- Тетушка, о чем ты вообще говоришь?- испуганно спросила Полли. Тетушка поглядела на племянницу и будто очнулась от сна. - Это из книжки, которую я сейчас читаю,- просто сказала она и кивнула на столик. Полли подошла и взяла в руки черную книгу, на обложке которой выцветшими буквами было выведено: «Как победить злого гения. Справочник и инструкция». - Что за угрюмость?- удивилась девушка, пролистывая странички и выцепляя для себя отдельные моменты. Судя по тому, что она прочла, вывод напрашивался очевидный: автор был сумасшедшим. Чего только стоили пространные рассуждения на тему нужно ли закрывать окно. С одной стороны окно стоило закрыть, чтобы не быть подслушанным и для того, чтобы усложнить для врага дальний выстрел или проникновение в комнату, но с другой – закрытие окна могло преспокойно оказаться частью плана злого гения, который хочет, чтобы вы угорели в запертом пространстве.- Зачем ты вообще это читаешь? Это же сплошная паранойность! - Это выдуманное слово. - Все слова выдуманные! Так зачем это тебе? - Ну, ты не можешь знать, когда встретишь злого гения… Полли закусила губу. Все это было до невозможности странным, а тетушка вела себя очень подозрительно. Все те мелочи в ее поведении, на которые Полли обратила внимание по прибытии, стали постепенно обретать смысл. Пристальные испытывающие взгляды, брошенные часто исподтишка, провокационные вопросы, которыми Евфалия Трикк засыпала племянницу после чая. Она как будто допытывалась и пыталась подловить Полли на лжи или противоречиях – разве что не требовала сообщить пароль, чтобы убедиться, что это действительно она, Полли Трикк, дочь ее сестры. Также Полли не могла не заметить, как тетушка напряжена. Спина будто прошита железными скобами, а шея замкнута в узкую трубу. Сперва Полли списала это на манерность и следование этикету идеальной экономки, но постепенно она поняла: тетушка будто ожидает чего-то, постоянно вслушивается в окружающие звуки, словно бы ждет нападения. Девушка не удивилась бы, узнав, что у нее под передником спрятаны бинокль и револьвер. Было слишком рано делать какие-то выводы, но рядом с тетушкой Полли не отпускало тягучее, ноющее предчувствие. Такое случается, когда в человеке, который живет с вами в одном доме и который всегда вел себя исключительно нормально, вдруг проявляются первые симптомы, и вы еще не до конца уверены, но уже откуда-то точно знаете, что этот близкий вам человек сошел с ума. Вот и тетушкой Евфалией, как Полли на миг показалось, что-то завладело, некое помешательство, и племянница искренне надеялась, что это всего лишь легкое временное помутнение. Предчувствие, что с тетушкой что-то не так, началось еще с ее писем. Где-то два месяца назад они изменились. Полли не сразу придала этому значения, но постепенно она стала замечать, что в них появился сумбур, фразы стали лаконичными и рваными, даже сам почерк немного изменился – стал мелким, резким, быстрым. И если прежде тетушка писала о различных курьезах, которые случались с жильцами этого дома, ее подругами да и просто знакомыми, то в последнее время в ее письмах поселилось сплошное беспокойство и недоверие. Она перестала делиться своими мыслями, чувствами и переживаниями, вместо этого она стала делиться… подозрениями. И вот теперь Полли глядела на нее и боялась даже мысленно оформить эти два опасных слова. «Мания преследования»… Если бы у тревоги и страха был свой запах, то Полли незамедлительно потребовалась бы прищепка на нос – так сильно тетушка ими пропахла. Полли хотела зайти издалека, но голос дрогнул, и ее слова сорвались резко – они царапанули по ушам даже ее саму: - Мне кажется, тетушка, ты чего-то не договариваешь.- Ох, не это она собиралась сказать. - Разумеется!- воскликнула Евфалия Трикк. Кажется, сейчас, будучи скрыта клубами пара, она чувствовала себя уверенно.- Я многого недоговариваю. Не могу же я вот прямо сейчас тебе все рассказать… - Почему нет? - Всему свое время. «Таинственность и замкнутость – один из симптомов»,- с горечью подумала Полли. - Нет уж!- возмущенно воскликнула она.