Я не хотел пялиться на нее весь вечер, но не мог оторвать глаз. Темные волосы обрамляли ее лицо длинными, мягкими волнами. И мне понравилось ее платье. Непритязательное, но она сделала его элегантным. Без рукавов, не скрывающее руки. Красивые, подтянутые руки. Интересно, занимается ли она спортом? Она об этом не упоминала, но я не знаю, как еще можно держать себя в такой хорошей форме. Платье синее, и его оттенок соответствовал ее глазам. Боже… Я не мог перестать ими любоваться. Они не просто цвет, а тепло и эмоции, которые передают. И ее улыбка освещает комнату. Распространенное выражение, но я не верил ему, пока не убедился на собственном опыте. Все четыре часа, что мы провели вместе, я не потерял интереса к нашему разговору. И это для меня непривычно. Когда люди так долго говорят, мое внимание рассеивается. Приходится напрягаться, чтобы оставаться сосредоточенным. Но Рэйчел с легкостью пленила все мое внимание. И этот поцелуй… Я нарушил свое же правило - запрет на поцелуи. Но потом я обнял ее, потерялся в ее глазах, и прежде чем смог остановиться, поцеловал. И я не знаю, что именно произошло, но этот поцелуй что-то со мной сделал. Очевидно, учитывая мое влечение к ней, что он вызвал сексуальную реакцию, но это было нечто большее. Близость, которую я никогда раньше не испытывал, целуя других девушек. Я не хотел, чтобы наш поцелуй закончился. Не думаю, что и Рэйчел этого хотела. Но почувствовал, что должен отступить. Я ограничил поцелуй только губами. Я хотел бы поцеловать ее более интимно, но это плохая идея, мы только познакомились. Полная бессмыслица, так как обычно я пропускаю этап с поцелуями и просто занимаюсь сексом с женщиной, уже спустя полчаса после встречи с ней. На самом деле, я так и поступил прошлой ночью с Риэль. Но не с Рэйчел. Это неправильно. Я также держал ее за руку. А никогда ведь так не делаю. Еще одно нарушенное мною правило. Но я не мог ничего с собой поделать. Должен был к ней прикоснуться, а потом… уже не смог отпустить. Я настолько поглощен мыслями о Рэйчел, что пропустил вход в здание. Разворачиваюсь и возвращаюсь к воротам, останавливаюсь на посту охраны и опускаю вниз стекло на двери машины. — Добро пожаловать, мистер Кенсингтон. — Охранник улыбается, нажимая на кнопку, чтобы открыть ворота. — Спасибо, Джордж. — Возвращаетесь с работы? — Нет. Я ужинал. Он кивает. — Должно быть, она - особенная девушка. Изумленно вскидываю брови. — С чего ты так решил? — Я никогда раньше не видел, чтобы вы вот так улыбались. И подумал, что тут, должно быть, замешана девушка. Откашливаюсь, возвращая себе голос. — Хм, ладно, хорошего вечера, Джордж. — Вам тоже, мистер Кенсингтон. Я проезжаю через ворота в подземный гараж и паркуюсь на своем именном месте. Проверяю собственное отражение в зеркале заднего вида. Улыбки нет. Так о чем тогда Джордж говорил? Я улыбался, когда подъезжал? Когда все еще думал о Рэйчел? Интересно... Я не позволяю женщинам влиять на меня таким образом. Я просто занимаюсь с ними сексом. Приглашаю их на ужин, в оперу, на балет, или благотворительный бал. И на этом все. Я с ними не встречаюсь. Мне нравится держать всё под контролем. Тогда почему у меня возникает ощущение, что я теряю его, когда дело доходит до Рэйчел? На следующий день, в офисе, я стараюсь сосредоточиться на таблицах с последними показателями продаж и прогнозируемым доходом на следующий квартал, но абсолютно ничего не понимаю. Просто море колонок с цифрами. Каждый раз, когда я пытаюсь сосредоточиться на какой-то определенной, мой разум переключается на вчерашний вечер. Я пытаюсь проанализировать, что со мной происходит, когда дело касается Рэйчел. Должно быть логическое объяснение, почему я постоянно о ней думаю. Я - приверженец логики, и когда не могу найти рациональное объяснение чему-либо, это меня бесит. И