Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 9 из 28 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Гонт указал глазами на женщину в платке. — А кто это? Розали сморщила носик. — Вильма Ержик. Извините… мне надо догнать Нетти. Она такая нервная, вы не представляете. — Да, да. Разумеется, — согласился Гонт и, проводив Розали внимательным взглядом, буркнул себе под нос: — А кто, скажите, сейчас не нервный? Кора Раск подошла к нему сзади и легонько похлопала по плечу. — Сколько стоит эта фотография Короля? — поинтересовалась она. Лиланд Гонт с улыбкой обернулся к ней: — Что ж, давайте обсудим. Во сколько вы сами ее оцените? Глава третья 1 Примерно часа через два после закрытия нового форта коммерции Касл-Рока Алан Пангборн подъехал к зданию муниципалитета на Главной улице, где размещались офис шерифа и полицейское управление Касл-Рока. Он сидел за рулем совершенно обычной, ничем не примечательной машины. Фордовский фургон 1986 года выпуска. Семейный автомобиль. Алан устал и был полупьян. Выпил всего-то три пива, а в голову шибануло изрядно. Проезжая мимо «Нужных вещей», он одобрительно — в точности как Брайан Раск — взглянул на зеленый навес над входом. Он знал о навесах намного меньше (поскольку не состоял в родственных отношениях ни с кем из сотрудников фирмы «Фасады и двери Дика Перри в Южном Париже»), но подумал, что этот навес придал определенный шик Главной улице, на которой большинство хозяев контор и магазинов разорялись разве что на фальшивый фасад, наверное, полагая, что «для сельской местности» сойдет и так. Алан еще не знал, что продавалось в этом магазине — Полли ему все расскажет, она собиралась зайти в магазинчик сегодня утром, — но он почему-то напомнил ему уютный французский ресторанчик, куда водят девушек, чтобы потом затащить их в постель. Едва Алан проехал магазин, он тут же вылетел у него из головы. Через два квартала он включил правый поворотник и свернул в узкий проезд между приземистым кирпичным зданием муниципалитета и управлением водоснабжения. Вдоль разметки шла надпись: ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ТРАНСПОРТА. Здание муниципалитета было построено в форме буквы Г, и между двумя перекладинами располагалась небольшая стоянка. Три места были предназначены для сотрудников офиса шерифа. На одном из них уже стоял старый неуклюжий «фольксваген»-«жук» Норриса Риджвика. Алан припарковался рядом, выключил фары и зажигание и потянулся к двери. Депрессия, в которой он пребывал с тех пор, как закрыл за собой дверь судебного зала в Портленде, — она не то чтобы сильно его угнетала, но кружила где-то поблизости, как кружат вокруг костра волки в приключенческих романах, которыми он зачитывался в детстве, — теперь навалилась уже в полной мере. Он отпустил дверную ручку. Он вообще ничего не делал — просто сидел в машине, надеясь, что это мерзкое состояние скоро пройдет. Весь день он провел в Портлендском окружном суде, где давал показания на четырех заседаниях как свидетель обвинения. Их округ состоял из четырех округов поменьше: Йорк, Камберленд, Оксфорд и Касл, и из всех представителей закона, служивших в этих округах, Алан Пангборн жил дальше всех от Портленда. Окружные судьи старались составить расписание заседаний так, чтобы они проходили сериями и представителям округов нужно было приезжать не чаще раза-двух в месяц. Это давало Алану возможность проводить больше времени в округе, который он присягал защищать, а не в пути между Касл-Роком и Портлендом. Но в конце всех этих заседаний он чувствовал себя как школьник после выпускных экзаменов, которые он сдал все скопом. И он давно