– Это я уже поняла. – Она повернулась к нему спиной и вышла прочь, поправляя на ходу ярко-красную юбку. – И не смей стирать форму! – крикнул ей вслед бывший босс. – Только сухая чистка. Она вышла на центральную аллею молла, тихого захудалого местечка, растерявшего основную часть своих покупателей с появлением «Тайсонс Корнер», более нового и современного торгового центра, расположенного к западу отсюда. Зато здесь рядом было метро, из-за чего она и решила работать именно в этом магазине. У нее ведь не было машины. По правде говоря, Сил даже не умела водить. Это, пожалуй, было единственным, чему дядя не научил ее. А к тому времени, как они сошлись во мнении, что ей пора уехать, учиться уже было некогда. Даже когда ей подвернулась постоянная работа, Сил не захотела тратить деньги на автошколу. Она просто собиралась и дальше ездить на общественном транспорте или подыскать того, кто научит ее водить. Неожиданно она подумала о том, какие отношения ей, вероятнее всего, пришлось бы установить с человеком, который стал бы ее этому учить, и поморщилась. Дело не в том, что ей никогда не хотелось секса, нет. Ей нравился Мел Гибсон в «Безумном Максе 2». Она даже думала, что прекрасно прижилась бы в таком мире, где важны только материальные ценности и каждый сам за себя. Или сама за себя. Проблема в том, что она всегда занималась сексом, только чтобы защитить себя. Ладно, ладно, я все сделаю, только не бейте меня больше. Секс стал для нее своего рода валютой, и она не знала, как это изменить. Например, если бы Рэнди не был геем, она бы уже, наверное, стояла перед ним на коленях, пусть это и было для нее последним отчаянным шагом. Лучше почаще обещать и лишь изредка выполнять свои обещания. По крайней мере, так она делала со своим боссом в Чикаго, когда работала в пиццерии. Пока однажды их не застукала его жена. Когда дядя подарил ей тысячу долларов и документы с новым именем, она думала, что заживет теперь в большом городе. Там всем было наплевать на тебя, наплевать на то, кто ты и откуда, а среди огромных толп людей и многочисленных зданий ты чувствуешь себя в безопасности. Она выбрала Сан-Франциско – а точнее, Окленд, – но не прижилась там. Постепенно, сама того не осознавая, она двинулась на восток. Финикс, Альбукерке, Уичито и опять Чикаго. И вот оказалась в Северной Вирджинии – в Арлингтоне, где жизнь кипела, точно как в большом городе. И вдобавок люди здесь быстро менялись, приезжая и уезжая, так что никто не навязывал свою дружбу. Она жила в Кристал-сити[36]. Это название казалось ей очень забавным, потому что напоминало выдуманное место из какого-нибудь фантастического фильма. До Балтимора отсюда было меньше пятидесяти миль и еще около тридцати до Глен-Рок, но река Потомак, отделявшая ее от родного города, казалась ей широкой и непреодолимой, как целый океан, континент или галактика, поэтому она и не думала ее пересекать каким бы то ни было способом. Сил села на скамейку посреди пустынной аллеи и попыталась пригладить юбку, но та снова распушилась. Торговые центры… В них было какое-то сходство, которое утешало ее. Одни глянцевые, с дорогущими бутиками, буквально ломящимися от покупателей, а другие, наподобие этого, тихие и спокойные, с легким чувством заброшенности. Но некоторые вещи универсальны: приторный запах печенья и корицы, запах новой одежды и парфюма. Она отправилась к игровым автоматам, где раньше проводила все свои перерывы. Сил играла там в детские игры – «Мисс Пакман», «Фроггер» и так далее – и неплохо в них поднаторела, причем настолько неплохо, что могла проторчать здесь час, потратив всего один-два доллара. Она уже запомнила в игре каждую точку, каждый поворот. В это время дня, за несколько часов до окончания уроков в школе, она сидела в зале автоматов почти одна. Это