Парни схватились за плечи друг друга и побрели по людному коридору, то и дело врезаясь в стены. Казалось, пролетела целая вечность, сотни и тысячи световых лет, пока они преодолели расстояние от комнаты до кухни. Непроизвольно Арт засмотрелся на двух парней в темном углу, которые, достав из прозрачного пакетика белые таблетки, забросили их себе в рот. Артуру часто доводилось видеть, как кто-то принимает наркотики. Но сейчас его внимание привлек крест. Черный крест, нарисованный на пакетике с наркотой… Арт повалил чей-то стакан на пол, забыв, что его рука тянется к полупустой бутылке с прозрачной жидкостью, и на лице Кости появилась шкодливая ухмылка. – Тебя прибьют, – захихикал он, – крышка крашеному блондину. – Это мой натуральный цвет, – ощетинился Артур, отвернувшись от незнакомцев. – Я от природы злато… волосый… златовласый? – Золотоволосый? – Золотисто-кудрявый? – Яично-желтый. Селиверстов неожиданно расхохотался и пролил несколько капель мимо стаканчика. – Мне нравится! Долго думал? – Не отвлекайся, – бросил Костя и схватился за край стола. Как же голова-то кружилась… Просто нереально. Ромал чувствовал, как стены летают перед его глазами, и плевать, что стены не могут летать. Он жмурился, распахивал глаза и снова жмурился, а комната парила, то взлетая, то падая вниз. – Что мы пьем? – Тебя это волнует? – Я губ не чувствую. Как замороженные. – Найди себе девчонку. Она быстро тебя отогреет. – Уже нашел. – Ты про ту длинноногую блондинку? – Артур смешал водку с голубым сиропом и с чувством выполненного долга протянул коктейль Косте. – Красивая. И дорогая. – Дорогая? – не понял Ромал, сморщив нос. – На таких много бумажек уходит. Кино не прокатит. – С бумажками у меня сейчас завал, полная задница. – Как я тебя понимаю… – Ты? – прыснул Костя. – У местного наследника проблемы с баблишками? Ну а я в балетную пачку не влезаю. – В какую на хрен балетную пачку? – А что? Звучит так же безумно, как и история о бедном миллионере. – Хватит меня так называть, – взвыл Арт и нагнулся к соседу, словно собирался поведать ему страшную тайну, – чтобы ты знал, я у отца баблишко не беру и не собираюсь. Я сам по себе, как лев. – При чем тут лев? – Да что ты придираешься? – Просто сказал бы «как волк», и стало бы понятней. – Блин, ладно. Сам по себе, как волк. Доволен? – Парень, выражаться надо правильно, – пожал плечами Костя, – я лишь подсказал. – И откуда такие умные берутся? – Из трущоб. – Из каких еще трущоб? – Пригородных. – Под Питером есть трущобы? – Есть. Поверь мне. Вонючие, уродливые и прогнившие. Безликие, как и их хозяева, которые только зря занимают место в этой жизни. Пустая трата пространства. – Костя осушил стакан с таким отчаянием, словно это был последний глоток воды перед засухой, и рассерженно смял его в пальцах. – Пригородная клетка или «двор чудес». Не слышал о нем? – Я мало что знаю о нашем городе и его окрестностях, – задумчиво пробормотал Артур, – ты вырос там? – К несчастью моих родителей. – Проблемы с предками? – Мама у меня санаку́ны. – Сана… что? – Золотая, – пояснил Ромал с внезапно вспыхнувшей нежностью. – Она – одна, таких нет. Бывают люди, ну знаешь: «Хачен, нэ на татькирэла». Горят, но не греют. Она другая. – Значит, классная она у тебя. – Верно. – Моя мама тоже хорошая, – поспешил заверить соседа Артур и уверенно кивнул, – у нее, конечно, пунктик на том, чтобы все было идеально и я был идеальным, а меня это, по правде говоря, раздражает. Из себя выводит. – Мать – святое. – Не сомневаюсь, мучачо. – Не мучачо. Ромал. – Костя приложил ладонь к сердцу. – Цыган. Артур неожиданно нахмурился. Ему стало на редкость паршиво, будто он оскорбил своего непутевого соседа, которого, к слову, оскорбить было так просто – ведь ему ничто не нравилось. Он положил руку на плечо Кости, сжал его и с чувством проговорил, еле удерживая равновесие: – Как скажешь, цыган. – Вортако. – Фортако. – Вортако, – с нажимом повторил Ромал и кивнул, – друг. – Друг. – Селиверстов покачал головой, разрываясь на тысячи частей от довольно странного чувства, будто он приобрел в повседневном хаосе нечто ценное. – Вортако. – Вортако. – Вортако, – повторил Артур и похлопал Костю по плечу, расчувствовавшись, будто мелкая девчонка. – Надо выпить. – Там много еще осталось? – На один раз хватит. – А который… – Ромал свел брови, позволяя мыслительному процессу медленно, но плодотворно крутить шестеренки, и подозрительно прищурился: – Который час? – Час выпить. – Я серьезно. Мы метро не пропустили? – Да у нас полно времени. Не кипешуй! Сейчас только… – Блондин взглянул на свои наручные часы с гравировкой на серебряном браслете и, несмотря на то, что черные точки так и прыгали перед глазами, увидел страшную картину. – Вот же… – Он резко выпрямился и уставился на соседа, чья кожа при тусклом освещении казалась черной. – Ты только на прохожих не кидайся, договорились? И стены не круши. И… – Сколько? – Около трех. Костя качнулся назад и прикрыл глаза пальцами. Сосуды наверняка полопались, башка звенела, завтра наверняка придется несладко. Костя взвыл, словно медведь гризли, и сквозь пальцы уставился на новоиспеченного вортако. – Что будем делать? – Вызовем такси, – с готовностью ответил Артур. – На какие деньги, гений? – Да я имя им свое назову, и все – и проблема решена. – Никто не повезет нас просто так. – Ромал с нажимом провел по лицу руками так, что остались едва заметные красноватые полосы, а потом шмыгнул носом. – Придется пешком топать. К рассвету будем у общаги. – К рассвету? – ужаснулся Селиверстов.