- Нельзя вот так сначала напустить туману, заразить любопытством, а потом скрытничать. Это как-то связано с этим твоим доктором? - В определенной мере. Послушай,- тон тетушки смягчился, но при этом стал вкрадчивым, осторожным,- ты ведь и так собиралась на время оставить Льотомн, верно? Почему бы не провести это самое время здесь, в Габене? Ты можешь поездить по городу, посмотреть все те места, которые так хотела увидеть. Старый центр, Пыльное море. Устрой себе небольшие каникулы. Я все тебе непременно расскажу. Но чуть позже. Я очень рада, что ты приехала. Это значит, что мне будет легче сделать то, что я должна. Прозвучало это так мертвенно холодно, так механично и при этом так угрожающе, что Полли на мгновение кольнуло отчаяние. Забывшись, она сильно вонзила зубы в губу, и слегка прокусила ее. Полли покачала головой – кажется, она просто слишком устала с дороги. Вот и мнится ей всякое. И вдруг поймала себя на мысли: «А может, это не у тетушки мания преследования, а у вас самой, мисс Трикк? Учитывая все, что случилось в Льотомне? К тому же,- поспешила она себя утешить,- даже если тетушка и страдает излишней подозрительностью, ко мне, ее любимой племяннице, это никоим образом не относится. В здравом уме никто не поверил бы, что я – подосланный агент». Тетушка, будто подслушала ее мысли, обернулась и пристально поглядела на нее. - Так говоришь, поезд задержался из-за какой-то поломки?- спросила она.- И поэтому ты пересела в Дарлингтоне на дирижабль? Странно-странно… *** Полли неотступно следовала за ползущим в экипажной толчее кэбом. Колесики под ее ногами шуршали по мощеному плиткой тротуару, спицы превратились в сверкающие пятна, разбрызгивающие по сторонам солнечных зайчиков. Судя по всему, в этом негостеприимном месте солнечных зайчиков не слишком-то жаловали, поскольку прохожие щурились, хмурились и недовольно косились на нарушительницу спокойствия. Попадавшиеся на пути люди напоминали Полли отгоревшие спички – разной длины и степени обугленности, но при этом все будто бы отслужившие свое и прекрасно об этом осведомленные. Они волочили груз собственной бессмысленности, двигались скованно, совсем не глядели по сторонам, а когда и поднимали взгляд, то оставляли голову при этом опущенной, из-за чего все казались злыми и раздраженными. - Еще не проснулась?! - Ну что за нелепая?! - Смотри, куда прешь! - Разъездились тут всякие… Чего только не бросали ей вслед эти грубые люди, но она не замечала. Всем ее вниманием владели пассажиры кэба, чьи бледные лица порой показывались в незашторенном окошке. Вот показалось мальчишеское лицо, живое и взбудораженное. Вот на мгновение промелькнул бледный высокомерный профиль доктора. Они ее не замечали… Еще двадцать минут назад все было спокойнее некуда, ничто не предвещало того, что Полли выбросит в чужой незнакомый город, словно жертву кораблекрушения на берег странных туземцев. Тетушка отправилась в лавки делать заказы на неделю, а после в гости к миссис Баттери, своей подруге, о которой она так много писала племяннице. Сама же Полли была оставлена во флигеле, как сказала тетушка, «располагаться». Саквояж Полли разбора не требовал. Она переоделась в новое (которое в сравнении с ее костюмом казалось парадоксально устаревшим на полвека) и заскучала. У Полли Уиннифред Трикк была некая особенность. Ее настроение, да и сам характер могли поменяться кардинальным образом в зависимости от того, что на ней было надето. Избавившись от своего небесно-голубого платья, девушка будто сняла с себя легкость и воздушность, с которыми она прибыла в Габен. А стоило ей надеть платье, купленное тетушкой Евфалией, как ее заволокли уныние и давящая задумчивость предгрозового неба. То воодушевление, с каким она сошла с поезда, выветрилось, и осталась лишь едкая неудовлетворенность тетушкиной скрытностью и крепнущими в душе подозрениями. Пытаясь понять, что же сестра ее матери недоговаривает, и злясь от того, что та не хочет все ей рассказать, Полли покинула флигель, зашла в кухню и уже намеревалась было толкнуть дверь, ведущую в гостиную дома № 7, когда раздавшиеся из-за нее слова, заставили ее замереть на месте. - Но ты же сам говорил, что это смертельно