наверняка выглядело немного странно: молодая девушка в швейцарском костюме дергает джойстик, чтобы желтая блямба могла сожрать как можно больше белых точек. Сегодня она зашла в «Мисс Пакман» довольно далеко, прошла и встречу, и погоню, но потеряла последнюю жизнь прежде, чем появился маленький Пакман в коляске. На этом автомате она редко доходила до маленького Пакмана, потому что игра на нем шла чуть быстрее, чем в других местах, и к тому же в ней были обманные ходы в невидимой части, где была важна каждая доля секунды. Сил потратила свой последний четвертак на «Вашингтон Стар», чтобы поискать объявления о работе. Листая газету, она тайком ела запрещенный «Эм-энд-Эмс». Запрещенный, потому что в метро нельзя было есть и пить, но она любила нарушать идиотские правила. Она намеренно тренировалась на всяких мелочах, чтобы не растерять форму, когда действительно понадобится кого-то обмануть. Ей хотелось перехитрить еще и систему оплаты проезда, когда в зависимости от маршрута взималась разная плата, а при выходе требовалось показать билет. Прыгать через турникет, конечно, было не в ее стиле, но должен был существовать более дешевый способ ездить в метро. А ведь она не планировала быть такой… пронырливой – вот подходящее слово. Пожалуй, это ей больше и не было нужно. У Сил было новое имя, а значит, и новая жизнь. – Начнешь все с чистого листа, – пообещал ей дядя. – Это шанс начать все заново, и никто его у тебя не отберет. Можешь делать все, что хочешь. А я всегда буду готов помочь тебе, если понадобится. Она и представить не могла, чтобы он ей понадобился. Наоборот, она надеялась, что больше никогда его не увидит. Сил закрыла лицо руками, но тут же убрала их. От них пахло целлофаном и сыром. Она даже не закончила смену, но все равно пропахла целлофаном и сыром. Вернувшись домой, в свою квартиру-студию, она спустилась в подвал и забросила платье в стиральную машинку, несмотря на то что Рэнди запретил его стирать. Кусок дерьма – вот он кто, этот Рэнди. Позабыв, насколько мощной была машинка, она поставила счетчик на час, и платье село на несколько размеров. Теперь оно подошло бы разве что двенадцатилетней девочке или карлику. Рэнди, скорее всего, использовал бы это как основание не платить ей за отработанное время, а затем все равно заставил бы какую-нибудь бедную девчушку носить это платье, чтобы мужская половина клиентов могла получить немного острых ощущений, покупая дурацкий сыр. Пошел он к черту! Сил бросила платье в мусорную корзину и пошла обратно наверх делать свое домашнее задание. В прошлый раз она не сдала письменную работу своему преподавателю статистики. Это был пожилой мужчина, у которого отчаянно тряслись руки, когда она с ним разговаривала. И все же он разрешил ей сдать работу в следующий раз. Часть VII Суббота Глава 27 В Брансуике, штат Джорджия, воняло. Поначалу Инфанте пытался списать это на свое воображение, а также на непроизвольное отвращение, которое он питал к глубоко прожаренному Югу, с большой буквы «Ю». Балтимор стал для него культурным шоком, когда он переехал туда в свои двадцать, хотя позже Кевин привык к нему, а теперь ему там даже нравилось. В отличие от Лонг-Айленда, там полицейский вполне мог прожить на свою зарплату и сверхурочные. Может быть, здесь жизнь была получше, но Инфанте было все равно. В Брансуике определенно чем-то воняло. Официантка в придорожном кафе, должно быть, заметила, как он сморщил нос, войдя внутрь. – Ажнааприка, – сказала она полушепотом, как будто сообщала пароль какого-то тайного клуба. – Неважная паприка? – Он действительно понимал местных жителей с трудом, как бы медленно они ни разговаривали. – Да бумажная. Фабрика, – повторила официантка. – Это из-за нее в городе стоит такой запах. Не волнуйтесь, вы скоро к нему привыкнете. – Я