– Не знаю, – ответил он. Отец пропустил не волнуйся, но это было в его тоне. – Ой! – сказала Вик и, стянув браслет с запястья, положила его на кухонный стол. – Когда она выйдет из спальни, передай ей, что я нашла браслет. Он захлопнул дверь холодильника и посмотрел на нее. Его взгляд переместился на браслет, затем обратно на нее. – Где?.. – В машине. Между сиденьями. В комнате потемнело, словно солнце исчезло за огромным облаком. Вик покачнулась. Отец приложил к ее лицу тыльную сторону руки, которой держал банку рома. Он стер обо что-то свои костяшки. – Господи, ты вся горишь! Эй, Линн? – Я в порядке, – сказала ему Вик. – Мне просто нужно полежать минуту. Она не имела в виду, что будет лежать прямо там. В ее планах было вернуться в свою спальню и вытянуться под потрясающим новым постером Дэвида Хассельхоффа. Но ее ноги подогнулись, и она упала. Отец поймал дочь, прежде чем она ударилась об пол. Он подхватил ее в воздухе – одна рука под ногами, другая под спиной – и вынес в коридор. – Линн, – снова позвал Крис Макквин. Линда вышла из спальни, прижимая к углу рта мокрую мочалку. Пушистые каштановые волосы были взлохмачены, а глаза – расфокусированы, словно она спала. Ее брови нахмурились, когда она увидела девочку на руках мужа. Миссис Макквин встретила их у комнаты дочери. Она вытянула руку с тонкими пальцами, откинула волосы с бровей Вик и прижала ладонь к ее лбу. Кожа матери была холодной и гладкой, и ее прикосновение вызывало дрожь, которая, с одной стороны, объяснялась болезнью, с другой – удовольствием. Родители Вик больше не сердились друг на друга. Если бы Проказница знала, что для их примирения необходимо было лишь вызвать у себя тошноту, она не гоняла бы через мост в поисках браслета, а просто сунула бы пальцы в горло. – Что с ней случилось? – Она упала в обморок, – ответил Крис. – Я не падала, – поправила его Проказница. – Стопроцентная лихорадка, сопутствующий обморок, и она еще хочет спорить со мной, – с восхищением сказал ее отец. Ее мать опустила мочалку, которую прижимала ко рту. – Тепловой удар. Три часа в машине, потом поездка на велосипеде плюс отсутствие солнечного экрана. Она ничего не пила, кроме прокисшего молочного коктейля у Терри. – Это солнечный удар, – поправила ее Вик. – У Терри это называется солнечным ударом. Ты поранила рот. Ее мать лизнула уголок раздувшихся губ. – Пойду налью стакан воды и возьму ибупрофен. Мы обе примем одно и то же лекарство. – Пока будешь на кухне, забери свой браслет, – сказал Крис. – Он лежит на столе. Линда сделала два шага и лишь потом поняла, что сказал ее муж. Она оглянулась. Крис Макквин стоял у дверей в комнату Вик. Он по-прежнему держал дочь на руках. Проказница могла видеть Дэвида Хассельхоффа над своей кроватью. Тот улыбался ей и выглядел так, словно едва сдерживал желание подмигнуть: С тобой все будет хорошо, подруга. – Браслет был в машине, – сказал Крис. – Проказница нашла его. * * * Вик спала. Ее сны представляли собой бессвязную череду неподвижных образов: человека в противогазе на цементном полу, мертвую собаку с размозженной головой и обочину дороги, лес высоких сосен, увешанных слепыми белыми ангелами. Последний образ был таким живым и таинственно грозным – ангелы, мелькавшие в ветвях, и темные сосны в шестьдесят футов высотой, качавшиеся на ветру, словно опьяневшие кутилы на языческой церемонии, – что ей захотелось заплакать. Она пыталась закричать, но не могла издать ни звука. Ее погребла под собой удушающая лавина тени – большая, как гора, куча мягкого безвоздушного вещества. Она старалась