Сглотнув вязкую слюну, Женя сделал глубокий вдох, закрыл на несколько секунд глаза, но когда он их открыл, ничего не изменилось. – Ладно, – сказал под нос сам себе пилот и нервным движением перехватил оружие. По-хорошему, необходимо подождать Ранчу какое-то время, и если он не появится, разворачиваться и уходить. Так говорил рационализм и чувство самосохранения. Женя смотрел перед собой, туда, где пропал сталкер, и про себя размышлял. Это аномалия. Определенно. Возможно, временна?я, возможно, пространственно-временна?я, может быть что-то похожее на «зазеркалье» или еще какая-то ловушка, о последствиях попадания в которую даже подумать страшно. «У тебя есть дела поважней», – наставлял себя Женя, не моргая смотря на дорогу. «Необходимо найти Василису и убедиться, что с ней все в порядке, рассказать, что случилось со мной. Наверняка она думает, что я погиб, и не находит себе места». Пилот размышлял вполне рационально, но поступил совершенно наоборот. Он дошел до места, где в последний раз видел Ранчу, зажмурился и шагнул… Ничего. Ничего от слова «совсем». Просто очередной шаг по разбитой дороге. Нечто похожее испытывает маленький ребенок, который приходит в комнату после родительской уборки и не может найти свои вещи там, где их оставил. В комнате уже убралась мать, и гордо после этого удалилась, оставив ребенка в полной растерянности. И вот ребенок бежит к родному человеку и со слезами на глазах спрашивает, куда убрали его любимую игрушку, а мать и не помнит, куда все поставила, в то время как для ребенка проблема поиска своей игрушки – вопрос жизни и смерти. Ну как еще солдаты на своих нелепых, криво отлитых подставках, пойдут в бой без своего командира? Как построить крепость из кубиков и старых книг, идеально подходивших на роль крыши, если всего этого нет на высоком подоконнике, рядом с горшками любимых бабушкиных фиалок? Как организовать крутую гонку на узорчатом ковре, если нет любимой красной машинки, единственного претендента на победу? Все эти вопросы останутся без ответа до тех пор, пока ребенок не перевернет весь дом вверх дном, и не найдет однорукого командира в мусорном ведре, книгу на бабушкиной полке, а машинку в старой коробке с запылившимися игрушками. Женя по инерции преодолел еще метров двадцать, сплюнул под ноги и вытащил из кармана пачку сигарет. Непослушными пальцами пилот чиркнул колесиком трофейной «зиппы», и огонек коснулся кончика сигареты. Пагубная привычка травить себя никотином вернулась к нему в Зоне и крепко привязалась. Что делать? Кого звать на помощь? Как правильно себя вести? Просто развернуться и уйти? У Жени есть и машина и оружие, но это будет неправильно. Получается, он просто бросит Ранчу в беде. Фролов знал, что жить он с этим спокойно точно не сможет, это будет подло и гнусно. Потерев виски, Евгений напряг все свои умственные способности и память. Ничего о таких аномалиях он не слышал. – Ого!!! – услышал он знакомый голос за своей спиной и подпрыгнул от неожиданности на месте. – Огонь! Реверс, ты обязан это увидеть! Открыв было рот, чтобы сказать, как он рад видеть Ранчу живым и здоровым, пилот успел выдавить из себя только невнятный звук. Его ухватили за руку и протащили несколько метров вперед. А потом мир закружился, сделал мертвую петлю, а когда Женю перестало тошнить и к нему вернулась способность рационально соображать, он осмотрелся. – Вау, – выдавил на выдохе пилот и закрутился вокруг своей оси, до конца не веря глазам. Москва преобразилась. Она в какой-то миг, поймать который Фролов так и не успел, ожила, став пестрой, многолюдной, солнечной и очень гостеприимной. В нос ударил приятный запах выпечки, и желудок тут же ответил громким урчанием, а рот заполнился слюной. – Ч-ч-ч-то это? Где мы? – заикаясь и не переставая крутить головой, восторженно и одновременно испуганно спросил Женя. – Как такое возможно? Как мы сюда попали? Умом Женя понимал, что они все на той же улице, в том же месте, только время совсем другое. Первое, что бросилось в глаза – памятник Гагарину. Юрий Алексеевич смотрел на Ленинский проспект с высокого ребристого постамента, а у самого подножья монумента находилась копия корабля «Восток», того самого, на котором в 1961 году Гагарин совершил первый полет в космос. – Здорово, правда? – подмигнул Ранчу. – В наше время памятник разъела кислотная аномалия, остался только намек от постамента. Так что, нам, можно