опасно! Голос принадлежал этому мальчишке, Джасперу. В общем и целом, Джаспер ей понравился. Он был умным и забавным ребенком, а его непосредственность и простота ей очень импонировали. Но о чем таком странном он сейчас говорил? Полли приставила ухо к двери и услышала холодный методичный голос доктора. Этот человек, в отличие от мальчика, ей совершенно не нравился. Тетушка в своих письмах описывала доктора, как крайне воспитанного и интеллигентного джентльмена, а еще того, кто никогда не дает ее настроению в этом городе испортиться окончательно. Мол, это был тот, благодаря кому она глядит в будущее с надеждой. Тот, чьи искренность и прямолинейность не дают ей окончательно возненавидеть людей. И это было просто невероятно, поскольку Полли доктор Доу показался человеком грубым, жестоким, крайне циничным и весьма мрачным. Если бы ее попросили с чем-нибудь его сравнить, она сравнила бы его с плохим днем, когда просыпаешься уже уставшая, чулки рвутся и омлет подгорел, а все выбоины в брусчатке так и просятся под ноги, при этом идет дождь, а ты без зонтика, и, кажется, начинается, простуда. Так что, если бы не ее безоблачное платье, которое было на ней в момент знакомства, настроение ее было бы безнадежно испорчено. Да, она была готова к тому, что этот человек ненавидит людей, но не ее же! Полли Трикк полагала, что доктор немного не в своем уме, и то, что она услышала сейчас, подтверждало ее предположение: какой здравомыслящий взрослый будет обсуждать с ребенком подобные вещи? - Верно, это смертельно опасно. - Может, тогда лучше взять оружие?- спросил Джаспер. Полли за дверью даже раскрыла рот от удивления. Она не понимала, что здесь творилось, но это было явно что-то нездоровое, неправильное и очень таинственное. - Нет,- ответил доктор Доу.- Ты ведь знаешь, как я к нему отношусь, да и к людям, которые его применяют. В любом случае, оно не слишком-то нам помогло бы. Нужно действовать очень осторожно и обдуманно, Джаспер. Никаких тайных вылазок в одиночку. Чтоб не было, как в прошлый раз. Ты понял меня? - Да, я понял, дядюшка. - Хорошо. Поскольку тогда полицейские не схватили тебя лишь чудом. Полли вздрогнула: что?! Полицейские? Схватили? - Не хотелось бы, чтобы с тобой произошло то, что постигло нашего пациента в кабинете наверху. - Ну уж нет!- воскликнул мальчик и неизвестно чему рассмеялся. Тут с улицы раздались гудки: протяжный, два быстрых и завершающий – «Тууу-ту-ту-туу, тууу-ту-ту-туу». - Наш кэб приехал. Ты готов, Джаспер?- спросил доктор. - Да, я готов. - Замечательно. Решение созрело в голове Полли за какое-то мгновение, словно по щелчку. Она ринулась обратно во флигель, схватила свой саквояж и стремительно раскрыла его. Из его глубин она достала некий механизм. Сжала его крепко обеими руками – послышался щелчок, – после чего странная штуковина разделилась на две, и обе ее половинки начали шевелиться и звенеть, раскладываясь. Выдвинулись колеса – по пять на каждой половинке, пружины и тугие ременные передачи встали на свои места под изящными платформами для ног. Полли поставила свои роликовые коньки на пол, встала на платформы и застегнула ремешки. Она надавила каблуком на рычажок на левой ноге, проделала то же и с правой, после чего послышалось жужжание, и причудливое средство передвижения буквально понесло девушку прочь из флигеля. Она едва успела подхватить пальто и шляпку… Город Габен. По дороге с вокзала к дому, где живет тетушка, Полли его не особо успела рассмотреть. Так, зачерпнула краешком ладошки. Особых отличий от Льотомна она сходу не увидела. Разумеется, здесь колесили экипажи незнакомых ей марок и моделей, а еще на перекрестках стояли уличные двухламповые семафоры: красный – стоять, и синий – вперед, в то время, как в Льотомне использовались автоматоны-регулировщики с рыжей лампой-моноглазом: лампа загорается, позволяя движение, и гаснет, когда следует стоять. Помимо этого, на первый скорый взгляд все казалось примерно таким же, как и дома. Но вот теперь… Тетушка предупреждала ее в письмах, чтобы она не ждала здесь Льотомн. Предупреждала, что Тремпл-Толл – весьма неблагополучный район, и