нет ничего разумного в моих чувствах к Рэйчел. Единственное, что я могу придумать себе в оправдание - она под запретом. А когда что-то запрещают, то еще сильнее хочется. Это человеческая природа. Базовая психология. Рэйчел недоступна во многих смыслах. Во-первых, свидания с ней нарушают лично мною установленное правило никогда ни с кем не встречаться. Во-вторых, она никак не вписывается в мой мир. Не богата, не из влиятельной семьи, и не училась в элитных школах. В-третьих, ей запрещено даже приближаться ко мне. Мои родители убьют меня, если узнают, что я с ней встречаюсь, и «Дюнамис» тоже накажет. И, наконец, если бы я продолжил видеться с ней и каким-то образом наши отношения развивались, все мигом бы прекратилось, потому что она никогда не смогла бы по-настоящему меня узнать. Рэйчел никогда не увидит ту часть моей жизни, которую я тщательно скрываю. Темную сторону. Она никогда не узнает, что я сделал. Никогда не выяснит о «Дюнамис», о том, чем они занимаются, кто является членом этой группы, или как я вынужден следовать их приказам, даже если мне это не нравится. Рэйчел нельзя знать ничего из этого, поэтому я не имею права и дальше искать с ней встреч. Уже полдень, и я решил ей позвонить. Надо отменить наше завтрашнее свидание и сказать ей, что я занят. Если она позже мне снова позвонит, я опять скажу, что у меня нет времени, и, в конце концов, до нее дойдет. Я не хочу так поступать по отношению к ней, но должен. Это к лучшему. Рэйчел отвечает на третьем гудке. — Привет, это Рэйчел. Только услышав ее голос, я чувствую, как мои губы расплываются в улыбке. Проклятье! Сажусь, будто мне в позвоночник металлический штырь воткнули, и старательно имитирую строгий, деловой тон. — Привет, Рэйчел, это Пирс. — Привет, Пирс. — Ее голос слегка повышается на одну октаву. — Не ожидала, что ты позвонишь. Ты же не собираешься меня продинамить? Я уже провела некоторые исследования и нашла кучу интересных фактов о гражданской войне, о которых раньше даже и не слышала. А еще у меня есть очень увлекательная история об одном из солдат, о котором мало кто знает. Не могу дождаться, чтобы поделиться с тобой. Я с нетерпением жду нашей экскурсии. И, ну, я действительно хочу увидеть тебя снова. Мой план держаться подальше от Рэйчел только что рассыпался, как карточный домик. Я не могу отказать ей. Не сейчас. Не после того, как она все это сказала. Вообще-то, мне не трудно говорить людям «нет», но я не могу заставить себя поступить так по отношению с Рэйчел. Она милая девушка, и проделала массу работы, готовясь к экскурсии. А когда сказала, что хочет увидеть меня снова, я начал опасаться, что мое лицо треснет от улыбки. Широкой, открытой, непривычной. Но я не мог это контролировать. Наши чувства взаимны. Не могу дождаться, когда снова ее увижу. Даже если бы она сейчас не призналась, что с нетерпением ждет со мной встречи, я все равно не смог бы отменить наше свидание. Логически я знаю, что должен, но логика, кажется, с криком выбрасывается из окна, когда дело доходит до Рэйчел. — Я тоже хочу тебя увидеть, — говорю ей, а эта чертова улыбка все еще на моем лице. Надеюсь, если кто-нибудь пройдет мимо, то ничего не заметит. Еще подумают, что я с ума сошел. — И ты выбираешь место, где мы потом поужинаем. — Окей. — Она делает паузу. — Так ты позвонил, чтобы просто поздороваться? Я не дала тебе возможности объяснить, почему ты звонишь. — Я о тебе думал и хотел узнать, как проходит твой день. — Все хорошо. Спасибо. А твой? — Медленно, но тоже неплохо. — Кстати, я тоже думала о тебе, так что рада, что ты позвонил. Хотела сама это сделать, но ты занят, и я боялась, что буду тебя отвлекать. — Звони, когда захочешь. Если меня не будет, просто оставь сообщение, и, когда смогу, я перезвоню. — Ладно, хорошего тебе дня. — И тебе тоже. Прощай, Рэйчел. — Пока, Пирс. Один