сказать, повезло. – Повезло?! – Евгений не понимал, что происходит, потому начинал злиться. – Да что происходит, черт возьми?! – А, – небрежно фыркнул охотник за удачей. – Это всего-навсего временная аномалия, – отмахнулся сталкер от Жени, как от назойливой мухи. – Очень редкая, но вполне себе изученная и даже безопасная. Выбраться отсюда дело двух щелчков, не бойся. – Смотри, какая красота. Никаких пробок, перегруженных дорог. В чем-то Ранчу был прав, по дороге проехало всего несколько «восьмерок», «москвичей» и «зилов». Такого движения не было даже в его провинциальном городе, там встать утром в пробку дело нехитрое. Зажмурившись, до конца не веря во все происходящее, Женя взвыл и до хруста сжал кулаки. Он устал от этих постоянных загадок, ответы на которые давать ему никто не собирается, устал от того, что все вокруг знают все лучше него, устал от неопределенности и новых реалий Зоны, которые никак не умещались в его черепной коробке. Мимо прошла девушка в ярких брюках-бананах и противного желтого цвета кофте с широкими рукавами. Следом за ней спешил молодой человек в голубых джинсах и клетчатой рубашке, надетой поверх белой футболки. Люди вокруг пестрые, нелепо и смешно одетые. Это была мода девяностых. Уродливая и беспощадная. Мода после перестройки. Тогда, вместе с новым временем, пришли и новые тенденции. В тот очень непростой период, люди были дезориентированы. Вроде, с одной стороны, появилась свобода, а с другой стороны, никто не понимал – а что популярно-то? И во всей этой неопределенности, смотрели телевизор и подражали тому, что видели с голубых экранов. Тогда трудно было удивить невозможным сочетанием деловой блузки и спортивных штанов. Началась эпоха бесформенных курток, нелепо смотрящихся на низких девушках, уродливых плащей, капоров. Еще чуть позже стали актуальны лосины, которые носили все – от мала до велика. Затем появились косухи и джинсовые куртки, которые надевали только самые клевые парни и девушки в городе. Сейчас, конечно, все это вспоминать смешно, но тогда такой товар был в дефиците. Женя в девяностые был еще ребенком, потому у него сохранились только смутные воспоминания. Знал только, что время было сложное для всех, и отца, который работал на трех работах, чтобы прокормить семью, он почти не видел. Но сейчас-то! Как они смогли переместиться почти на четыре десятилетия назад! – Они нас видят? – тихо спросил пилот. – Они нас не замечают, – неопределенно ответил сталкер. – Мы что-то вроде слепого пятна. Возможно, они чувствуют наше присутствие рядом, но не способны заметить. В Зоне ведь ничего не бывает просто так, необдуманно. Если бы они нас могли видеть, это обязательно нашло бы отражение в будущем. Ты же смотрел всякие там фильмы про людей, попавших в прошлое? Знаешь, какие могут быть последствия, если повлиять на ход времени. – Ага, – глупо отозвался Женя. – Книжки всякие читал в детстве. Это все, конечно, здорово, но мне не по себе. Как вернуться обратно? – Я же сказал – дело двух щелчков. Брови Фролова поднялись от недоумения, он, приоткрыв от удивления рот, ждал хоть какого-то продолжения, но вместо этого Ранчу вытащил из кобуры пистолет и с переполняющим горечью вдохом покрутил его в руках. Раз. Сталкер снял «кольт» с предохранителя. Его лицо исказила гримаса отчаяния и грусти. Недовольно поджав губы, Ранчу выдохнул и покачал головой, сказав себе под нос что-то совершенно невнятное. Два. Молниеносным движением сталкер запихнул себе дуло пистолета в рот, сморщился, тихо пискнул и нажал на спусковой крючок. В лицо оторопевшего и ничего не понимающего пилота брызнула кровь и мозговое вещество. – Что за фигня?! Что, мать твою, это за хрень! Эй! Фролова затрясло, то ли от страха, то ли от злости. Непослушными руками он провел по лицу, пытаясь стереть с себя еще теплую кровь, но только все растер. Тошнотворный ком подступил к горлу, тогда, сглотнув вязкую слюну, Женя заставил себя не думать об этом. Стараясь сохранить хладнокровие и ясность ума, Женя сел на корточки и закрыл глаза, чтобы советская Москва не отвлекала его от размышлений. Что он имел в сухом остатке? Мертвого сумасшедшего проводника и полную задницу, в которую из-за этого самого проводника попал. За все время, проведенное в Зоне, Женя не встретил еще ни одного человека, который подходил бы под параметры нормальности. Все, без исключения, в той или иной мере были безумны, раз