сейчас, когда Полли следовала за ползущим впереди кэбом доктора Доу, все те сугубо габенские признаки, все отличия бросались ей в глаза, словно соринки, и их было не вытащить. В отличие от Льотомна, где механизмы в равной степени работали при помощи пара и пружинного завода, здесь в основном были в ходу лишь паровые машины, из-за чего город был задымлен и тонул в смоге, в стены домов за годы вросла сажа и угольная пыль, а зола ощущалась во рту и, казалось, даже скрипела на зубах. Здесь было много тех, кого Полли назвала про себя «уличными людьми» – их лица и кисти рук были смуглы из-за постоянного нахождения под открытым небом. Они были словно частью улиц – мало чем отличались от ржавых фонарных столбов, тумб гидрантов и мусорных бачков. Им некуда было торопиться, и они двигались в людском потоке медленно, вальяжно, методично выискивая тех, за чей счет можно поживиться. Не лучше их были и обычные прохожие. Целеустремленно поспешные и вечно опаздывающие. В костюмах преимущественно темных цветов, в соответствующих им головных уборах, которые практически ничего не могли сказать о своих обладателях, кроме того, что носить что-то отличающееся и выделяющееся здесь не принято. Отдельного упоминания стоили дети. Они в Тремпл-Толл не играли и не веселились, даже не улыбались. Все были чем-то заняты, носили столь же мрачную, как и у их взрослых, одежду. А их маленькие лица с нахмуренными бровками и поджатыми губками, их сосредоточенные взгляды мгновенно уверили Полли, что детьми эти существа являются лишь номинально. И хоть Полли Трикк сейчас было не до того, чтобы с головой погружаться в этот город, она не могла не ощутить, как казавшееся ей прежде «похожее» с каждой минутой и с каждым кварталом становится все более «странным», «незнакомым», «чужим». Как только темно-серый кэб и сама Полли покинули сонные улочки, среди которых затерялся дом доктора Доу, и выехали на Чемоданную площадь (она узнала здание вокзала) уличное движение стало заметно оживленнее. Мимо прогрохотал трамвай. Он был громоздок и неповоротлив, в решетчатых прямоугольных ставнях не было видно пассажиров – лишь очертания фигур, какие-то тени. Сидел вагон очень низко, и казалось, что он не просто едет по рельсам, а медленно пожирает их, втягивает в себя, словно длинные макаронины. Из-за него Полли едва не потеряла докторский кэб. На мостовой было слишком много неотличимых друг от друга частных экипажей, кэбов, крытых трициклов. Она попыталась запомнить докторского извозчика – грубого с виду человека в бесформенном пальто, здоровенных штурманских очках и с курительной трубкой в зубах. Из трубки поднимался причудливый зеленоватый дым. Кэб влился в экипажный поток и, преодолев площадь, покатил по улочке Ржавых Велоциклов, следуя за забитым людьми омнибусом. Полли двигалась в некотором отдалении, намеренно чуть отставая. Людей стало значительно больше, но при этом, как ни странно, на нее стали намного меньше обращать внимания. «Интересно, куда же они едут?»- спросила себя девушка, когда в окошке кэба в очередной раз показалось лицо Джаспера. И тут Полли вдруг поймала себя на мысли: «А куда ты сама направляешься?». И верно: зачем она все это делает? Что она надеется обнаружить? Зачем она вообще решила влезть в чужие тайны? Как будто ей и без того мало непонятностей и загадочностей. Она ведь только приехала, не отдохнула как следует с дороги – так зачем она сейчас пробирается через этот неприятный давящий город? И тут она просто представила себе себя саму, молчаливо сидящую на краю кровати во флигеле, в одиночестве и тишине, наедине со своими мыслями и нехорошими воспоминаниями о последних днях. И все сомнения развеялись. Полли осознавала, что ее любопытство несколько болезненно, но, считала, что прекрасно сможет от него вылечиться, стоит ей захотеть. Пока что она этого не хотела. «Странные, опасные тайны под самым носом? И просто проигнорировать их? Нет уж!!!» И она продолжала свое преследование, а то, что она пока что ничего не понимает, и еще то, что она находится при этом в чужом городе, где никого не знает, придавало всему происходящему некоторую перчинку.