Димка что-то говорит полицейским, они закуривают, ржут. Троица чинно усажана на скамейку перед соседним подъездом. Они еще не пришли в себя, но уже шевелятся. Потом Димка передает бутылку водки сотрудникам ППС. Те жмут ему руку и закидывают троицу в машину. - Я улики оставила, - взвизгивает Светка и летит на лестничную клетку. Там в углу сиротливо лежат ботильоны девицы. Приходится выкинуть их в мусорное ведро. Надька резво набирает воды в ведро, льет туда хлорку и идет отмывать лестничную клетку от следов крови. Светка шустро моет пол в коридоре. Когда вернулись наши мужчины, в доме уже и следа не осталось от наших визитеров. Мужчины пришли расслабленные, веселые, словно пережили интересные приключения. - Чего ржем? – зло уставилась на них Надя. - А мы ментам сказали, что эти мужики из-за проститутки подрались, так их на двадцать четыре часа задержат, а дамочку еще и за проституцию оштрафуют. Мужики ржут. - Документы их где? – интересуюсь я. - Я разорвал и выбросил в мусорный контейнер, туда же выкинул их сотовые, Лер, они точно будут задержаны надолго, у тебя будет время уехать из города, - спокойно вещает Дима. - Куда, Дима? - Можешь ко мне. Я не верю Диме. Я уже никому не верю. А у меня еще и дети, и родители. Я боюсь за них. Глава восемнадцатая И снова похищение! Уже два часа ночи. Мы садимся за стол и вновь наполняем свои бокалы. Мальчишки весело допивают виски и открывают бутылку водки. Мы с девчонками потягиваем свое шампанское и вино. Юрка напивается и начинает барагозить. Он ведет себя шумно, роняет на пол посуду, лезет целоваться к Филу. И Оленька, как верная жена, уводит его домой спать. Димка еще раз пробует «обработать» меня, намекая на продолжение, но я в ультимативной форме даю ему отворот-поворот. Я не из тех женщин, которые при измене мужа, прыгнут в другую койку и чужому мужику плачутся в жилетку. Измена Олега из меня душу вынула, вывернула меня наизнанку, растоптала, но это совсем не повод ложиться под его друга. Наконец, Димка тоже уходит. Часы бьют три раза. Фил с Серегой вдруг падают мордой в салат. Их вырубает резко и одновременно. Рядом со мной с таким же грохотом падет Надя, успевая в падении сдернуть со стола тарелку, так что салат рассыпается по дорогому персидскому ковру. Рядом на стуле замирает Светка, как держала вилку в кулачке, так с вилкой и уснула. Нехорошее предчувствие не покидает меня. Холодок пробегает по позвоночнику. И тут я вспоминаю, что Борис Львович уходил вглубь квартиры. Мне не ведомо, что он тут делал. А что если он подсыпал в бутылки какое-нибудь лекарство. Ведь он не был заинтересован в том, чтобы мои друзья забеспокоились и начали разыскивать меня. Мог воспользоваться тем, что бутылки на столе стояли откупоренными. Только бутылка водки, которую вынули Фил и Юрка из холодильника, была нетронута. Я смотрю на свой бокал, шампанское в нем давно уже не пузырится, оно выдохлось, но на свет прозрачное. Я отпила только два глотка. Мои конечности двигаются, но я чуть заторможена. Со страхом понимаю, что надо перезвонить кому-нибудь, чтобы нас нашли, вызвали скорую. Но дверь в квартиру закрыта, к нам никто не попадет. Может разбудить родителей? С этими мыслями мое сознание меня покидает. Я очнулась от скрежета, часы пробили пять раз. Но металлический скрежет никуда не пропал. И вдруг хлопнула дверь. Я уже было обрадовалась, что родители решили зайти ко мне. Но в коридоре послышались тяжелые шаги, кашель и знакомый скрипучий голос. - Давид, давай я с девкой поработаю, достану информацию, а потом делай с ней что хочешь. - Боря, девку не трогай, хороша сучка, не порти мне радости жизни. - Давид, тебе за деньги вздернут раньше, чем ты испытаешь радости жизни. Ты не забывай, что в деле не ты один участвуешь, и именно твой зятек спер денежки из общака. - Боря, с девкой работай, но аккуратнее, мне она нужна с нормальными мозгами. - Ладно, как скажешь… И эти двое появились в гостиной. Я быстренько прикинулась «трупом». - Чо с остальными делаем, - прозвучал неожиданно рядом со мной довольно молодой голос. - Так, берем баб, мужиков не трогаем, мне сейчас лишние пациенты не нужны, - речь невнятная, будто Боренька что-то во рту жует. Хорошо я его по зубам ударила. - Это тяжелая, может, оставим, - я скосила один глаз. Молодой здоровый парень пытался поднять Надю со стула. - Я сказал, баб берем всех, - прошамкал