Еще ей повезло в том, что она не понимала по-английски. – Будь это моя свинья, – не раз громогласно заявляла миссис Нотт, – она бы уже нынче оказалась в котле и завтра превратилась в колбасу. А Сладкая Картофелина знай себе хрюкала и чавкала. Говорят, она стала единственной свиньей в Миссури, которая умерла от старости. Между прочим, Картофелина пережила миссис Нотт, но, конечно, не смогла бы оценить эту иронию судьбы. Соседский мальчик Смышленого рыжего Андера Свенсена, семилетнего сына Бёрди и Ларса, как будто окатили из бадьи с веснушками. Лицо и уши его были сплошь в конопушках. Но все любили его за добрый нрав и звонкий заливистый смех. На правах ближайшего соседа он был частым гостем в доме Нордстрёмов. Ему очень нравилась стряпня Катрины, и он явно увлекся Ингрид, которая безжалостно им командовала. Девочка обожала подшутить над отцом. И вот как-то раз она подговорила приятеля нарядить папину любимую корову. Когда утром Лордор пришел на дойку, его лучшая телка Сэлли красовалась в соломенном капоре и клетчатом фартуке Катрины. Лордор уловил сдавленное хихиканье, доносившееся с сеновала, и притворился чрезвычайно огорченным: – Ох, бедняжка Сэлли! Вот узнаю, кто это сделал, да зашвырну безобразника в хлев к Сладкой Картофелине, мало ему не покажется! Конечно, он понял, чьих рук это дело, поскольку еще раньше засек озорников, с капором и передником выскочивших из дома. За обедом Лордор поведал о происшествии Катрине и мисс Бимер. Андер, мальчик искренний и честный, вытаращил карие глаза и мгновенно сознался: – Это сделал я, мистер Нордстрём. Я и придумал. Зашвырните меня в хлев, если желаете. Взрослые невольно рассмеялись. – Что скажете, мисс Бимер? – спросил Лордор. – Он ваш ученик. Стоит отправить его к Сладкой Картофелине? Андер в страхе смотрел на учительницу, ожидая своей участи. – Нет, мистер Нордстрём. Виновник сказал правду, и это подкупает. Я думаю, он заслуживает снисхождения. Андер облегченно выдохнул. – Ой, спасибо вам, мисс Бимер. Я ужасно боюсь эту свинью. – Я с вами согласна, мисс Бимер, – сказала Катрина. – Вообще-то за честность ему полагается добавка сладкого. Ингрид запыхтела. – Я тоже хочу добавки! – Нет уж, поздно, – сказал Тедди. – Ты упустила свой шанс. – Я хотела признаться, но ты меня опередил. – Ингрид испепелила взглядом приятеля. Она была та еще озорница. Однажды за ужином в лоб спросила мисс Бимер: – Этот дылда Густав, что каждый день провожает вас до дома, он ваш сударчик? Под столом Тедди ее пнул. – Ингрид, прекрати! – одернула Катрина. – Это бестактно. – А что в этом плохого? Вот Андер – мой ухажер, а Тедди увивается за Эльзой Бергсен. – Ничего подобного! – возмутился брат. – Врет она, мисс Бимер, не слушайте ее. Мисс Бимер улыбнулась: – А что, Эльза, по-моему, очень милая девочка. Дочкин вопрос Катрину смутил, однако она и сама о том задумывалась. Люсиль ей очень нравилась, и ее беспокоило, что у девушки нет друзей-ровесников. Когда после ужина они вдвоем мыли посуду, Катрина извинилась за дочь: – Вы уж простите, Люсиль, ее нахальство. – Пустяки, миссис Нордстрём. Просто ей любопытно. – Скажите, а у вас есть молодой человек? Я спрашиваю лишь потому, что вы можете не стесняться и приглашать его в гости. – У меня никого нет. – Люсиль вытерла очередную тарелку. – Значит, очень скоро кто-нибудь появится. Вы так хорошо ладите с детьми, из вас получится прекрасная жена и мать. – Вы думаете? Спасибо на добром слове, но я, наверное, никогда не выйду замуж. – Почему это? Мисс Бимер вздохнула: – Так мне кажется. – Не зарекайтесь. И мне так казалось, но вот – извольте. Тут раздался пронзительный вопль «Отстань, отстань!», в кухню влетела Ингрид, следом Тедди. Опрокидывая стулья, дети носились вокруг стола. – Мам, она стащила мою тетрадку! – вопил Тедди. – Не ври! – проверещала