Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 31 из 31 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Прости. Вопрос не ко мне. У Эллочки спросишь. Чувствительная оказалась. Думаю, ну когда дура разобьется? Не трогал, решил не брать лишний грех на душу. Да и привык. Вроде как приедет, поговорим и приятно. — Трактор вы подогнали? — Дураки подогнали. Я их не просил. Подарок захотели сделать — лишняя головная боль. Они как думают: если старик пожаловался на дочь, так ее сразу на плаху? А что, Дима, пойдешь ко мне? Хоромы не обещаю, но жалование положу приличное. — Григорий Аркадьевич, — улыбнулся я, — вы меня через месяц убьете. — Прав — убью. Может, не через месяц, но убью. Умный ты слишком, Дима, и опасный. Выгнать такого парня! А знаешь — почему? Умные, Дима, нам не нужны. Нужны сообразительные. Есть разница? О-о-о! Огромная разница. Устал я. Монолог закатал на полчаса, что-то вроде покаяния. Вот что, — Григорий Аркадьевич полез в карман, — будешь там, скажи обязательно, мол, Шепитько в грехах каялся. На коленках не стоял, но правду говорил. Признает за собой, не отпирается. Но и желает возразить — многие нынче так и живут. И что? Кто их призвал или наказал? А детей у меня нет — некому нести проклятие. Опять желудок заболел. Где таблетки? Думал, появилась дочь… Тимур, глянь, неужели дышит? Бестолочь, подушку прижать не может! Что за наказание! Эллочка… ты жива? Пуля — дура. Она пролетит мимо. Оторвет клок с моей головы и уткнется в стену. Вдох — выдох. Мир — фальшивые декорации. Я принимаюсь вращаться. Одна нога согнутая, вторая прямая. Блеклый фонарь просыпается — озаряет светом мрачное помещение. Удивленное лицо Григория Аркадьевича. Тимур мне не подмигивает. Он выхватывает пистолет, который тут же взмывает вверх. Сейчас пистолет выстрелит! Я уже видел, как он стреляет. Время — не секунды и минуты. Вижу мать. Она улыбается и протягивает руку. Вижу отца — мужская сдержанность тает у меня на глазах. И в этот момент свинец входит мне в голову. Растет дырка — как точка на экране телевизора — я его выключил. Сколько раз я видел эту точку — оказывается, не видел. Все! Я мертвец. Дима Скворцов понимает — он мертвец… * * * — Соловьев! Опять он курит? Господи, дал бог работника. Сколько можно терпеть? У нас что — нет других грузчиков? Выходит Элла Сергеевна — кошмарная баба со склада. Грудь у нее кругом. С какой стороны не посмотришь — сплошная грудь. Элла Сергеевна об этом своем уникальном качестве, вероятно, знает. Разговор начинает с того, что припирает своей могучей грудью всякого к стенке. — Соловьев! — ревет она морским котиком, — ты уволен! День был поганым с утра. Пять минут я выслушивал по телефону ругань сумасшедшей тетки, которая настоятельно требовала соединить ее с каким-то Григорием Аркадьевичем. Тетка обещала его убить. Затем у меня лопнула резинка на трусах. На Филиппинах упал и разбился самолет. Кажется, экипаж и пассажиры погибли. Упал и рубль, а вместе с ним доллар. Известный астролог обещал через месяц Апокалипсис. В завершении позвонила моя бывшая. — Я приду, чтобы забрать машинку. Она где-то на антресолях в коробке из-под обуви. Помнишь, я купила тебе ботинки? Желтые, импортные. Не помнишь? Ты, Соловьев, ничего не помнишь. Соловьев, ты прилетел с другой планеты — здесь тебе не место. — Меня убили, — сказал я. — Что? Убили? Плохо тебя убили. Нужно было убить как следует. Соловьев, ты опять пьян? — В финале меня убивают. Пуля входит мне в голову, и я вспоминаю детство, родителей вспоминаю… — Вчера у них была, — сообщила моя бывшая жена. — Тебе не стыдно? Трава по пояс! * * * Григорий Аркадьевич скалит зубы — вылитый вампир. Тимур испугано таращит глаза и ищет пистолет. Он здесь, — мрачная тень протягивает руку — какая длинная рука! Костя! Вот он мой спаситель! Ну где ты был все это время? Терпеливо стоял за кулисами и ждал своей минуты? Она наступила — твоя минута… — Не зашибли, Дима? Кровь на лице. Возьми платок — утрись. Зло обречено. У зла нет шансов. Причин множество. Во-первых, потому что оно зло. Во-вторых, потому что зло есть зло. И в-третьих, и в-четвертых, и в-пятых, — у зла нет шансов. Костя мой преданный товарищ. Как я мог о нем забыть? Глотаю слезы и медленно поднимаюсь с пола — подсечку на этот раз я выполнил паршиво — выбил у Тимура пистолет, но и сам упал. Я знал, я верил, я читал и видел в кино, наконец, мне говорила мама. Папа ничего не говорил. Так вот, мама говорила: Дима, на свете много добрых и хороших людей. Выключи свет! — орал из другой комнаты папа, — мне на работу в шесть утра вставать. Папу я уважал. Прежде чем говорить о смысле жизни, о хороших или плохих людях, он рвал мне уши. Ветер рвет облака. Дима Соловьев написал заявление — пожалуй, единственный мужественный поступок. Элла Сергеевна — крашенная блондинка со склада готовой продукции — положила свою грудь на стол — она читает. — Дима, — говорит она, — куда ты пойдешь? Не знаю. Честное слово, не знаю, куда пойдет Дима Соловьев. Может быть, на улицу? Шесть вечера и меня уже нет. Элла Сергеевна покинула здание редакции в плохом настроении. Дима — не проблема. Замену найдет в ближайшее время. Красный Гольф терпеливо ждал на стоянке. Пора искать и ему замену, Элле Сергеевне нравится Пежо, лучше желтый.