Борис. Кто-то невидимый ловко поднял меня и перевалил через плечо. Вот тут мое сердце улетело в пятки. Захотелось заорать и застучать кулачками по широкой спине, но страх сковал меня. И я поняла, что меня уносят. Вот лестница, может кто-то войдет в подъезд и остановит моих похитителей? Баба Маня, ты где? Но меня выносят на улицу и затаскивают в фургон, бросая на грязный матрац, рядом кидают Светку, а затем трое мужчин забрасывают Надюху за ноги и за руки. - Б*ядь, жирная какая, - бурчит один, и я чувствую, как Надюха дергает ногой. Живая, она живая и может двигаться! Я пытаюсь ее потрясти, но слышу злой шёпот: Тихо ты, не время ещё. А я рядом Светка бурчит: Девки, у меня из оружия только вилка. И я выдыхаю. Мои подруги со мной, живы и здоровы, а значит прорвемся. Едем долго, видимо по грунтовой дороге, потому что нещадно трясет, на моих боках, наверное, синяки с кулак. Но мы стараемся не шевелиться, чтобы не раскрыться раньше времени. Сначала я гадаю, куда нас везут, и считаю повороты, но на тридцатом повороте сбиваюсь и машу на это рукой. Нас могут и кругами возить. Вот, наконец, машина притормаживает, и слышен скрип открываемых ворот. Машина медленно въезжает в загородное поместье. Кругом лес. Несколько построек. Машина едет почти до конца участка и тормозит. С моего места не видно ни крыши, ни строения. Двери хлопают, и трое молодых людей начинают нас выгружать. Темно. И нас несут не в дом, а в подвал, крыша которого едва виднеется над сугробами. Нас заносят на самый нижний этаж, у доктора –смерть даже подвал двухуровневый. Вносят в коморку, больше напоминающую бетонный мешок и запирают. - Ни-чё-се, приплыли, -шепчет Светка. - Круто, - Надюха садится и оглядывается. Подвал хоть и сухой, но в нем ощущается сырость и прохладно. Под потолком работает вентилятор и висит маленькая лампочка. Свет падает только на середину комнаты. Нас же разложили на матрацы вдоль стены, поэтому мы друг друга почти не видим, различая только тени. - Слышали, эти недочеловеки меня жирной обозвали? – шипит Надя. - Да ладно тебе, лучше скажи, как выбираться будем, у меня из оружия только вилка, - поднимает трезубец Светка. - А как я бычков забивала, так и этих бычков забью, - спокойно так говорит Надя. - Их много, это не тот дрыщ, которого мы с тобой на лестничной клетке пинали. - А ты вспомни, как нас в парке гопни пытались напугать, - и мы дружно ржем в кулачок, чтобы нашим тюремщикам было неслышно. - Так ты тогда просто доску от скамейки оторвала и за ними погналась, - тихонько смеемся мы со Светкой, вспоминая, как от Надюхи удирали пацаны. Правда в тот раз она одного таки догнала и сломала ему руку. - Тут не гопники, тут все серьезнее, - заключаю я, - давайте сначала посмотрим и послушаем, жуть, как хочется узнать, что еще доктор смерть придумал. - А если он тебе сразу укол поставит? - Ну, тогда бей… Только и успела я сказать, как дверь со скрипом отворилась, и вошли два амбала и доктор. - Так эту взяли и в кабинет отнесли, - доктор показал на меня. – Эту в процедурную. И доктор ткнул в сторону Светки. - А жирную куда? – пробасил один из амбалов. - Эту на потом оставь, больно прыткая, пусть ей дополнительно две дозы транквилизатора поставят. Амбалы ловко закинули нас со Светкой на плечо и быстро вынесли. Недооценила я докторишку. У него под землей была вырыта сеть туннелей. Нас подняли со Светкой на верхний этаж и пронесли еще метров пятьдесят, прежде чем опустили на пол. Здесь было суше, воздух хорошо вентилировался. Пол был выложен керамогранитом и подогревался. Мы со Светкой продолжили изображать из себя невменяемых, только моя подруга руку с вилкой спрятала под юбку. И вот два охранника открыли двери и включили внутри свет. Сквозь дверные проемы стало видно, что в одной комнате стоит кушетка с ремнями, а в другой стул с ремнями, рядом с ним металлический процедурный стол с множеством склянок, а по другую сторону стеклянный шкаф с аптечкой. Прямо доктор Менгеле. А мы попали в Освенцим. Вот теперь действительно стало страшно. Я поворачиваю голову и смотрю на Светку. Но та лишь губы поджала. И вот по коридору в нашу сторону идет доктор, а с ним молодой худощавый мужчина в белом халате. Ничего особенного, на носу очки, холодный взгляд, тонкие губы. По физическим чертам: овалу лица, форме носа, телосложению очень похоже, что это отец и сын. У нас два доктора – смерть.