добровольно оставались в этом месте, но этот рыжий парень побил все рекорды. Но если не думать о Ранчу в этом ключе? Что, если он не сумасшедший. Но разве нормальный, психически здоровый человек пустит себе пулю в голову?! Успокоившись, Фролов вспомнил, что парень пропал в настоящем времени и вернулся через несколько минут, за которые Женя успел надумать черт знает что. Может, тогда он и угодил в эту аномалию. Это бы многое объяснило. Получается, выбраться из нее можно только умерев в этом времени? В общую картину подобная мысль вписывалась, но от того не переставала казаться безумной. Поднявшись с корточек, Женя снял с плеча автомат и перехватил его за цевье. На короткое мгновение в его голове серьезно затесались мысли о самоубийстве, как единственном способе вернуться в свое время. – Ну нет же! – сказал сам себе Женя и громко, истерично рассмеялся. Нервы сдавали. Ситуация давно вышла за все грани Добра и Зла. Около недели назад он считал крушение самолета самым страшным обстоятельством, которое с ними произошло. Но, черт возьми, это был только первый круг Ада. Для Зоны этого недостаточно. За семь дней молодым людям пришлось пережить столько дерьма, сколько не может выпасть даже на несколько жизней самого невезучего человека. Их с Василисой хотели продать, на них охотились опытнейшие наемники, они успели поработать на опасных головорезов, спуститься под землю, попасть там в аномалию с сильнейшим психотронным воздействием, спастись от сумасшедшего лучника с аномальными наконечниками на стрелах, уберечь Василису от изнасилования. Помимо всего, им постоянно приходилось бороться с настоящими чудовищами, которые умели быстро ползать, летать, преодолевать несколько метров в одном скачке, брать под свой контроль тело и мысли. Биться с уродами, способными одним взмахом длинной гипертрофированной конечности перерубить пополам взрослого человека. Убивать людей, чтобы выжить самим. Женя успел побыть даже в аномальном заточении. Слишком много было пережито и пройдено, чтобы все закончилось вот так глупо. Заставив себя повернуться в сторону трупа Ранчу, Фролов опешил, когда не обнаружил его. Никаких следов. Вообще! – Реверс! Ну сколько тебя ждать-то можно?! Голос послышался за спиной, но пилот не хотел оборачиваться. Он просто не был уверен, что готов к новому повороту Судьбы. Продолжая смеяться, Женя вытер выступающую влагу на глазах. – Что ты ржешь?! Говорю, домой пора! Ранчу подошел к пилоту и встал перед ним, внимательно вглядываясь в его лицо. Рыжий сверлил Женю взглядом долгое время, спрашивал, все ли в порядке у того, но Фролов только смеялся и не мог успокоиться. – А, я понял, – добродушно улыбнулся сталкер. – Ты никогда не попадал в эту аномалию. Понимаю, выбираться из нее не очень приятно, но надо, дружище. Не переставая ни на секунду улыбаться, с неиссякаемой добротой во взгляде, парень покачал головой, достал пистолет из кобуры и вздохнул. И тут Женя резко успокоился, словно ледяной водой его окатили. Он испуганно выставил перед собой руки и начал пятиться. – Нет-нет, не делай глупостей, – глаза его округлились от ужаса. – Не надо, Ранчу! Не бери грех на душу. Дружище, это плохая идея! – Не сцы, – подмигнул Ранчу и выдавил спусковой крючок. Свинцовая пчелка вошла точно между глаз пилота. На лице Фролова застыли посмертные эмоции удивления и страха. – Уже третий раз из-за тебя, – сказал он, глядя на труп Фролова. – К такому не привыкнуть. Сталкер перехватил оружие двумя руками, прищурился, чувствуя, как сильно колотится сердце, и выстрелил себе в подбородок. Голова от боли разрывалась, словно по ней ударили чем-то тяжелым, да прямо по макушке. Заскулив, Женя медленно сел, несколько раз моргнул, сделал глубокий вдох и медленный выдох, потер виски. Рядом, держась двумя руками за голову, сидел Ранчу. Он явно чувствовал себя намного хуже, чем пилот. Содрогнувшись всем телом, он зажал ладонью рот и встал на колени. Охотника за удачей мучительно рвало. Не в силах больше наблюдать за страданиями парня, Фролов достал из своего рюкзака пластиковую бутылку с водой и, опираясь на оружие, медленно поднялся. – Держи, – он протянул бутылку сталкеру. – Выпей и умойся. В то время, пока Ранчу приходил в себя, Женя осматривался. Они определенно вернулись в свое время. Убитая дорога под ногами, через которую прорываются мощные ростки растений, слева виднелись «стекляшки» Москва-сити, архитектуру