уже понял, что не следует усугублять это кошмарное состояние пивом. Но в дверях суда он столкнулся с Гарри Кроссом и Джорджем Кромптоном, и те затащили его в бар. У него, кстати, был повод: цепь явно связанных между собой краж со взломом во всех их округах, которые надо было обсудить. Но настоящая причина, почему он согласился, имела общие корни со всеми неправильными решениями: тогда ему показалось, что выпить пива — это самая что ни на есть замечательная идея. И вот теперь он сидел за рулем фургона, который раньше был настоящим семейным автомобилем, и пожинал то, что сам и посеял. Побаливала голова. Его тошнило. Но хуже всего была депрессия — она вернулась, мстительная и ехидная. Приветик! — кричала она издевательски. А вот и я, Алан! Ужасно рада тебя видеть! Знаешь что? Вот закончился еще один длинный и трудный день, а Энни и Тодд по-прежнему мертвы. Помнишь ту субботу, когда Тодд разлил свой молочный коктейль на переднем сиденье? Как раз там, где сейчас лежит твой портфель, правильно? И ты на него накричал. Ого! Ты ведь этого не забыл? Забыл?! Ну ладно, ничего страшного. Я тебе напомню, Алан. Я, собственно, и пришла, чтобы напомнить. Работа у меня такая — напоминать! Раз за разом! Раз за разом! Он поднял портфель и вгляделся в сиденье. Да, следы от пролитого молока еще оставались, и да, он накричал на Тодда. Какой же ты неуклюжий! Что-то вроде того. Так, пустяк… но он никогда бы не стал говорить даже этого, если бы знал заранее, что его ребенку осталось жить меньше месяца. Впрочем, такое узнать невозможно. Ему вдруг пришло в голову, что дело вовсе не в пиве — дело в этой машине. Он провел этот день в компании призраков мертвых — жены и младшего сына. Алан открыл бардачок, чтобы вытащить книжку штрафных талонов — он всегда носил ее с собой, даже когда ездил в Портленд давать показания, — это было нерушимое правило. Рука наткнулась на какой-то цилиндрический предмет, который вывалился на пол. Алан положил книжку на портфель и нагнулся, чтобы подобрать выпавшую вещь. Потом поднес ее к свету уличного фонаря и долго рассматривал, вновь ощущая щемящую боль утраты и горя, скрытую глубоко внутри. Артрит у Полли живет в руках, а у него как будто в самом сердце, и кто скажет, кому из них двоих хуже? Это была банка Тодда. Если бы маленьким мальчикам можно было жить в магазине, то Тодд бы точно поселился в обернском магазинчике «Смешные приколы и розыгрыши». Малыш был очарован копеечной «магией» этих забавных штуковин: хохотунчиками, чихательным порошком, дырявыми стаканами, мылом, придававшим рукам цвет вулканического пепла, пластиковыми собачьими какашками. Эта штука все еще здесь. Они мертвы уже девятнадцать месяцев, а она все еще здесь. Как я ее пропустил? Боже… Алан покрутил банку в руках, вспоминая, как сын упрашивал его, чтобы он разрешил ему купить эту штуковину на свои карманные деньги, и как сам он упирался, цитируя любимое присловье своего отца: дурак и деньги расходятся быстро. И как Энни мягко переубедила его. Ты послушай себя, мистер Волшебник-Любитель. Что еще за пуританские речи?! Нет, как вам это понравится? Как ты думаешь, откуда у мальчика эта страсть ко всяким приколам и фокусам? В моей семье никто никогда не вешал на стену портрет Гудини, да еще в рамочке. Ты хочешь сказать, что сам ни разу не покупал стаканов-непроливаек в дни своей бурной юности? Что ты не отдал бы полжизни за эту «змею в банке с орехами», если бы их продавали тогда? Он что-то мямлил и бурчал — иными словами, вел себя как напыщенный идиот. Наконец ему пришлось прикрыть рукой смущенную улыбку. Но Энни ее все равно заметила. Она всегда все