам придется подружиться. – Не думал, что это стóящий повод. Но ладно. – Костя осмотрелся и вздохнул. Ему уже порядком надоело расхаживать среди опьяневшей толпы. – Не видишь нашего героя?