— Володя? Привет. Ужасно тяжелый день. Даже пришлось одного уволить. Мальчишка. Наивный романтик. Оказывается, он пишет роман. Что? Вот пускай и пишет — никто не мешает, не отвлекает. Все! Я о нем забыла. Как ты? Элла Сергеевна берет телефон в другую руку и щелкает зажигалкой. — Прекрати! Опять за свое? Гонки хочешь? Юноша, у тебя никаких шансов! Ты уверен? Ах, ты уверен! Хорошо, уговорил. Встретимся на прежнем месте. Красный Гольф сорвался с места, пролетел под аркой, притормозил перед светофором, пропустив спешащих пешеходов. Выскочил на проспект, где, почувствовав свободу, тут же набрал скорость. * * * Ветер не рвал облака — их не было. Не было ночного неба, тусклого фонаря и часов на стене — они остановились. Костя спустил курок и выстрелил Диме Скворцову в голову. Ковер! — крикнул Григорий Аркадьевич, — срочно закатайте его в ковер. Эпилог Диму Скворцова с тех пор никто не видел. Говорили, он, якобы уехал то ли в Сибирь, то ли еще куда-то — на Дальний Восток. Продал Мини Купер и уехал. Спустя неделю его бывшая жена Маша Гончарова получила перевод на десять долларов. Она долго сидела на кухне и молчала. Кроме Маши молчала и крохотная фигурка Будды. У Эллы Сергеевны случился сердечный приступ. Прямо среди ночи. И если бы не Григорий Аркадьевич, все закончилось бы печально. Как переживал старик! Поднял на ноги лучших специалистов. Личный доктор господин Фенгольд примчался вовремя, а сам Григорий Аркадьевич не отходил от женщины ни на минуту. Кристина вышла замуж и уволилась. Магазин проработал еще некоторое время и закрылся. В опустевшей витрине висело объявление «помещение сдается в аренду». Затем появилась бригада мастеров, и закипела работа. Константин переехал в новую квартиру — настоящий особняк. Руководить бригадой грузчиков, что привезли мебель, согласился Тимур. Костя решал в это время какие-то проблемы — на горизонте появился выгодный заказ, который никак нельзя было упускать. Григорий Аркадьевич стал сентиментальным и неожиданно для многих сделал крупное пожертвование. Поговаривали, он может отойди от дел. Ошиблись, Григорий Аркадьевич на время уехал в санаторий. Кажется, в Чехию. Николай Васильевич продолжает ходить в баню. Рука у него зажила, остался небольшой рубец. Парится он по четвергам — все та же фетровая шляпа, два березовых веника и шлепанцы. В перерыве Николай Васильевич пьет горячий чай из термоса и ругает на чем свет стоит городские бани. Михаил Петрович долго не мог найти работу. Сначала он торговал газетами, потом ходил по квартирам и предлагал лекарства. Затем в парадной его избили какие-то подонки, и он окончательно исчез. Подонков не нашли, но задержали Лелика — он выхватил у старушки сумку. * * * Чтобы стать буддистом, человеку ничего не нужно делать. Требуется лишь публично заявить о своей вере и повторить слова Утешения: «Я нахожу свое утешение в Будде; я нахожу свое утешение в Учении; я нахожу свое утешение в Братстве». Буддизм является развивающейся религией и способствует сохранению высоких нравственных ценностей. Спокойствие и самообладание — еще не счастье. Кто верит в эту философию, тому легче преодолеет страдание или хотя бы понять их причину. Дима Скворцов никогда не увлекался буддизмом. Ему нравилась деревянная фигурка Будды, которая вечно молчит. Прежде чем отправиться на небеса, Дима прошептал: «твори свое спасение». — Конец-
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!