из секретарей появляется у двери моего офиса. — Мистер Кенсингтон, только что звонил Джек Эллит, пытался с вами связаться. Вы должны были встретиться с ним десять минут назад. Собирались вместе пообедать. Я вскакиваю, как ужаленный. — Да. Совсем из головы вылетело. Спасибо, что напомнили. Я уже выезжаю. Джек - мой наставник в «Дюнамис». К каждому новичку прикрепляется наставник, когда мы узнаем о нашем членстве в группе. Меня просветили в шестнадцать лет, но еще четыре года не позволяли посещать собрания. Двадцать лет, это тот возраст, когда большинство из нас узнают об организации. Но мой отец считал иначе. Он решил, если я узнаю правду о том, как работает мир, раньше, чем остальные, то это сделает меня настоящим мужчиной. Ненавижу его за это. Он украл последние годы моего детства. Пока все мои погодки жили без забот, ходили на танцы, вечеринки и футбольные матчи, мне пришлось жить с тем, что мой отец убил невинного человека прямо на моих глазах. Слышать, что такое происходит каждый день, и никому до этого нет дела. Он и другие члены группы совершают ужасные преступления. Лидеры общества убеждают себя, что убивают на благо нации. Благо мира. Услышав все это, остатки моей детской наивности и невинности были уничтожены. И когда мой отец сказал, что я скоро стану частью организации, я лишился последней надежды на нормальную жизнь. До прошлого года у меня не было наставника. Не было надобности, потому что я учился в Йеле, а потом сразу перешёл в аспирантуру Гарварда. Когда закончил и начал работать полный рабочий день в «Кенсингтон Кемикал», меня, наконец, познакомили с Джеком Эллитом, моим ментором. Ему пятьдесят восемь лет, женат, двое взрослых дочерей, обе замужем за членами группы. Мы с Джеком редко виделись. Он владеет крупной телекоммуникационной компанией и часто путешествует по работе. Я вижу его на собраниях, мы встречаемся на обед раз в месяц, и это все. Наставники должны научить нас, как придерживаться приказов и успешно их выполнять. Они учат нас правилам и следят за тем, чтобы мы им следовали. Они так же хорошие психологи, помогают свыкнуться с мыслью, что мы становимся частью организации. Членство включает в себя этические дилеммы, способные вызвать психологический и эмоциональный стресс. Не у всех, но такое бывало. Особенно у новых рекрутов. Иногда просто нужно с кем-то поговорить, а поскольку мы не можем обсуждать группу с кем-то за ее пределами, нам прямая дорога к наставнику. Мой отец разозлился, когда я обзавелся своим. Он хотел сам обучить меня, но это против правил. Родственникам запрещено брать себе учеников. Конечно, это не мешает моему отцу учить меня тому, что, по его мнению, важно. В основном, как уметь отключать эмоции для успешного выполнения заданий, для достижения еще более высокого положения в «Дюнамис». Лично меня это мало волнует, но отцу я не сказал ни слова. Просто позволил все рассказать и притворился, что внимательно слушаю и запоминаю. Я встречаюсь с Джеком в частной столовой, рядом с его офисом, расположенным в штаб-квартире его же компании. Мы не ходим в рестораны, там высок риск быть подслушанными, а нам необходима полная конфиденциальность и безопасное место. — Джек, прости, я опоздал. — Направляюсь к нему, стоявшему рядом с небольшим круглым столом, покрытым белой льняной скатертью. Джек ниже меня, около ста восьмидесяти сантиметров, крепко сбитый. Густые седые волосы подчеркивают ровный загар, он проводит много времени на солнце, играя в гольф или катаясь на паруснике. Он одет в темно-синий костюм с галстуком в желто-голубую полоску. Джек один из немногих членов группы, кто носит такие яркие цвета. Большинство предпочитает серебристые или темно-серые галстуки. И практически все носят черные костюмы, иногда сменяя их на серые, но редко темно-синие. Джек