- Граймль!- закричал он.- Стоять, мерзавец! Ты наш! Кенгуриан Бёрджес будто получил невидимую, но сильную отрезвляющую пощечину, мгновенно развернулся и увидел замершую у какой-то портьеры знакомую нескладную фигуру частного сыщика. Тот пребывал в некотором ступоре, но, когда увидел, что к нему, расталкивая столики и сидящих за ними джентльменов (парочка при этом стукнулась лбами о столешницы), ринулся какой-то громила, его ноги вспомнили, что им следует делать. Граймль скрылся за портьерой – видимо, там был какой-то ход «для своих». Монтгомери Мо поспешил сбросить с себя луч прожектора, словно липнущую к телу промокшую одежду, и ринулся в погоню, но у Бёрджеса была большая фора – у Граймля она была еще больше: наверное, все же не стоило орать на сыщика со сцены и тыкать в него пальцем. Под всеобщее недоумение публики «Трех Чулок» и что-то вопящего со сцены конферансье, Мо пробирался через зал. Его не интересовало, что именно обсуждали сейчас в кабаре, нисколько не заботило, что они подумают. Кажется, распорядитель вечера расхваливал его на все лады, а глупые зрители ему вторили, но Мо было плевать на их восторг. Он видел скрывшегося за портьерой Бёрджеса, и лишь это его сейчас волновало. Наконец, Мо оказался у портьеры, нырнул за нее и едва не стукнулся лбом о деревянную дверь, на которой висела табличка: «В переулок». Толстяк толкнул ее и вылетел под ночное небо. Нельзя не отметить, что открывшаяся ему сцена весьма его удивила. У помойки, облепленной сонмом уличных котов, под светом одинокого фонаря стояла парочка громил из кабаре: один из них держал за грудки вырывающегося Граймля (от каждого его дерганья раздавался треск пальто), а другой, сложив огромные ручищи на груди, преграждал Бёрджесу дорогу к беглецу. Сам же Бёрджес в этот самый момент озвучивал какой-то список требований вперемешку с угрозами. Рядом с этим громилой напарник Мо, который всегда казался громадным, выглядел как ребенок, зачем-то принявшийся бранить фонарный столб. Но как уже упоминалось, к задушевным беседам эти типы склонны не были и в дискуссию вступать не собирались. Повезло, что Мо пропустил совсем немного. Завидев его, оба кабарешных громилы выпучили глаза и скривили лягушачьи губы. Мо даже испугался, что сейчас немедленно будет съеден прямо так, сырым и немытым, по традиции какого-то племени жутких громил, но тут выяснилось, что подобными отвратными гримасами здоровяки выражали свое почтение. - О, господин Мо!- выдавил один низким утробным голосом. - Шикарное выступление, господин Мо!- добавил другой идентичным голосом. Мо прокашлялся и нахмурился. - Вы сцапали нашего беглеца,- сказал он, кивнув на дергающегося Граймля. - О, так это… ваш? - Он вас как-то оскорбил? Так мы его сейчас… Мо яростно покачал головой: - Нет-нет! Я сам. Мы с моим…- Мо сделал паузу, пытаясь придумать наиболее оскорбительную для Бёрджеса должность,- личным карликовым прихвостнем…- он понял, что сказал полнейшую глупость и тут же исправился: - в смысле, помощником… сами с ним потолкуем. Вы не против? - Конечно, господин Мо! - Для вас что угодно, господин Мо! - Бёрджес, бери его,- велел толстяк, словно перепуганный и весьма нетрезвый частный сыщик был вовсе не человеком, а каким-то конвертом. Громила, преграждавший путь, отступил в сторону, а другой просто толкнул Граймля прямо в руки Бёрджесу, после чего они оба, кивнув Монтгомери Мо, двинулись к двери кабаре. - Благодарю, джентльмены,- бросил им вслед Мо и схватил Граймля за свободное плечо. Вместе с напарником они потащили его вглубь Панталонного переулка. Отойдя на достаточное расстояние от черного входа в кабаре, Мо остановился и швырнул частного сыщика в стену. Тот хрипнул и уже было сполз по ней, но толстяк подхватил его и поднял за ворот пальто. - Что, уже не такой наглый, да?- зашипел Мо.- Убавилось развязности? - Ну да, без своей шавки-то,- добавил его напарник. Граймль выглядел не лучшим образом. Кажется, последние пару дней он только и занимался тем, что осушал винные бутылки. - Я… кхе… ничего…- начал было он. - Да-да. Ничего не знаешь,- зарычал толстяк прямо в небритое лицо сыщику-пьянице.- «Ты вообще не причем». «Ты уже все рассказал…».