– Не знаю, – бубнит он. – Что обычно бывает? Я заказал ей десяток коктейлей, попросил телефон, а потом… потом просто вырубился. Домой меня привез водитель. Ясно, этот алкоголик и половину своей жизни не помнит. Ничего, сейчас ему придется поднапрячься. Мне надо знать все. – Она поехала с тобой? – Чувак, – ноет он. – Это вообще не прикольно. Нет, все-таки я никогда не привыкну к местному сленгу: лежать на кровати связанным по рукам и ногам, с ножом у горла и говорить, что это «не прикольно». – Она поехала с тобой? – Что? – Не прикидывайся дураком, Хендерсон, – ты не на своем шоу. Здесь я задаю вопросы, а ты отвечаешь. – И потом ты меня отпустишь? – Да, – киваю я (вот идиот!). – Конечно отпущу. Так да или нет? Она поехала с тобой? Смотрит в стену. – Я же говорю, что не помню. – Хендерсон! – Мне приходится встать. – Вы познакомились в «Сохо-хауз», ты спросил, в каком году она закончила университет. И что? Что было дальше? – Хорошо, мать твою, я скажу, – огрызается он. – Ниче-го! Ничего не было дальше! Потому что она не моя девушка. Я все выдумал! – Она была на твоем шоу. Ты помахал ей и крикнул: «Привет, Эми!». – Чувак, это же телевидение! – Он смеется. – Я помахал фикусу. Черт бы побрал Голливуд… Тут все ненастоящее! – То есть вы не вместе? Фыркает: – Она даже ни разу мне не написала. Я послал ей фотку своего члена – и тишина. Может, она недотрога. Или лесби. Или шизанутая. – Тогда какого хрена ты треплешься, что она твоя девушка? – Потому что это моя работа. Потому что я не могу рассказывать, что сплю со всеми подряд. Потому что публика хочет романтики и отношений. Потому что телевидение, сука, – это не реальная жизнь. – Ты с ней не спал? Смеется: – Я же сказал, она или недотрога, или лесби. Отшвыриваю кресло. С меня хватит: даже связанный, он кривляется как клоун. Хендерсон присвистывает: – Эй-эй, чувак! Мы закончили? Я сыт по горло этой гребаной Калифорнией – с ее лживыми ублюдками, тошнотворными холмами и сводящим с ума однообразием. Выхожу в ванную. Нет, мать твою, мы еще не закончили! Что-то не сходится… Черника! Я вылетаю обратно. – Если ты не спал с ней, откуда знаешь про отстойный секс с бывшим? – Слушай, задолбал уже. Снова рвется, хрипит, как собака. Своенравная, непослушная собака. Жду. – Ладно, слушай, – наконец смиряется Хендерсон, – я познакомился в баре с девушкой по имени Эми. Она сказала, что ненавидит мое шоу, от чего у меня даже встал, потому что обычно телки сразу тащат меня в постель. Приятно слышать (не про стояк, конечно, а про стойкость). – Она отказалась ехать ко мне и сказала, что не такая. Судя по моему опыту, «не таких» не бывает – надо просто подождать пару дней. Поэтому я взял у нее телефон и послал фотку члена. Мерзость! Вся ситуация от и до – сплошная мерзость! И особенно его член в телефоне моей девочки. – И?.. – И ничего. – Откуда тогда знаешь про чернику? – Она что-то рассказывала про лучший секс. Не помню. Обычная пьяная болтовня. Сколько раз повторять: я все выдумываю. Не говорить же, что жена бросила меня, потому что я ноль в постели… Это и называется, сука, комедийное выступление. Художественный вымысел. Стендап-импровизация. Ну, пойдем за баксами? Он реально думает, что мне нужны его деньги!.. Снова ухожу в ванную и включаю воду. Лучший секс! Она сказала «лучший секс» – и все равно сбежала от меня, от любви, от близости. Предпочла болтаться по барам и пить с незнакомцами. «Шарлотта и Чарльз». Черт! Как