здесь ненадолго, так что ни к чему мне привыкать не придется. – Полицейский одарил ее своей лучшей улыбкой. Он просто обожал женщин, которые приносили ему еду. Даже таких простых и непривлекательных, как эта невзрачная, рябая девушка, – Кевин все равно любил их. Он прилетел в Брансуик накануне в десять вечера, так что для поездки в район, где жила Пенелопа Джексон со своим парнем, было уже слишком темно и поздно. Детектив заглянул туда утром, по пути на встречу с местным пожарным инспектором. Рейнолдс-стрит, а именно дом, в котором жил и умер Тони Данхэм, выглядел довольно странно. Трудно было понять, сносили его или, наоборот, заново отстраивали. Хотя это касалось почти всего Брансуика, словно город падал в бездну отчаяния или его только начали реставрировать после долгого застоя. «Это точно не мое», – подумал Инфанте, глядя на город через лобовое стекло «Шевроле Каризмы», арендованной в местном прокате авто. Но когда он подъехал к воде, почувствовал мягкий нежный ветерок и вспомнил, что в Балтиморе весна еще даже не началась. Была какая-то мягкость в местном климате и в людях. Кевину это нравилось, по крайней мере, климат уж точно. – О, это, несомненно, был несчастный случай, – сообщил инспектор из местного отделения пожарной службы, мужчина по имени Уэйн Толливер. Как и рассчитывал Инфанте, они встретились за чашкой кофе в конце завтрака. Детектив не любил обсуждать дела за едой и был рад, что успел полностью насладиться насыщенным завтраком, который состоял из жареных яиц с колбасой и овсянки. – Она сидела в гостиной, смотрела телевизор, а Тони был в спальне, курил и пил. Он уснул, уронил пепельницу на коврик рядом с кроватью, и комната… – Пожарный раскинул руки, словно подбрасывая невидимое конфетти. – Вспыхнула. – И что она сделала? – спросил Кевин. – Детекторы дыма не сработали… – Толливер состроил гримасу. С круглым лицом и розовыми щеками, он выглядел добродушным и, похоже, был не таким старым, каким казался из-за обширной лысины на голове. – Люди считают, что мы просто мутим воду, напоминая им регулярно менять батарейки хотя бы раз в полгода, как в часах. Так или иначе, тогда был канун Рождества, на улице стояла холодина, и у нее в комнате работал обогреватель, так как системы отопления в доме не было. К тому времени, когда она заметила дым, было уже слишком поздно. Она рассказала нам, что почувствовала запах дыма, подошла к двери в спальню, но даже за ручку взяться не смогла – та была слишком горячей. Она начала кричать, звать Тони, потом позвонила в девять-один-один. Окна были забиты гвоздями – это нарушение со стороны арендодателя, но у парня все равно не было шансов, он ведь был в стельку пьян. Думаю, он отравился угарным газом еще до того, как она поняла, что происходит. – Так вот как все было… Уэйн уловил тень сомнения в голосе Инфанте. – Никаких катализаторов, точка возгорания всего одна – ковер. Девушку мы тоже проверили, очень внимательно. Она ничего не вынесла из дома – все ее вещи, украшения и прочее сгорели. Да и у него не было никаких богатств, которые он мог бы оставить ей в наследство. Скорее наоборот. У него был аннуитет, который автоматически обнулился сразу после его смерти, так что она в любом случае осталась ни с чем. – Аннуитет? – переспросил полицейский. Адвокат из Йорка сообщил ему, что после продажи фермы Стэн Данхэм купил себе аннуитет. Так-так-так… Правда, еще он сказал, что у Стэна не было родственников. – Ежемесячный платеж, который он должен был получать на протяжении десяти лет. Знаете, например, когда профессиональные спортсмены получают гонорар, они открывают аннуитетный вклад, который ежемесячно возвращается им, как правило, с процентами. В случае Данхэма и его девушки сумма, разумеется, была куда меньше, однако этого им хватало, чтобы