– Это чтобы ты понял, что наносишь вред не только самому себе, но и всем, кто тебя любит. – Я понял. Итак, рискуя заболеть раком и еще больше расстроить свою совесть, я все-таки закурю. – Харри затянулся и выпустил дым в сторону люстры. – А ты любишь яркий свет, – заметил он. – Я выросла в Тимишоаре. – А какая тут связь? – Это первый город в Европе, где появились уличные фонари. В этом отношении нас опередил только Нью-Йорк. – Поэтому ты постоянно включаешь свет? – Нет, просто сообщила тебе любопытный факт. Ты ведь ими интересуешься. – Правда? – Да. Например, тот факт, что сын Финне тоже стал насильником. – Это чуть больше, чем просто любопытный факт. – Почему? Харри сделал затяжку, но не ощутил вкуса. – Потому что если Валентин Йертсен родной сын Финне, то у него появляется довольно убедительный мотив для мести. Я ведь охотился за этим типом в связи с несколькими убийствами. И в конце концов застрелил его. – Да ну? – Валентин Йертсен был безоружен, но спровоцировал меня на стрельбу, сделав вид, что хватается за пистолет. К сожалению, свидетелей не было, а в отделе внутренних расследований сочли проблемой то, что я сделал три выстрела. Но с меня сняли все обвинения. Я заявил, что действовал в целях самообороны, а доказать обратное они не смогли. – И ты думаешь, что Финне узнал правду и именно поэтому убил твою жену? Харри медленно кивнул: – Око за око, зуб за зуб. – Но разве не логичнее было бы убить Олега? Харри приподнял бровь: – Откуда ты знаешь его имя? – Ты по пьяни много болтаешь, Харри. Особенно о бывшей жене и мальчике. – Олег не мой ребенок, это сын Ракели от первого брака. – Ты рассказывал, но это же просто биология. Харри покачал головой: – Только не для Свейна Финне. Он любил Валентина Йертсена не как человека, поскольку они едва были знакомы. Он любил Валентина по одной-единственной причине: тот нес дальше его собственные гены. Финне побуждает к действию желание распространять свое семя и производить потомство. Для него биология – это все, она дает ему вечную жизнь. – Это ненормально. – Разве? – Харри посмотрел на сигарету и задумался, на каком месте в очереди факторов, стремящихся прикончить его, находится рак легких. – Возможно, мы более тесно связаны с биологией, чем сами хотим думать. Не исключено, что все мы от природы шовинисты, расисты и националисты, инстинктивно жаждущие власти над миром для своего собственного рода. А потом мы отучаемся от этого в большей или меньшей степени. По крайней мере, большинство из нас. – В любом случае мы хотим знать, откуда мы появились в чисто биологическом смысле. Только представь, у нас в лаборатории количество заявок на проведение теста ДНК с целью установить или подтвердить отцовство за последние двадцать лет увеличилось на триста процентов. – Очередной любопытный факт? – Это говорит о том, что наше самосознание связано с нашими генами. – Думаешь? – Да. – Александра подняла бокал с вином, стоявший на тумбочке. – Кстати, если бы дело обстояло иначе, меня бы сейчас вообще здесь не было. – В постели со мной? – В Норвегии. Я приехала сюда в поисках своего отца. Моя мать не хотела говорить о нем, я знала только, что он родом из Норвегии. После ее смерти я купила билет и отправилась искать его. В первый год работала на трех работах. Все, что я знала о своем отце: он был образованным человеком, потому что мама обладала весьма средними способностями, а я в Румынии получала самые высокие оценки, да и норвежский выучила за шесть месяцев. Но отца я не нашла. Зато получила стипендию и стала изучать химию в Норвежском университете естественных и технических наук, а потом устроилась на работу в Институт судебной медицины, в отдел, где проводят анализы ДНК. – А там ты могла продолжить поиски. – Да. – И?.. – Я все-таки нашла его. – Правда? Значит, тебе повезло, потому что, насколько я знаю, ДНК-профили в делах об установлении отцовства хранятся всего лишь один год. – В делах об отцовстве – да. До Харри стало доходить, что Александра имеет в виду. – Ты нашла своего отца в базе полиции. Он оказался преступником? – Да. – Мм… И по какой же статье он был осужден? Тут карман Харри завибрировал. Он посмотрел на номер и нажал на клавишу «ответить». – Привет, Кайя. Ты получила мое сообщение? – Да, – мягко прозвучал ее голос. – И?.. – И я согласна с тобой: думаю, ты и впрямь нашел мотив Финне. – Мм… Значит, ты поможешь мне? – Не знаю. – Последовала пауза, во время которой он одним ухом слышал дыхание Кайи, а другим – дыхание Александры. – Судя по голосу, ты лежишь, Харри. Ты где, дома? – Нет, он у Александры! – прогремел голос Александры. – Кто это был? – спросила Кайя. – Это… – ответил Харри, – была Александра. – О, тогда не буду вам мешать. Хорошего вечера. – Ты не меша… – Но Кайя уже дала отбой. Харри посмотрел на телефон и засунул его обратно в карман. Он затушил сигарету в квадратном подсвечнике на тумбочке и свесил ноги с кровати. – Эй, куда это ты собрался? – Домой, – сказал Харри, наклонился и поцеловал ее в лоб. Харри быстрыми шагами шел на запад, а мозг его усиленно работал. Он достал мобильник и позвонил Бьёрну. – Да, Харри? – Все-таки это Финне. – Мы разбудим малыша, Харри, – прошептал Бьёрн Хольм. – Может, завтра поговорим? – Оказывается, Свейн Финне – отец Валентина Йертсена. – Вот черт! – Мотив – кровная месть. Я уверен. Вы должны объявить Финне в розыск, а когда у вас будет адрес, надо получить ордер на обыск. Найдете нож – и case closed[22].