Хоппер – высоченный, на целую голову выше толстяка Бэнкса, громила с квадратным подбородком, невнятным носом и почти вертикальными скулами. Характера он меланхоличного, нерасторопного, склада ума – весьма посредственного. При этом, как и Бэнкс, он был горазд на различные подлости и коварства (долг обязывал) – недаром имя у него было Хмырр. Хоппер сидел, уткнувшись в газету. Страницы не переворачивались, а басовый храп вряд ли можно было счесть за чтение вслух – полицейский бессовестно дрых на посту. Маскировка, по мнению Бэнкса, ни на что не годилась, ведь на вокзале все знали, что констебль Хоппер просто ненавидит читать. Бэнкс тихонько прислонил самокат к тумбе, отворил в ней небольшую дверку и перемкнул рычажок, запускающий сирену. Все четыре трубы взвыли, как сумасшедшие. Констебль на скамейке встрепенулся, выронил газету и исподлобья поглядел на напарника, который хохоча переключил рычажок обратно. - Нельзя так подшучивать над полицейским при исполнении,- спросонья проговорил Хоппер. - Ну да, ну да,- хмыкнул Бэнкс.- Исполнение чего у тебя тут? Неположенных снов? Или ты пытался арестовать лунатика? Хоппер на это хотел ответить чем-то едким и грубым, но его планы были подло испорчены собственным широким зевком, в котором мог бы уместиться какой-нибудь откормленный кот. - В любом случае,- продолжил Бэнкс,- ты здесь засиделся. А меж тем у нас появилось дело. - Какое еще дело?- проворчал Хоппер и почесал подбородок. - Очень важное дело. И срочное. Нет времени рассиживаться. Хоппер раздосадованно поглядел на напарника. - Что? Я еще от прошлого не отошел. Нога… - Да-да,- безразлично перебил Бэнкс.- Ну, я ведь не сержант, мне можешь не выдумывать про свою ногу. Я-то знаю, что доктор выдал тебе целый набор прекрасных пилюль и порошочков. Нога почти зажила. - Ты не учитываешь побочные эффекты от всех этих пилюль,- пробубнил Хоппер.- Лучше бы нога болела. Мимо как раз проехал на своем паровом самокате старший констебль Уиткин. Он бросил высокомерный взгляд на Хоппера и Бэнкса и самодовольно кивнул им. - Мы столько сил потратили. Бегали всюду. Меня подстрелили,- продолжал жаловаться Хоппер.- И так и не добыли ни повышения, ни паровых самокатов, только выговор заработали от сержанта Гоббина. А ты о новом каком-то деле талдычишь! Нет уж, с меня хватит! Мой уютный пост, моя скамейка, и никуда меня с нее не согнать! Бэнкс поморщился. Он, разумеется, знал, что ему придется уговаривать напарника, но тот оказался настроен более неприязненно, чем он думал. - Как ты не понимаешь!- воскликнул толстый констебль.- Новое дело – это и есть способ заработать повышение! Добыть новые самокаты! - Ты уже так говорил, Бэнкс, и к чему это привело? Моя нога… - Хватит уже про свою проклятую ногу! - Я не хочу больше получать выговор от сержанта Гоббина. - А кто хочет? Кто хочет-то? Дело, о котором я толкую, имеет к нему прямое отношение. Именно он велел мне им заниматься! - Что?- Хоппер почуял какой-то подвох. Он знал, что Бэнкс в подвохах собаку съел.- Как это? - Долго объяснять. Я тебе все расскажу по дороге. - Снова нужно куда-то волочиться? - Переживешь! Ты хочешь повышение или нет? - Ну, ээээ… Ты требуешь слишком многого, Бэнкс. Я же простой констебль, я не должен расследовать никакие дела. Как вспомню, сколько мы исходили миль туда-обратно в прошлый раз, мне вообще перестает хотеться когда-либо вставать на ноги. Да и вообще, я подумал: не стоит оно того. Звание старшего констебля только прибавит больше обязанностей, а самокаты… Что ж, против парового самоката у него аргумента не было – он давно о нем мечтал. - К тому же,- закончил Хоппер,- Лиззи должна принести мне ланч. Что будет, если она придет, а меня нет? Она будет злиться. Бэнкс слушал все это с явным раздражением на лице. Он считал, что сестра его напарника дурно на него влияет, а тот ей слишком потакает во всем. У мисс Лиззи Хоппер было множество утомительных правил, которые ее брат как миленький соблюдал – послушание напарника вызывало у толстого констебля приступы тошноты. Хоппер слушался мисс Лиззи, как мамочку, при том что она была младше. Он никогда ей не перечил и даже носил колючий шарф, который она связала. Еще мисс Лиззи была на дух не переносила напарника своего брата, не отвечая на его авансы и стараясь избегать его при любой возможности. При этом она явно настраивала этого громилу против него, Бэнкса… И сейчас он просто не мог позволить ей испортить его новое дело! Нет уж! У Бэнкса вдруг созрела идея. Мисс Лиззи, сама того не зная, сыграет ему на руку. - Ты ведь давно хотел купить Лиззи ту брошь, помнишь?