улыбается, когда мы пожимаем друг другу руки. — Нет проблем, Пирс. Мы все заняты, и время летит незаметно. — Это не оправдание. Я должен был приехать вовремя. Еще раз прошу прощения, такого больше не повторится. Он подводит меня к столу. — Может, присядем? Мы занимаем свои места. На столе стоят два стакана воды, рядом невысокие, пузатые стаканы, наполненные скотчем. Наши блюда уже готовы, накрытые серебряными куполами. Персоналу не позволено находиться внутри во время наших встреч, поэтому мы обслуживаем себя сами. На обед у нас бифштекс с жареным картофелем и спаржей. Джек непритязателен в еде, еще одна черта, отличающая его от других. Для него достаточно, если подают дорогой срез мяса, приготовленный согласно его требованиям и с гарниром в виде картофеля. Другие члены общества предпочитают изысканные блюда, состоящие из ингредиентов, которые трудно достать и, следовательно, они очень дорогие. Всякий раз, когда «Дюнамис» организовывает встречи или вечеринки, Джек всегда жалуется на еду. Но его претензии игнорируются. Остальные участники смотрят на него с досадой, но он уже привык. Джек немного бунтарь. Он раздвигает границы, установленные группой, и не боится высказывать свое мнение, когда с чем-то не согласен. Его непокорность мне больше всего в нем и нравится. В глубине души я тоже мятежник. Мой отец постоянно пытается меня сломать и сделать более послушным, что по большей части ему удалось, но я все еще сопротивляюсь. Делаю то, что он не одобряет. Например, общаюсь с Рэйчел. Он был бы в ярости, узнав, что я встречаюсь с такой женщиной, как она. Репутация Джека, как создателя проблем, бросающего вызов правилам, хорошо известна моему отцу. Именно поэтому он возмутился, когда узнал, что именно Джек станет моим наставником. Пытался заставить организацию выбрать кого-то другого, но потерпел поражение. Я и сам немного удивился, узнав, что они назначили для меня Эллита, учитывая, что у нас обоих проблемы с безоговорочным подчинением. Но, опять же, я скрываю свою мятежную сторону, поэтому, кроме моего отца, другие члены группы о ней не догадываются. — Так чем ты занимался, Пирс? — Джек разрезает свой стейк, зажаренный сверху, но с кровью внутри. — Работал. Шестнадцать часов в день, семь дней в неделю. — Я приступаю к своему обеду, предпочитая стейк средней прожарки. В первый раз, когда вы знакомитесь с Джеком, он обязательно интересуется, какой стейк вам по душе. Затем, когда он приглашает вас на обед, будьте уверены, шеф-повар приготовит его именно так, как вам нравится. — Тебе необходимо обзавестись каким-нибудь хобби, — советует он. — Может получить лицензию пилота? Или заняться парусным спортом. Я могу взять тебя с собой в свой яхт-клуб. — Отец не позволит, если только это не принесет пользу компании. Одобрена игра в гольф, и то, только потому, что большинство наших клиентов ярые фанаты этого вида спорта. Джек отрезает кусок своего стейка с кровью, не потрудившись даже прожевать, прежде чем снова заговорить. — Когда ты перестанешь его слушать? Ты взрослый мужчина. Холтон не должен тебе указывать, что делать. Я усмехаюсь. Если бы мой отец услышал слова Джека, он, вероятно, его бы задушил. «Ты никогда не будешь достаточно взрослым, чтобы мне перечить». Это то, что сказал мне мой отец, когда я пытался использовать аргумент «я - взрослый мужчина». Сказать ему, что я способен сам думать своей головой и делать то, что считаю нужным, отличный повод для схватки не на жизнь, а на смерть. — Джек, думаю, ты знаешь моего отца достаточно хорошо, чтобы быть в курсе, он никогда не изменится. За эти годы я понял, что не выполнять его приказы сложнее, чем следовать им. — В чем-то ты прав, а в чем-то и нет. — Он вилкой разламывает кусочек картофеля и кладет себе в рот. — Выбирай свою битву. Разве это не то, что говорят они?