– Больше не буду оглядываться назад,?– говорю я мужу, и в моем голосе звучит необычайная сила. – Хватит с нас поездок на поезде,?– отвечает он и гладит мой подбородок костяшками пальцев.?– Только вперед, отныне и вовеки. Наслаждаясь каждой минутой, которую мы проводим вместе в этом мире. Ты со мной? – До самого конца. Томас осушает мои слезы. – С годовщиной, медвежонок. Он сажает меня к себе на колени и целует – так, что я едва перевожу дух и заливаюсь румянцем, как новобрачная. Поправляя на мне платье, Томас шепчет на ухо: – Я страшно проголодался. Как насчет спагетти? Я смеюсь: – Ты читаешь мои мысли. Мы выходим из поезда и идем к зеркалу. Томас держит меня за руку. Мальчик в паутине, мужчина моих снов. Всегда и навеки – мой якорь. Бабочка в зеркале 1. Махинации махаона – Морфей, ты уверен? – Да,?– отвечает он, стаскивая перчатки и убирая их в карман.?– А вот ты, кажется, нет. На кончиках его пальцев, прямо под кожей, сверкает магия – пульсирующий синий свет. Поскольку над нами железный мост, возможности Морфея сводятся к нескольким скромным трюкам. Но этого достаточно, чтобы он добился своего, если пожелает. Ковровый жук, – который достает головой Морфею до ключиц, – сглатывает и нервно щелкает челюстями. Его мохнатая шкура дрожит. – Нет, нет. Пожалуйста. Вы неверно истолковали мои слова. Тонкие лапки кондуктора дрожат, когда он перебирает алфавитные ярлычки в своем блокноте. Там содержится список всех воспоминаний, утраченных в Стране Чудес. – По-моему, наблюдать за утраченными человеческими воспоминаниями – не лучший способ провести вечер… Морфей переступает с ноги на ногу, и его крылья накрывают тенью лицо кондуктора. – Да, но у этого конкретного человека мне есть чему поучиться. Этому конкретному человеку досталось то, о чем Морфей мечтал больше всего на свете. – Подождите здесь,?– говорит жук, указав на белое виниловое сиденье.?– Я приготовлю для вас воспоминания. Морфей откидывает крылья набок, садится и затягивается кальяном, который подал ему кондуктор в знак любезности. В трубке дымится сладкий табак. Морфей выдувает клубы дыма и рисует в воздухе лицо Алиссы. Нетрудно представить, как ее глаза превращаются в синий лед, когда она видит его, и наполняются страхом и восторгом. Он обожает это в ней – обостренные инстинкты подземца, которые велят не доверять ему, но отчасти уступают чисто человеческим чувствам, которые сформировались в пору детства, проведенного вместе. До тех пор Морфей жил в одиночестве и никогда ни в ком не нуждался. Он и не подозревал, что подпадет под ее власть. Алисса необыкновенно раздражала его, потому что предпочитала людей. Но обаяние этой девушки невозможно было отрицать. Особенно когда она бросала ему вызов или пылала праведным негодованием. Тогда с ее губ срывалось восхитительное рычание… Морфей отложил трубку. Огонь у него в груди не имел ничего общего с кальяном. Только Алисса могла погасить это пламя, потому что именно она его и раздула. Они провели пять лет вместе, будучи товарищами по играм, пока мать не оторвала от него Алиссу, окровавленную и испуганную. А Морфею пришлось мучиться раскаянием вдали – из-за дурацкой клятвы, которую он дал. Лишившись друга, он впервые испытал горький вкус одиночества. Все те годы, которые он провел в коконе перед первой встречей с Алиссой, беспомощный, страдающий от клаустрофобии… даже они были не так тяжелы. Жизнь не подготовила Морфея к мукам, которые причиняло отсутствие Алиссы. Наконец она вернулась к нему, оживив прежние чувства, которыми, как казалось Морфею, он вполне владел. Но и это тоже было ненадолго. Алисса ушла опять – по собственному выбору. Боль и одиночество, последовавшие в результате, были мучительны. Они лишали его сил. Алиссы не было в Стране Чудес всего полгода, и он не понимал, откуда взялась болезненная пустота, которую можно было заполнить только ее прикосновением, запахом, голосом. Одиночки не нуждались в этой ерунде. Они не искали компании и питали отвращение к эмоциональным привязанностям. Их любовь и верность принадлежали диким уголкам Страны Чудес и больше ничему и никому. Так каким же образом она его изменила? В последнее время, глядя в зеркало, Морфей не узнавал существо, которое там видел. Он был расколот, сломлен – и презирал свое состояние. Презирал тем более, что Алисса заставила его отчаянно стараться, ухаживая