замечала. Это был ее дар… и очень часто — его спасение. Ее чувство юмора — равно как и умение видеть вещи под новым углом и в перспективе — всегда было лучше. Острее. Пусть он купит себе эту банку, Алан. Детство бывает раз в жизни. И потом, это действительно весело. И он позволил Тодду купить эту банку. А… …А через три недели он разлил молоко на сиденье, а еще через месяц он был уже мертв. Они оба были мертвы. Ничего себе! Ты представляешь?! Как летит время, Алан. Но ты не волнуйся! Ты ничего не забудешь, потому что я тебе напомню! Да, сэр! Я буду периодически освежать твою память, потому что это моя работа, а я всегда выполняю свою работу на совесть!
На банке было написано: ВКУСНЫЕ ОРЕШКИ — ЖУЙ НА ЗДОРОВЬЕ. Алан снял крышку, и наружу выпрыгнула зеленая змея, сжатая в тугую пружину длиной пять футов. Она ударилась о ветровое стекло и шлепнулась ему на колени. Алан посмотрел на нее, услышал смех своего мертвого сына и заплакал. Это был тихий и опустошенный плач, без драматичных рыданий и всхлипов. Его слезы имели кое-что общее с теми вещами, которые принадлежали его погибшим любимым людям: они не кончались. Их было много, слишком много, и как только ты чуть расслабишься и решишь, что «все, с этим покончено», обязательно найдется что-то еще, что напомнит тебе о твоем неизбывном горе. А потом еще. И еще. Почему он разрешил Тодду купить эту проклятую штуку? Почему он не выкинул ее сразу, а оставил лежать в бардачке? И почему, черт возьми, он до сих пор ездит на этой проклятой машине? Алан достал носовой платок и вытер лицо. Потом медленно уложил змею — дешевую жатую бумагу с металлической пружиной внутри — обратно в поддельную банку с орехами. Закрутил крышку и взвесил банку в руке. Выброси эту дрянь. Но он не мог этого сделать. Во всяком случае — не сегодня. Закинув банку обратно в бардачок — последний прикол, купленный Тоддом в лучшем в мире магазине, — он с силой захлопнул крышку, открыл дверцу, взял с сиденья свой портфель и вышел наружу. Он глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух в надежде, что это поможет. Но не помогло. В воздухе пахло древесными опилками и химикатами — противный запах, который периодически доносился сюда с целлюлозно-бумажного комбината в Румфорде, что в тридцати милях к северу. Надо будет позвонить Полли и пригласить ее в гости — это должно помочь. Очень мудрая мысль! — тут же согласился голос ехидной депрессии. Да, кстати, Алан, ты помнишь, каким счастливым был Тодд, когда купил эту змею? Он испытывал ее на всех подряд! У Норриса Риджвика чуть инфаркт не случился, а ты сам едва не обоссался от смеха. Помнишь? Какой он был живой и веселый! А Энни — помнишь, как она смеялась, когда ты ей рассказал про его проделку? Она тоже была живой и веселой, правда? Разумеется, в самом конце она была уже не такой оживленной, и совсем не веселой, но ты этого не заметил, да? Потому что у тебя были свои заботы. Например, случай с Тедом Бомоном — он никак не шел у тебя из головы. Что там у них произошло, в домике на озере, и как он напился и позвонил тебе, и как потом его жена забрала близнецов и уехала от него… Все это добавило лишних хлопот, а ты и без того зашивался с городскими делами, правильно? Ты был слишком занят, чтобы заметить, что происходит у тебя дома. Жаль! Если бы ты заметил это еще тогда, кто знает, может, они сейчас были бы живы? Я тебе буду об этом напоминать… раз за разом… раз за разом… Договорились? Ну вот и славно! На борту фургона, чуть выше крышки бензобака, была царапина длиной около фута. Она появилась уже после гибели Энни и Тодда? Или все-таки до? Алан не помнил, но это было и не