Ингрид и пулей вылетела в коридор. – Сейчас же угомонитесь! – прикрикнула Катрина. – Не мешайте папе читать! – Она глянула на Люсиль и рассмеялась: – Пожалуй, в одиночестве есть своя прелесть. Хотя бы тихо. В доме Свенсенов было не тише. Уже давно Бёрди пыталась связать свитер – подарок Лидеру на день рожденья. Но ей постоянно мешали: то сынок, который вечно туда-сюда снует, то муж или батраки, которым всегда что-нибудь нужно. И оттого последнее время она, отправляясь на кладбище, брала с собой корзинку с вязаньем. Покончив с поливом и обрезкой, Бёрди спокойно вязала. Так хорошо – сидишь на природе, вокруг никого, только птички поют. Перебирая спицами, она думала о дне, когда кто-нибудь упокоится на этом холме. Пока что бог миловал – лишь разок Катрина напугала своей родильной горячкой. А так все живы-здоровы. И относительно молоды. И вот однажды Бёрди подметила некую странность, которую отнесла на счет своего разыгравшегося воображение. Никак иначе. Однако странное чувство, что за ней наблюдают, не проходило. И она, знаете, не ошиблась. Так оно и было. Телеграмма 1902 В городке Элмвуд-Спрингс на смену слякотным тропкам пришли деревянные тротуары, понемногу обустраивался настоящий деловой центр. Первым открылся магазин сельхозтоваров, потом кузница, аптека, мелочная лавка и бакалея, где задешево купишь и крекеры, и сыр, и пикули. По субботам на Центральной улице было не протолкнуться от фермерских повозок и народа: женщины покупали материю на платья, мужчины – хозяйственную утварь. На входе в аптеку ребятишки лакомились мороженым, а в глубине зала мужчины (кроме преподобного Эдвина Уимсбли) угощались стаканчиком виски. Исключительно в лечебных целях. Потом раскрасневшиеся мужчины, разогретые целительным снадобьем, усаживались на лавочку перед аптекой и рассуждали о женской болтливости. Они не понимали, отчего их жены томятся одиночеством сельской жизни и тоскуют по женскому обществу. С соседками Катрина хорошо ладила и по четвергам охотно посещала вязальный кружок Бёрди Свенсен. Все были к ней очень добры, особенно после рождения детей. Однако она тосковала по своей матушке. Уже столько лет они не видались. Однажды, вернувшись домой, Лордор застал жену в слезах; узнав, в чем дело, он взял ее за руки и сказал: – Напиши ей, пусть приезжает. Будем жить одной семьей. Вскоре пришла телеграмма, извещавшая, что мать, сестра Бригитта и брат Олаф переедут в Америку. Катрина была вне себя от радости. Не прошло и трех месяцев, как она уже выпекала хлеб для встречи родных. Перед тем было много бумажной мороки, но Лордор все устроил. Наконец-то мама поживет в доме с обогревом и водопроводом. Не терпелось ее увидеть. Из сбережений, хранившихся в кофейной банке, родным послали деньги на дорогу. Лордор не нарадовался, видя жену такой счастливой. Но тут пришло письмо: Дорогая доченька, Ты уж прости, но доктор сказал, что мой дряхлый организм не перенесет поездки в Америку. Пожалуйста, не печалься. Америка – для молодых, чьи молитвы еще не услышаны. А все мои просьбы уже исполнены. Вы, мои дети и внуки, никогда не изведаете голода. Спасибо за фото Ингрид и Тедди. Красивые детки. Малыш весь в папу. Думаю о тебе всегда. С вечной любовью, твоя мама Ингрид Олсен. А еще через день-другой принесли телеграмму: мама умерла. Весть облетела городок, и все женщины пришли к Катрине. Сидели молча. Чтоб просто не оставлять ее одну. Через полгода Катрина радовалась приезду брата и сестры, но радость эта слегка горчила, потому что с ними не было мамы. Восемнадцатилетняя Бригитта произвела фурор среди местных парней, очень скоро она вышла замуж за сына Эгстрёмов. Олаф, уже взрослый мужчина, тотчас нашел работу в бакалее и подкопил денег. С негласной помощью Лордора через год он перевез из Швеции свою молодую жену Хельгу.