которых в девяностых даже вообразить никто не мог, упавший указатель, гласивший о том, что чтобы попасть на Варшавское шоссе, необходимо свернуть направо. На месте, где возвышался памятник, остался только намек от постамента, который облюбовала фосфоресцирующая зеленым светом кислотная аномалия. Но весь этот удручающий вид мертвого города радовал сейчас пилота намного больше. Так было естественно и правильно, это была настоящая Москва, а не красивая иллюзия. Такой оживленной ей уже никогда не стать – ни через десять лет, ни через пятьдесят. В первые дни пребывания здесь в это поверить было очень трудно, в голове не укладывалось, как такой огромный мегаполис смог превратиться в руины. А сейчас пилот принимал это, как должное, будто иной судьбы город и не знал. – Ты что, не мог повторить за мной? У меня из-за тебя теперь голова раскалывается! – жаловался Ранчу, возвращаясь за руль автомобиля. – Ты серьезно?! – Женя снова начал злиться, но быстро взял себя в руки. Только поругаться на полпути к ВДНХ им не хватало. В конце концов, особой вины на Ранчу не лежало. – Ладно, – пилот забрался в машину, захлопнув за собой дверь. – Прости. Я до этого дня никогда не попадал в подобные аномалии и даже не слышал о них, вот и испугался. – Ты меня прости, это я что-то погорячился. Просто подобные аномалии в Зоне легендарны. Впервые про них заговорили года четыре назад, но на уровне баек и легенд. Мол, угодив в них, попадаешь в Москву прошлого. Кто говорил семидесятых годов, кто восьмидесятых, кто нулевых. Рассказчиков находилось достаточно, истории одна на другую не похожи. А некоторые такие «попаданцы» иногда так завирались, что сами путались в своих историях. Но на более серьезном уровне заговорили лишь после того, как в такую аномалию попал уважаемый и серьезный сталкер. Он пробыл там три с половиной месяца, но так и не смог найти выхода. В итоге, нервы у него сдали, и он застрелился. – И вернулся в свое время? – подытожил рассказ Женя. – И вернулся в свое время, – согласился Ранчу. – Почти четыре года эту аномалию изучали, пытались понять, как она возникает, где именно, с какой периодичностью, но ничего путного узнать не вышло. Возникнуть она могла где угодно, никакой закономерности не существовало. Четко было ясно одно – чтобы из нее выбраться, необходимо умереть в том времени. Вот и все. Я был уверен, что ты слышал. – Нет, – покачал головой пилот. – Но даже если слышал, пулю в голову пустить не решился бы. Слишком ты отчаянный, Ранчу. – Да ладно. Прикольно же было! Парень искренне и очень громко рассмеялся, заставив Фролова невольно вжаться в сиденье. Зона, твоя воля, хоть один нормальный человек здесь может обитать?! Все, как на подбор, сумасшедшие! Закашлявшись, парень допил несколькими большими глотками воду из бутылки и завел автомобиль. Ехали они медленно – весь Ленинский проспект пестрил аномалиями. Просто сумасшедшая концентрация. На десяти квадратных метрах можно было насчитать от четырех до шести опасных ловушек. Они искрились электрическими молниями, били вверх огненными столбами, разрушали асфальт, превращая его в бетонную крошку, пульсировали пузырями, похожими на мыльные, поднимали и кружили в вихре дорожную пыль и мусор. Ранчу объяснил, что после выброса аномальной энергии иногда образуются целые аномальные поля. И напомнил, что крайний выброс был очень мощным, да настолько, что в Зоне несколько дней не было связи. Про это пилот знал не понаслышке. Детектор аномалий на приборной панели замолчал минут через двадцать. К тому моменту, когда аномальное поле осталось позади, опытный сталкер-водитель взмок от напряжения и покраснел, как вареный рак. Дома по одной из сторон улицы резко сменились лесом. Женя несколько был удивлен этому. В Москве вообще вот так – идешь по городу, и тут раз, среди каменных джунглей – лес. Пройдешь по лесу несколько километров и снова выходишь в город. В других мегаполисах большинство парков – плановые, с большим количеством скульптур, фонтанов, с красивыми грунтовыми дорожками, аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками, пестрыми клумбами. А для Москвы такие лесопарки в самом центре города в порядке вещей. Без человеческого вмешательства они разрастались очень быстро, флора и фауна мутировали и стали опасными. Некогда безобидные зверьки стали очень агрессивными. Женя успел убедиться в этом, вспоминая джунгли в Тропарево.