– Не-а. – Психолог, специалист по убийствам и насилию. Он оперирует восемью основными типами убийц. К семи первым категориям мы с тобой точно не относимся. А вот что касается восьмой, которую он называет «травматической»… Убийство может стать ответной реакцией в случае посягательства на нашу идентичность. Мы воспринимаем это нападение как обиду, да, просто невыносимую обиду. И полагаем, что если не ответим адекватным образом, то станем беспомощными, бессильными, утратим мужество, а наше существование лишится основы. Так что предательство, безусловно, может послужить веским мотивом. В восьмой категории есть место для каждого из нас. – Так уж и для каждого? – У «травматического» убийцы отсутствуют определяющие черты личности, имеющиеся у тех, кто принадлежит к семи первым типам. Именно среди этих преступников, и только среди них, можно встретить людей, читающих Диккенса и Бальзака. – Эуне сделал глубокий вдох и подтянул рукава твидового пиджака. – Так что тебя, собственно, интересует, Харри? Может, спросишь уже прямо? – В каком смысле? – Тебе известно об убийцах больше, чем всем другим моим знакомым. Ничто из сказанного мною сейчас для тебя не ново. Харри пожал плечами: – Может быть, мне надо, чтобы кто-нибудь произнес все это вслух, чтобы я смог в это поверить. – И во что же именно ты не веришь? Харри почесал коротко стриженные, упрямо топорщившиеся белокурые волосы, на которых начал уже появляться налет седины. Ракель сказала, что он становится похожим на ежика. – Не знаю. – Может быть, все дело в твоем самолюбии, Харри? – Каким это образом? – Разве не очевидно? Тебе дали дело, которое кто-то уже раскрыл. Теперь ты хочешь отыскать что-нибудь этакое, что посеет сомнение, докажет: Харри Холе видит то, чего не заметил никто другой. – А даже если и так? – сказал Харри, разглядывая огонек сигареты. – Вдруг я и впрямь родился с великим талантом следователя и у меня постепенно развились инстинкты, которые я сам не в силах проанализировать? – Надеюсь, ты сейчас шутишь. – Вроде того. Я изучил протоколы допросов. Муж, судя по его ответам, похоже, и впрямь пережил серьезную травму. Но потом я прослушал записи. – Харри смотрел прямо перед собой. – И что? – Возникает ощущение, что он скорее испугался, а не смирился. Признание – это смирение. Потом бояться уже больше нечего. – Но ведь еще грядет наказание. – Для него наказание уже наступило. Унижение. Боль. Шутка ли – увидеть, как любимый человек погиб от твоей руки. А тюрьма – это изоляция. Тишина. Рутина. Покой. Она должна восприниматься как облегчение. Возможно, причина в дочери, и он беспокоится о ней. – Или о том, что после смерти будет гореть в аду. – Он и так уже горит. Эуне вздохнул: – Я повторю свой вопрос: чего ты, собственно, хочешь? – Я хочу, чтобы ты позвонил Ракели и объяснил, что она должна вернуться ко мне. Столе Эуне широко распахнул глаза. – А вот это была шутка, – сказал Харри. – На самом деле я хочу проконсультироваться со специалистом. У меня сегодня случилось учащенное сердцебиение и приступ страха. Нет, не так… Мне снилось… что-то. Я не могу разглядеть, что это, но сон без конца возвращается. – Наконец-то легкий вопрос, – произнес Эуне. – Интоксикация организма. Психология – это наука, которая не опирается на солидную фактическую базу, но что касается корреляции между приемом дурманящих веществ и ментальными расстройствами, то тут многое доказано. Как долго это продолжается? Харри посмотрел на часы: – Два с половиной часа. Столе Эуне глухо рассмеялся: – Ясно, ты решил поговорить со мной для очистки совести, чтобы убедить себя, что пытался обратиться за медицинской помощью, а затем со спокойной душой вернуться к самолечению? – Это не обычные видения, – сказал Харри. – Не призраки из прошлого. – Потому что призраки приходят по ночам? – Да. И они не прячутся. Я вижу их и узнаю?. Жертвы, погибшие коллеги, убийцы. Но это что-то другое. – Не представляешь, что это может быть? Харри хмыкнул и попытался сформулировать: – Ну… запертый человек. Он похож на… – Харри наклонился вперед и потушил сигарету в луже крови. – На Свейна «Жениха» Финне, – закончил за него фразу Эуне. Харри взглянул на него, приподняв бровь: – Почему ты так решил? – Поговаривают, ты считаешь, будто бы он ищет тебя. – Ясно, ты беседовал с Катриной. – Она переживает за тебя и хотела услышать мнение специалиста. – И что ты ей ответил? – Я заявил, что как психолог недостаточно дистанцирован от тебя. Но паранойя абсолютно точно коррелирует со злоупотреблением алкоголем. – Но, Столе, ведь именно я в конце концов засадил этого типа в тюрьму. Это было мое первое дело. Его осудили на двадцать лет за сексуальные домогательства и убийство. – Ты просто сделал свою работу. У Финне нет причин испытывать к тебе личную неприязнь. – Он сознался в нападениях, но считал себя невиновным в убийстве. Финне уверен, что мы сфабриковали доказательства. Я навещал его в тюрьме два года назад, чтобы выяснить, может ли он помочь нам с делом вампириста. Под конец этот тип назвал мне точную дату своего освобождения. А потом спросил, в безопасности ли живем я и моя семья. – Ракель знала об этом? – Да. Под Новый год я обнаружил отпечаток сапога на снегу напротив окна нашей кухни и установил фотоловушку. – Но это ведь мог быть кто угодно, Харри. Например, заблудившийся человек. – На частной территории, обнесенной забором с воротами и пятидесятиметровым подъездом к дому, крутым и обледеневшим? – Погоди-ка, при чем тут Новый год? А разве ты съехал от Ракели не в Рождество? – Вроде того. – Харри отогнал рукой дым. – И после этого ты заходил в лес на частной территории? А Ракель об этом знала? – Нет. Не бойся, я не из тех, кто не дает проходу своим бывшим. Просто Ракель была очень напугана, и я захотел удостовериться, что у нее все в порядке. Оказалось, что нет. – Значит, она и о фотоловушке не знала? Харри пожал плечами. – А теперь вопрос на засыпку: ты уверен, что фотоловушка предназначалась для Финне? – Хочешь сказать, я решил проверить, не ходят ли к моей бывшей любовники? – А разве это не так? – Нет, – отрубил Харри. – Если Ракель разлюбила меня, она вольна встречаться с кем угодно. – Сам-то ты в это веришь? Харри вздохнул. – Хорошо, – сказал Эуне. – Стало быть, у тебя случилось видение: внезапная вспышка осветила сидящего взаперти человека, похожего на Финне. – Нет, этого я не говорил. Там был не Финне. – А кто? – Ну… я сам.