- напомнил коварный Бэнкс.- На которую тебе всякий раз не хватает. Ты упустил, что с повышением идет и прибавка к жалованью. - Гм. Хоппер выглядел задумчивым и уже не таким категоричным. И все же послаблять напор было рано – Хоппер заглотил наживку, но мог вот-вот сорваться с крючка. - Ты же помнишь, что мистер Кирби обещал придержать для тебя эту милую вещицу, если мы закроем глаза на кое-что? «Кое-чем» было то, что люди упомянутого Кирби сломали ноги женщине, которая не смогла вернуть долг. - Помню,- пробубнил Хоппер.- Он сказал, что продаст ее только мне. - А Лиззи ведь целую неделю тебе ныла, как ей понравилась брошь, которую она увидела в витрине ломбарда «Кирби-Бёргес»… - Ну да…- уверенность Хоппера всего за какие-то полминуты растаяла, как свеча, которую подожгли газовой горелкой: только что он был тверд, но Лиззи… она и правда так хотела эту брошь, так ею восхищалась. - Кажется, ты при мне клялся добыть ей ее рано или поздно,- затянул петлю Бэнкс. - Да, брошь для Лиззи…- Хоппер хмуро поглядел на напарника.- Дело долгое? - Совсем нет! И я знаю, что нам делать… Твой кузен ведь еще служит полицейским пересыльщиком в Управлении пневмопочты? - Он же мне не кузен,- занудно уточнил Хоппер.- Я тебе говорил, Бэнкс: он мой четвероюродный брат по линии тетки. - Да-да-да!- равнодушно прервал напарник.- Так служит? - Куда ж ему деться-то? Работенка непыльная. Бегать никуда не нужно. - Мы сперва к нему отправимся, а после прямиком к нашему дорогому господину с газетным зонтиком. - Что?- нахмурился Хоппер.- А этот здесь каким боком? - Скоро узнаешь,- усмехнулся Бэнкс.- Скоро узнаешь. *** Джаспер Доу был крайне непоседливым и любопытным мальчишкой. А такие мальчишки больше всего терпеть не могут, когда от них что-то скрывают. Особенно если это что-то очень уж таинственное. Джаспер всегда боролся со скрытностью дядюшки как только мог: выпытывал, канючил, применял другие детские, но весьма успешные, методы воздействия на взрослых. И прежде дядюшке Натаниэлю было действительно проще все рассказать, чем выдерживать подобные профессиональные пытки, но сейчас он погрузился в свои мысли так глубоко, словно заперся в комнате и проглотил ключ. После Железного рынка дядюшка молчал, не заводя разговор ни о деле, ни о чем бы то ни было вообще, и Джаспер какое-то время держался. По реакции обычно бесстрастного Натаниэля Френсиса Доу в лавке «Когвилл и сыновья» он понял, что тому открылось нечто важное. Племянник ожидал, что дядюшка поделится с ним всем как только они покинут пыльную дымную тучу, но тот подло молчал, даже когда избавился от неудобных очков и шарфа. По раздраженному лицу дядюшки Натаниэля, оглядывающему собственный костюм, было понятно, что он не успокоится, пока любые следы его пребывания в зловонной балке не исчезнут. Посему, оказавшись на улице Семнадцати Слив, он тут же уверенно пошагал в сторону здания суда Тремпл-Толл, и Джаспер, в нетерпении покусывая губу, отправился за ним. Он знал, куда дядюшка направляется. Неподалеку от входа в цирюльню «Напудренный парик Финтифлюсса» стоял чистильный шкаф. Невысокая бордовая будка привалилась к зданию, как нетрезвый завсегдатай паба. Возле ее дверцы, задрав голову, стоял немолодой джентльмен в длинном сюртуке. Он глядел на рыжую лампу и, дождавшись, когда та потухла, отворил дверцу, достал из шкафа пальто и цилиндр, надел их и двинулся в сторону здания суда – судя по всему, это был какой-то адвокат. Доктор Доу меж тем открыл дверцу чистильного шкафа, снял свои пальто и цилиндр. Пальто он надел на специальный манекен, цилиндр нахлобучил на его безликую голову. После чего затворил дверцу, закинул в щель для монет, на