важно. Он провел по ней пальцами и подумал, что надо бы отвести машину в мастерскую к Сонни, чтобы заделать эту царапину. Но с другой стороны, зачем? Почему бы не отогнать эту колымагу в Оксфорд к Гарри Форду и не обменять ее на что-то поменьше? Пробег у нее маленький; получится неплохая скидка… Но Тодд пролил молочный коктейль на переднем сиденье! — возмущенно воскликнул голос у него в голове. Он сделал это, пока был ЖИВ! Алан, старик, как же так? А Энни… — Послушай, заткнись! — сказал Алан вслух. Он подошел к зданию муниципалитета и остановился. Совсем близко ко входу, так близко, что полностью открытая дверь поцарапала бы ему бок, стоял большой красный «кадиллак-севилья». Алану даже не нужно было смотреть на номера. Он и так знал, что это будет: КИТОН 1. Он задумчиво провел рукой по гладкому верху машины и вошел к себе в офис. 2 Шейла Брайхем сидела в застекленной диспетчерской и читала журнал «People», попивая «Yoo-Hoo». Больше в офисе не было никого, кроме Норриса Риджвика. Норрис сидел за старенькой электрической пишущей машинкой и трудился над отчетом — с той болезненной, бездыханной сосредоточенностью, на которую был способен только он и никто другой. Со стороны это смотрелось так: он застывал, вперив взгляд в машинку, потом резко нагибался вперед, как человек, у которого свело живот, и обрушивал на клавиши град энергичных ударов. После этого он опять замирал в скрюченном положении, читал только что напечатанное и тихо охал. Потом раздавалась серия звуков типа: Щелк-хрусь! Щелк-хрусь! Щелк-хрусь! — это значило, что Норрис долбит по корректирующей ленте и исправляет ошибки (в среднем у него уходит одна лента в неделю). Потом он опять выпрямлялся, впадал в трехсекундный ступор, и весь цикл повторялся по новой. По прошествии примерно часа Норрис опускал готовый отчет в лоток «входящие документы» на столе у Шейлы. Иногда — с периодичностью раз или два в неделю — отчет получался вполне даже связным. Норрис поднял глаза и улыбнулся Алану. — Привет, босс, как дела? — Ну, ближайшие две-три недели Портленд мне не грозит. Происшествия были? — Не, все как обычно. Алан, у тебя глаза красные, как у черта. Опять курил свой дурацкий табак? — Ха-ха, — кисло сказал Алан. — Я пропустил пару пива с парочкой копов, а потом тридцать миль таращился на фары встречных машин. Аспирин, кстати, найдется? — Всегда наготове. Ты же знаешь. Нижний ящик стола представлял собой личную аптеку Норриса. Норрис открыл его, откопал гигантскую бутылку каопектата с земляничным вкусом, уставился на наклейку, помахал головой, бросил бутылку обратно в ящик, порылся еще минут пять и наконец извлек упаковку настоящего аспирина. — У меня для тебя работа, — сказал Алан, высыпав на ладонь две таблетки аспирина. Вместе с таблетками на руку осело немного пыли, и он подумал, почему от простого аспирина бывает значительно больше пыли, чем от фирменного. А еще он подумал, что, если так пойдет и дальше, он точно сойдет с ума. — Нет, Алан. Мне еще надо заполнить две формы Е-9, а потом… — Остынь. — Алан подошел к баку с водой и вытянул бумажный стаканчик из привинченного к стене цилиндра. Вода забулькала, наполняя стаканчик. — Тебе надо всего лишь встать, пройти через комнату и открыть дверь, через которую я вошел. Это даже ребенок сделает. — Что… — И не забудь свою книжку штрафных талонов, — добавил Алан и проглотил таблетки. Риджвик сразу разволновался: — Твоя вон лежит, рядом с портфелем. — Я знаю. И там она и останется. Сегодня, по крайней мере. Норрис задумчиво посмотрел на него и спросил: — Бастер? Алан кивнул:
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!