выбраться из-под нее, отчаянно копая проход, с гневом, из последних сил молотя руками, пока внезапно не нашла себя сидящей на постели. Все ее тело было покрыто потом. Отец находился за ее спиной на краю кровати и держал дочь за запястья. – Вик, – говорил он. – Вик! Расслабься. Ты только что ударила меня так сильно, что чуть не свернула мне голову. Ложись. Это папа. – Ох, – сказала она. Отец отпустил ее, и руки Вик упали по бокам. – Извини. Он сжал свою челюсть между большим и указательным пальцами и поворочал ее немного вперед и назад. – Кажется, нормально. Возможно, к этому все и шло. – К чему? – Не знаю. К чему-то. Каждый получает свое. Вик склонилась к нему, поцеловала его щетинистый подбородок, и он улыбнулся. – Температура уменьшилась, – сказал отец. – Тебе лучше? Девочка пожала плечами, полагая, что чувствовала себя нормально, – главное, что она выбралась из-под кучи черных одеял и леса зловещих рождественских елей. – Ты была не в себе, – сказал он. – Такой бред несла. – Что я говорила? – Один раз кричала, что летучие мыши улетают с моста, – ответил отец. – Наверное, ты имела в виду колокольню. – Да. Я имела в виду… То есть нет! Я говорила о мосте. На миг Вик забыла о Самом Коротком Пути. – Пап, а что случилось с мостом? – С каким? – Старым крытым мостом. Он исчез. – А, ты об этом, – сказал Крис Макквин. – Я слышал, что какой-то тупой сукин сын пытался проехать по нему на машине, но провалился в реку. Убился и сбросил вместе с собой большую часть моста. Остальное демонтировали строители. Вот почему я говорил тебе, чтобы ты не ездила к этой чертовой штуке. Мост могли бы снести еще двадцать лет назад. Она вздрогнула. – Посмотрела бы ты на себя, – произнес отец. – Ты дрожишь, как собака. Она вспомнила о своем лихорадочном сне, где был пес с разбитой головой. Внезапно мир стал ярким, а затем тусклым. Когда ее зрение прояснилось, отец прижал к ее груди резиновое ведро. – Если что-то выйдет из тебя, – сказал он, – постарайся попасть в ведро. Господи, я больше никогда не буду брать тебя к этому чертовому Терри. Она вспомнила пропотевшего Пита и липкие ленты, покрытые мертвыми мухами. Ее вырвало. Отец вышел с ведром и вернулся со стаканом ледяной воды. Она в три глотка выпила половину. Вода была такой холодной, что Вик снова задрожала. Крис навалил на нее одеяла, обнял за плечи и подождал, пока дрожь пройдет. Он не двигался и не говорил. Как хорошо, что папа был здесь! Вик делила с ним легкое молчание и лишь жалела о том, что время уходило и она ускользала в сон. Ускользала или, возможно, уезжала… С закрытыми глазами она чувствовала, что снова мчится на своем велосипеде, без усилий погружаясь в темноту и покой. Когда ее отец поднялся, чтобы уйти, она была еще в полуосознанном состоянии. Девочка издала возглас протеста и потянулась к нему. Он ускользнул от ее рук. – Теперь отдыхай, Вик, – прошептал отец. – Скоро ты снова будешь ездить на своем велосипеде. Она засыпала. Его голос приходил к ней с большого расстояния. – Жаль, что мост Самого Короткого Пути снесли, – сказал он. – Я думала, он не нравится тебе, – прошептала она, перекатываясь и удаляясь от него, позволяя ему теряться во мгле. – Мне казалось, ты боишься, что я поеду туда на велосипеде. – Это верно, – ответил он. – Я боялся. Но мне все равно жаль, что его снесли без меня. Если власти собирались взорвать его, то могли бы разрешить мне подносить заряды. Этот мост всегда был смертельной ловушкой. Все видели, что однажды он убьет кого-то. Я рад, что он не угробил тебя. Спи, моя малышка. Различные места 1986–1989