которую указывало изображение вытянутого пальца, фунтовую пуговицу и перемкнул рычаг. Шкаф заработал, из него раздались скрежет механизмов и шуршание щеток. Натаниэль Доу задрал голову и уставился на индикатор готовности – лампу в небольшой нише под вывеской «Чистильный шкаф № 214». Когда-то в Тремпл-Толл такие чистильные шкафы стояли на многих перекрестках, но в нынешнее время, к особому огорчению доктора Доу, фанатичного последователя идеального внешнего вида и порядка в одежде, по всему Саквояжному району их осталось не больше десятка. Нет, шкафы до сих пор стояли на своих старых местах, но на многих висели замки, в некоторых жили коты и нищие, еще какие-то были забиты всяческим хламом. Власти Тремпл-Толл занимались лишь придумыванием очередных нелепых законов – им не было дела до ремонта и обслуживания чистильных шкафов, в то время как на Набережных, в Сонн и Старом центре все шкафы до сих пор исправно работали. Наконец, лампочка потухла, внутри шкафа загудела вытяжка пыли, и все затихло. Доктор открыл дверцу, снял с манекена пальто и цилиндр, многозначительно поглядел на племянника. Джаспер покачал головой. После чего, увидев, что многозначительность дядюшкиного взгляда не меняется, с тяжким вздохом снял свое пальтишко и, встав на цыпочки, надел его на манекен. Дядюшка закрыл дверцу, закинул в щель еще фунт и, проявив невероятную щедрость и вообще широту души, позволил Джасперу самому нажать на рычаг. Сбоку от шкафа расположился со своими кремами и щетками мальчишка-чистильщик обуви. Когда туфли очередного адвоката, читавшего газету в процессе, были как следует отполированы, чистильщик поглядел на доктора Доу и Джаспера: - Чистка обуви! Не желаете почистить вашу обувь, господа? Каким бы ни было заманчивым это предложение, доктор Доу был вынужден отказаться: чистить туфли перед тем, как отправиться туда, куда он собирался ехать, было так же бессмысленно, как подметать набережные у Пыльного моря – все равно за пару часов заметет так же, как и было. Когда пальто Джаспера было извлечено из чистильного шкафа, доктор Доу и его племянник сели в один из стоявших на обочине кэбов. - Улица Пуговичная, мост Гвоздарей!- велел Натаниэль Доу, и кэб тронулся. - Мы что, едем к мистеру Киттону?- Джаспер немного посветлел. Он давненько не видел мистера Киттона и был бы не прочь с ним поболтать. Интересно, сколько новых историй скопилось у него за то время, что они не виделись? Наверное, целый мешок! А уж что бы Джаспер ему рассказал! И про Черного Мотылька, и про констеблей Глупса и Тупса, и про гремлинов… Да, было бы здорово наведаться к нему в гости. Мистер Киттон относился к Джасперу уж точно получше дядюшки – как минимум, ничего от него не скрывал. Он забавный и веселый, хотя мало кто понимает его юмор. С ним никогда не бывает скучно, и он не следует глупым дядюшкиным правилам «хорошего тона» и «поведения в обществе». Он говорит, что быть вежливыми с людьми – не норма, а привилегия, благодаря которой мы отделяем тех, кого мы уважаем, от тех, на кого нам плевать. А вежливы со всеми исключительно снобы, дураки и ханжи. Джаспер причислил бы высокомерного, презирающего всех, но со всеми предельно вежливого дядюшку к первой категории. Ну, может, и отчасти к последней. Хотя… все же лицемером Натаниэль Френсис Доу не был – даже когда он говорил с вами крайне уважительно, вы бы не усомнились ни на мгновение, как именно он к вам относится. К примеру, к мистеру Киттону дядюшка относился с неприкрытым раздражением. Всякое упоминание об этом человеке вызывало у него ноющую зубную боль и ощущение тревоги, какое случается, когда опаздываешь к строгой тетушке на чай. По его мнению, Джаспер напрасно полагал, будто Киттон и его прихвостни ему друзья. Доктор знал, что у таких людей друзей не бывает и все прочие для них делятся на два типа: подельники да жертвы. Он предпочел бы, чтобы его племянник не общался с Киттоном и ему подобными, но тут поделать ничего не мог: так вышло, что его жизнь (и, соответственно, жизнь Джаспера) была тесно с ними связана. Но, как минимум, он хотел бы, чтобы Джаспер не обманывался насчет Киттона.