Вот уж неожиданная новость… в прошлую нашу прогулку, напрочь лишенную флера романтизма, мы говорили о местных расах и их особенностях. В позапрошлую – о мирах, в том числе и моем, еще раньше… В общем, об Айзеке не вспоминали с того самого первого дня. – У меня в деканате знакомая работает… мамина родственница. – Марек поморщился, стало быть, родственница не только работает, но и приглядывает за милым мальчиком, обо всех мало-мальских проблемах рапортуя матушке. Да уж, от такой заботы только повеситься. – Она сказала, что Айзек заходил на прошлой неделе, спрашивал о новенькой… как успехи и вообще… откуда ты взялась. – От верблюда, – я понимала, что злиться на Марека бессмысленно, поскольку он совершенно точно не виноват, что у кого-то там любопытство заиграло, но… Проклятье! Что этому коронованному мажору от меня надо? Настолько надо, что он в деканат не поленился заглянуть? Или… – Марго, я просто хочу предупредить, что Айзек может казаться милым, если захочет… у них это вроде игры, кто больше девиц в постель уложит, – у Марека глаз дернулся. Злится. Все еще злится. Нет, не знаю, я на его месте тоже вряд ли стремилась бы ко всепрощению. Я в принципе идею всепрощения считаю еще той дурью, но… – Я поняла. – А за тебя, если что, и род не заступится… – А за кого заступится? – Как бы тебе сказать… его перевели не просто так, а пытаясь замять скандал… – Что, роман неудачный? – Вроде того… Ясно, соблазнил не ту девицу, за что и поплатился. Марек пнул камешек и тихо произнес: – Его пытались заставить… возместить ущерб… – Каким образом? Что, плевру зарастить, если она имелась? Или мозгов красавице добавить? – Не знаю, – вынужден был признаться Марек, останавливаясь у зарослей колючника, которые ночью гляделись особенно грозно. Белые ветви, почти лишенные листвы, и длинные же иглы. – Девушка серьезно пострадала и… вообще… – Вообще, – на память я не жаловалась, да и знаний о мире за прошедшие недели прибавилось. – По-моему, в академии Ирхат учатся исключительно мужчины… Что? Сплетни сплетнями, но не надо уж совсем за рамки выходить, а то сейчас получится, что этот Айзек взглядом одним девиц бесчестит… Про меня тоже многое болтали благодаря Софочке… интересно, что она придумала? Что я сбежала с любовником? Или утопилась? Скололась, как пропащая моя мамаша? А то и вовсе ушла в порнозвезды… хотя это вряд ли, до этого ее пуританская фантазия не додумается. Домой бы все одно заглянуть. Просто убедиться, что дом этот никуда не исчез. – Ты его защищаешь? – Марек, как следовало ожидать, вспыхнул праведным гневом. – Я указываю на логические нестыковки. Я шагнула за кусты, которые хоть и щетинились колючками, на деле оказались не такой уж непреодолимой преградой. Табличек, запрещающих ходить по газонам, я не наблюдала, а что не запрещено… О правилах, которые я на третий день вызубрила, просто на всякий случай, ибо в собственное везение не слишком верила, про газоны тоже ничего не говорилось. Марек шел следом. И молчал так выразительно. – Я же просила, не втягивай меня в ваши разборки, – я уселась под деревом. Темный ствол его, слегка шершавый на ощупь, приятно пах кофе, причем натуральным. Ветви поднимались, держа сизо-серую массу листвы, которая переплеталась с кроной соседнего дерева, и еще одного… если посмотреть, то получится этакая рыхлая стена на подпорках. – Айзек опасен. – Учту. – И он нацелился на тебя. – Обломится, – я легла, заложив руки за голову. – У меня совершенно иные жизненные планы… И ломать их из-за какого-то мажора я не собираюсь. – У вас так принято? Марек присел на темный корень. – Нет. – Тогда зачем ты это делаешь? – Что делаю? – Лежишь. Тут пыльно. – И спокойно, – я прикрыла глаза, чувствуя, как отступает напряжение последних дней. Меня окутывали тепло и нега, и, если бы не бубнеж Марека, рассказывавшего, как нехорошо валяться на земле, потому что тут грязно и мошки ползают, я бы заснула. Пусть ползают. От мошек вреда куда меньше, чем от людей. Тепло расползалось по телу. И растворяло ноющую боль в мышцах… а что, физическая подготовка мне тоже полагалась… И задачки больше не казались нудными. И систематика как таковая… логично… конструкторы и деструкторы, а там, в зависимости от того, насколько выражен дар, уровни силы… я сама находилась на втором, но с хорошей перспективой роста. Целители. Созидатели, которые работают напрямую с мертвой материей и способны изменять ее свойства и саму структуру. Специалисты по живой материи. – Ты меня не слышишь, – теперь Марек, кажется, злился, и злость его была очень яркой. Темно-оранжевого цвета, она жила вокруг сердца, окутывая и его облаком, и еще легкие, и печень тоже… – Мне хорошо, – ответила я, хотя разговаривать было лень. – Сгинь. Он нахмурился. И полыхнул еще сильней. А и плевать… я закрыла глаза, позволяя силе течь сквозь меня. Силовые линии – это хорошо… С деструкторами точно так же. Специалисты по работе с материей, живой и неживой. Правда, как именно они работают, в учебнике не говорится, главное, что их крайне мало, еще меньше, чем конструкторов подобного порядка: какие-то биологические свойства, энергия разрушительна для организма, поэтому процесс обучения опасен. Отдельные фразы всплывали и гасли, но я знала – теперь я точно все запомню. И то, что было прочитано один раз. И даже те сноски крохотными буквами, в которых так любит ковыряться мастер Гиннеша, еще одна моя наставница волей ректората. Кажется, я все-таки заснула, а когда проснулась, то увидела, что и Марек придремал, прислонившись спиной к стволу. Он выглядел очень уставшим и продолжал злиться даже во сне. Мне стало его жаль, и, протянув руку, я позвала злость. Я вытянула ее до капли. И скатала в шарик. А шарик сдавила в ладони и велела ему рассыпаться. Я почему-то ни на мгновенье не усомнилась, что сделать подобное в моих силах. И когда призрачный пепел вылетел сквозь пальцы, я вздохнула и сказала: – Вставай… Ночь на улице.