жить в свое, так сказать, удовольствие. Эти двое были тусовщиками. Обычно люди в таком возрасте – ему было за пятьдесят – это перерастают, но, как видно, не все. Инспектор произнес последние слова с такой горечью в голосе, будто это было ему знакомо по собственному опыту, словно его любимая тоже так и не переросла увлечение тусовками и причиняла ему много боли. Но Инфанте приехал не для того, чтобы говорить о Толливере. – Что еще вам известно об этих двоих? – спросил он. – Ну, они частенько гостили у наших братьев в синем. Жалобы на шум. Подозрения в домашнем насилии. Правда, все эти звонки поступали не от нее, а от соседей, которые даже не могли сказать, кто там кого избивал. Она была той еще мегерой… эдакая деревенщина из Северной Каролины. Все в мире относительно. Если даже этот парень называл ее деревенщиной, значит, она действительно была из какой-нибудь далекой глуши и носила обрезанные джинсы, подвязанные обычной веревкой вместо ремня, на манер Элли Мэй Клампетт[37]. – И долго она жила на Рейнолдс-стрит? – поинтересовался Кевин. – Трудно сказать. Она не упоминалась ни в одном официальном документе – ни в договоре на аренду, ни в коммунальных счетах. Все было оформлено на него. Сам он прожил там лет пять или около того. Подрабатывал водителем грузовика, работал где придется, на разные компании. По словам соседей, он подобрал ее на дороге и привез к себе. Данхэм никогда не был красавчиком, но у него в доме всегда жила женщина. Эта была третьей, опять-таки по словам соседей. – Вы проводили анализ на токсины? Очередной оскорбленный взгляд инспектора. – Да. И он только подтвердил, что Данхэм был мертвецки пьян, да еще и под действием снотворного. Больше ничего. Как и многие другие дальнобойщики, он принимал таблетки, чтобы не спать в дороге, а когда приезжал домой, не мог расслабиться без их помощи. За день до того случая он как раз вернулся из рейса. – И все же… – Послушайте, я понимаю, к чему вы клоните. Я занимаюсь пожарами уже не первый год и знаю, что говорю. Дешевый хлопковый коврик загорелся от упавшей на него пепельницы с непотушенной сигаретой. Если это она устроила поджог, вы представляете, насколько расчетливой и хладнокровной она должна быть? Конечно, легко бросить сигарету на пол, но ей ведь нужно было еще убедиться, что он не проснется, верно? Нужно было стоять там, смотреть, как разгорается огонь, ждать, пока комнатка не превратится в настоящий ад, и только тогда звонить в экстренную службу. А если бы одной сигареты оказалось мало? Бросать вторую точно нельзя, иначе бы мы это заметили. Верно я говорю? Плюс она слишком полагалась бы на удачу, ведь ее могли заметить соседи… – Но был же канун Рождества! Думаете, не все сидели в это время дома? Толливер пропустил этот аргумент мимо ушей. – Я видел эту женщину. Она не настолько хитра, чтобы все это провернуть. К тому же ее так расстроила смерть Данхэма, что пожарным пришлось удерживать ее силой. Иначе она бросилась бы в горящий дом. Однако в спальню она входить не стала, потому что ручка двери была слишком горячей. И снова Уэйн, казалось, прочитал мысли Инфанте. – Даже в чрезвычайной ситуации многие люди остаются спокойными и невозмутимыми – инстинкт самозащиты делает свое дело. Она испугалась заходить в спальню, да, но как только к ней пришло осознание того, что он был внутри, что его больше нет, она просто сошла с ума… Я прослушивал ее звонок в девять-один-один. Ей действительно было страшно. – Последнее слово пожарный произнес как «стращно». А коллеги еще смеются над нью-йоркским акцентом Инфанте, который вообще был едва заметен, а по сравнению с Толливером так вообще отсутствовал. – И где она теперь? – задал Кевин очередной вопрос. – Не знаю. На дом наложен арест, так что Пенелопа больше там не живет. Может