за ней, а сама запросто отдала сердце никчемному смертному. Морфей подавил рычание. Он не мог понять удачу Джебедии. Почему смертный обладал такой властью над волшебной королевой? Каким образом обыкновенный парень сумел обуздать многогранную магическую натуру полукровки, дух, склонный к хаосу и безумию? Джебедия тянул Алиссу вниз, в болото скуки и обыденности. А она нуждалась в свободе. Морфей раздумывал, не убить ли соперника, но Алисса ни за что бы его не простила. Нет. Настало время для творческого подхода. Если бы Морфей знал, о чем думал Джебедия во время путешествия по Стране Чудес, когда был больше всего напуган и обескуражен, он бы досконально выяснил его слабости. Он бы понял, как победить Джебедию, как столкнуть его с самим собой. Собственные страхи прикончили бы смертного вернее, чем магия. А затем, уничтожив веру Алиссы в ее земного рыцаря, Морфей оказался бы рядом, чтобы утешить девушку и покорить. Он снова услышал бы ее смех – как в те времена, когда они были детьми. И лучистая улыбка Алиссы вновь предназначалась бы только ему. И он исцелился бы. – Сюда, пожалуйста,?– кондуктор приглашает Морфея следовать за ним. Морфей снял шляпу и провел рукой по волосам. Когда жук открыл дверь в купе, от стоявшей на столе тарелки со свежим лунным печеньем донесся аромат миндаля. У стены стояла кремовая кушетка. Фигурная напольная лампа озаряла помещение мягким светом. Внимание Морфея было приковано к маленькой сцене. Сердце у него забилось от предвкушения – гулко и четко. Алые бархатные занавески могли раздвинуться в любой момент. Тогда на серебристом экране появились бы воспоминания Джебедии… – Поскольку ты собираешься побывать в голове смертного и посмотреть его забытые воспоминания,?– сказал жук,?– я обязан предупредить тебя… Человеческие эмоции порой бывают очень сильными. Они могут показать тебе мир совершенно в ином свете. – Я на это и рассчитываю,?– с самодовольной улыбкой ответил Морфей.?– Знаешь поговорку про друзей и врагов? Кондуктор почесал лохматую шкуру. – Пусть друзья будут близко, а враги еще ближе? Морфей уселся на мягкую кушетку, скрестив лодыжки, и пригладил полосатые брюки. – Я не откажусь взглянуть на вещи глазами врага. Это лучший способ обрести власть над ним. Ну или уничтожить его, если появится возможность. Жук, снова задрожав, нажал тонкой лапкой кнопку на стене. Занавески раздвинулись, и появился экран. – Представь себе лицо Джебедии, глядя на пустой экран, и ты переживешь его прошлое, как если бы это происходило сегодня. Он произнес эти слова заученно, почти автоматически, но у Морфея заколотилось сердце. Он подождал, пока жук выключит лампу. Как только кондуктор вышел и закрыл дверь, Морфей словно разошелся по швам и полетел сквозь темноту. Ему показалось, что он состоит из пылинок. Все они собрались на экране в кинематографически яркой картинке, и он оказался в теле Джебедии Холта – и внутри его эмоций. В тот момент Морфей полностью отдался чужим чувствам. Впервые в жизни он смотрел на мир глазами смертного. 2 Воспоминание первое: криптонит Джеб проснулся на качающейся кровати. Он был голый. Почему? Прежде чем до него это вполне дошло, не меньше тридцати фей, размером с бабочку, появились прямо из воздуха и принялись ласкать его и что-то нашептывать. Он попытался пошевелить руками и ногами. Крылышки фей трепетали очень быстро, как у колибри. Они испускали какие-то частички, похожие на пух одуванчика, и этот пух не позволял Джебу двигаться. Он пах корицей и ванилью и наполнял сознание. Всё вокруг поплыло… Когда туман рассеялся, оказалось, что он дома, в постели. В окно смотрела ночь, а верхом на нем сидела полуодетая Таэлор. Пальчики с французским маникюром скользили по его груди и животу, направляясь к поясу джинсов. Что-то было не так. Они с Таэлор поругались накануне выпускного и расстались. Джеб осторожно сдвинул Таэлор, приподнялся на локтях и отвел волосы с лица девушки. Но взглядом с ним встретилась не Таэлор, а Алисса – знакомые синие глаза, в которых застыло мечтательное, невинное удивление. Его пальцы замерли у нее на висках. Алисса – у него в постели? Нет. Исключено. Она еще даже ни с кем не целовалась. А Джеб ни у одной девушки не был первым. Он твердо помнил: Эл неприкасаема. Она пережила в жизни достаточно бед. А его уж точно было не назвать образцом стабильности.