я не догадался? Я слишком хорош для нее. Мои руки слишком заводили ее, а член слишком манил. И любовь ее была столь велика и сильна, что она просто не выдержала. Возвращаюсь к Хендерсону. Он снова ожил: стонет и выкручивается. – Давай уже перейдем к делу. – Не спеши. Мы не закончили. – Чувак, бери деньги и отпускай меня, мать твою! Листаю его контакты: «Эми Торонто», «Эми Пышка», «Эми Кривой нос», «Эми Сиськи», «Эми Задница». – Которая была первой: Эми Сиськи или Эми Задница? – спрашиваю его. – Чувак, мне каждый день приходится общаться с толпой народа. Ты бы запомнил? Ты вообще представляешь, что значит быть публичной фигурой? – Я не представляю. Зато Эми Фитнес, Эми Шато, Эми Мармон и Эми Минет, похоже, неплохо освоили «публичную сферу», и с фигурами у них все в порядке. – Прекрати! Я никого не принуждаю – все сами напрашиваются. – И Эми Жирная Задница? – Она в первую очередь!.. Ну всё, хватит! – А телефончик у Эми Минет ты записал до того, как она опустилась на колени, или после? – У меня в штате четыре женщины-сценариста, а спал я только с двумя. – С кем ты спал: с Эми Губошлепкой или с Эми Автором? – Это личное, – огрызается он. – Ни с кем. Прекрати! Но у меня еще много вопросов. – А Эми Автор-один в курсе, что есть Эми Автор-два? – Слушай, завязывай и бери деньги. Хватит издеваться. – Кто лучше отсасывает: Эми Автор-один или Эми Автор-два? – Не знаю. Они из моего клуба анонимных алкоголиков. Я ходил туда пару раз. – Полагаю, с Эми Водярой и Эми Текилой ты не там познакомился. Смешная получилась шутка. А он упорствует: – Чувак, я не врал этим девушкам. И никого не принуждал. Ну сколько можно… Прекрати! – К Эми Белладжио ты приземлился после того, как взошел на борт к Эми Американские авиалинии? – Отвали. Надоел. Всё. Довольно! – Заткнись, Хендерсон. Это не твое шоу. Или ты еще не понял? Из наушников доносится вкрадчивый голос Фрэнка Валли. Хендерсон снова орет и бьется. Я ищу Эми Чернику. И нахожу – с болью и обидой. Моя девочка в его телефоне. Между Эми Черепашки ниндзя и Эми Чесотка. Хочу убить ее. Убить Хендерсона. Набираю номер и слышу знакомое «данный номер отключен». Стерва! Хендерсон покраснел, взмок и остервенел. Угрожает и требует, чтобы я его освободил, а всего минуту назад заискивал и сулил золотые горы. Ну как тут верить людям? Неудивительно, что Эми сбежала именно сюда, в город лжецов. Ищу в его телефоне переписку с Эми Черникой, еле сдерживаясь, чтобы не отшвырнуть это средоточие мерзости, гадости, низости и порока. Меня возмущает, как бессовестно Хендерсон пользуется своей популярностью. Уверен, даже Джек Николсон никогда не позволял себе такого, и Пол Ньюман не писал: «Приезжай с двумя подружками. Хочу посмотреть, как вы отлижете друг другу». Ужасно. Но ужаснее всего, что его просьбы беспрекословно выполняются. Девушки приезжают. Привозят подружек. И так далее. Гнусно, отвратительно, тошнотворно. Это не Билл Клинтон, пылко влюбленный в стажерку, и не Хью Грант, смущенно клеящий трансвестита на Голливудском бульваре; это один из самых желанных мужчин Америки, бесстыже тешащий свое эго. Трахает всех подряд и даже не трудится потом отвечать на сообщения своих «жертв» о том, какой классный и огромный у него член. Бессердечный нарцисс, которого привлекает лишь новизна. В своем дебильном шоу он высмеивает нашу старую добрую культуру, а потом приходит домой, включает «Парней из Джерси» и перебирает фотки бывшей.