быть, она еще где-то в городе, а может, и уехала. Она вольна делать что угодно. Свободная, белая, двадцатиоднолетняя. Инфанте никогда не слышал, чтобы кто-то так говорил. В кино – да, но никак не в реальной жизни. Однако Толливер, похоже, и не заметил, как странно прозвучали его слова. Впрочем, честно говоря, отец и дядя Кевина частенько использовали выражения похуже, причем куда более осознанно. Выходя из придорожного кафе, Инфанте задумался, что привело Тони Данхэма на юг, почему он обосновался именно здесь. Отличным поводом для этого мог послужить климат. К тому же он был дальнобойщиком, а они обычно не страдают от излишка амбиций. Данхэм родился в начале пятидесятых, так что в колледж идти ему было поздновато, но даже со средним образованием можно было неплохо устроиться, правда, при условии, что ты знаешь нужных людей. Наведя кое-какие справки, Нэнси выяснила, что Тони не участвовал в войне, но жил ли он на ферме одновременно с предполагаемой Хизер Бетани, было неясно. Хизер не упоминала, что в доме был кто-то еще. С другой стороны, она, в принципе, ничего особенного им не рассказала, кроме адреса и имени Стэна Данхэма. Хотела ли Хизер, чтобы они нашли связь с Тони или нет? И как во всем этом была замешана Пенелопа Джексон? Фотография в водительском удостоверении не лгала: женщина в Балтиморе Пенелопой не была. Но тогда кем она была? Что, если Пенелопу раньше звали Хизер Бетани, а эта женщина просто украла ее историю вместе с машиной? Где тогда была сама Пенелопа? Оставалось только надеяться, что соседи с Рейнолдс-стрит узнают его таинственную знакомую и объяснят, какое отношение она имеет к тем людям. Вернувшись на Рейнолдс-стрит и начав задавать вопросы о Пенелопе Джексон и Тони Данхэме, Инфанте заметил, что гостеприимство на юге не в чести. Правда, первый человек, с которым он столкнулся, искренне хотел оказаться полезным, но он больше говорил по-испански, чем по-английски, а увидев удостоверение Кевина, и вовсе замолчал. Тем не менее, когда детектив показал ему фотографию из водительских прав Пенелопы Джексон, он оживленно кивнул: «Si, si, si, мисс Пенелопа», а посмотрев на фотографию другой женщины, той, что сейчас находилась в Балтиморе, лишь пожал плечами. Другая соседка, грузная афроамериканка средних лет, у которой было пятеро или шестеро детей, тяжело вздохнула, словно говоря, что ей и так есть за кем следить, кроме соседей. – У меня свои дела, у них – свои, – ответила она на вопрос, куда могла уехать Пенелопа Джексон. По другую сторону обугленного синего дома какой-то старик вычищал граблями желто-зеленую лужайку. Поначалу грубый и неразговорчивый, он стал гораздо дружелюбнее, когда узнал, что имеет дело с должностным лицом. – Если честно, я бы предпочел, чтобы дом сгорел дотла, чем чтобы эти двое вернулись, – сказал старик, Аарон Пэрриш. – Да, звучит паршиво… Я обычно никому не желаю зла, но они были просто ужасными людьми. Постоянно дрались, кричали. А еще… – Он понизил голос до шепота, словно говорил о чем-то действительно постыдном. – А еще он парковал свой пикап прямо на газоне. Я жаловался на них арендодателю, но он сказал, что они хотя бы регулярно платят за жилье, в отличие от мексиканцев. Как по мне, так мексиканцы – и те лучшие соседи, если им только объяснить пару вещей про Америку. – Дрались, кричали… Вы имеете в виду, между собой? – уточнил полицейский. – Обычно да. – А в полицию вы не обращались? Пэрриш нервно оглянулся, как будто кто-то мог их подслушивать. – Анонимно. Несколько раз. Моя жена даже пыталась как-то поговорить с Пенелопой по этому поводу, но та посоветовала ей не совать нос в чужие дела. И это я еще смягчил ее слова. – Это она? Аарон уставился на фотографию из водительского удостоверения, которую Нэнси распечатала в увеличенном виде.