- Мо негодующе заскрипел зубами.- Только попробуй еще раз заикнуться о том, что ты чего-то там не знаешь. Мне из-за тебя только что пришлось пережить не самые приятные мгновения, и я тебе этого не спущу. - Ты ведь уже понял, что ты нам все сейчас расскажешь, да?- гневно раздувая ноздри, добавил Бёрджес. - А иначе мы не станем с тобой возиться,- сказал Мо.- Мы просто прирежем тебя прямо тут, возле этой помойки, и никто по тебе не всплакнет. Более того, никто даже не удивится, представляешь? - Ну эээ… Бэнкс…- начал было Хоппер, выйдя вдруг из образа.- Тебе не кажется, что это… чересчур? - Мы вообще-то действуем тайно, не забыл?- рявкнул толстяк, повернув голову к напарнику. - Он знает, кто мы,- напомнил Хоппер.- Ты же не серьезно сейчас говорил? - Конечно, серьезно. - Но, Бэнкс… - Заткнись, рохля. Если этот мерзавец не прекратит играть в потерю памяти, то все с ним кончено, обойдемся без колыбельной – перережем глотку и завалим мусором, пусть коты глодают его уродливое лицо. Выглядеть хуже, чем сейчас, оно всяко не будет. Злоба и ярость, прозвучавшие в голосе напарника, испугали самого Хоппера. Прежде он не слышал от Бэнкса подобных безумных и отчасти маниакальных ноток. Холодок пробежал по его спине. Одно дело кого-то отлупить по старинке, сломать пару пальцев или даже руку, но убийство… это было чересчур. - Я не уверен, что…- начал Хоппер, но толстяк его не слушал: - А тебя не просили рассуждать, Хоппер!- Бэнкс повернул голову к напарнику. Казалось, он сейчас нападет на него самого. Хоппер даже сделал шаг назад – так угрожающе блеснули глаза Бэнкса.- Ты должен понять, что я пойду ради дела на что угодно. И если нужно избавиться от этой пьяни, которая только захламляет собой улицы, я сделаю это с удовольствием, и никто мне не указ. И это еще не все. Когда мы разделаемся с ним, мы отыщем его мерзкую шавку и утопим ее в канале, или засунем в бочку с керосином и подожжем, или швырнем ее в крысиные клетки. Нет, я придумал получше! Мы сбросим ее с какой-нибудь крыши – украсим грязную брусчатку кровавым пятном в виде псины. - Нет, не нужно…- запричитал Граймль. На его глазах выступили слезы.- Только не Шушера… не трогайте Шушеру… - Ты сам виноват, Граймль.- Констебль Бэнкс повернулся к частному сыщику.- Из-за тебя я был вынужден петь. А я просто ненавижу петь. - Я не знаю, где Фиш!- воскликнул Граймль.- Не знаю, клянусь! - Где деньги? Куда дели награбленное? - Клянусь, меня не посвящали! Фиш никому не доверяет, боится, что кто-то проболтается… - И не зря,- усмехнулся Мо.- Что ж, раз ты ничего не знаешь, то и пользы от тебя никакой… Толстяк вытащил из-за пояса нож и приставил его к горлу частного сыщика. - Бэээнкс…- протянул Хоппер. - Заткнись, тряпка! Погляди, в кого она тебя превратила! В какого-то мямлю! Не хочешь помогать, не мешай. - Стойте-стойте! Я скажу… скажу… кое-что я знаю… - Говори! - Я не знаю, где именно Фиш. Но я знаю, куда он делся. Он залег на дно! - Это мы и без тебя знаем,- прорычал Бэнкс. - Нет! Буквально! Он нанял небольшую субмарину и опустился на дно канала. Бэнкс и Хоппер переглянулись. Кто бы мог подумать, что нелепое предположение Хоппера окажется правдой. Граймль продолжал: - Я приношу ему поесть. Зажигаю фонарь под Носатым мостом – так я даю ему знать, что оставил у стропил сверток. Он поднимает перископ, видит фонарь и всплывает, забирает сверток, после чего снова погружается. Лучшего укрытия, чтобы схорониться, не придумаешь… - Это уже что-то…- Толстый констебль облизнул губы.- Знаешь, кажется, ты только что выторговал для своей шавки быструю смерть. Я просто ее пристрелю. Или нет…- Бэнкс пристально поглядел на Граймля, тот не выдержал и отвел взгляд.- Я ведь вижу, что ты что-то еще скрываешь… Так вот я отловлю эту грызучую гадину и сдам ее Будке. А ты догадываешься, что они делают с животными… или, вернее, из них… - Нет, только не Будка, умоляю! Только не Будка! - Говори!- Бэнкс придвинул нож еще ближе к горлу Граймля. - Гремлины Фиша!- прохрипел частный сыщик.- Я знаю, где они скрываются… - И где же они скрываются? - Прячутся, ждут его приказа. Они на заброшенной фабрике у канала. Текстильная мануфактура Терру. - Я знаю, где это,- вставил Хоппер.- Возле «Трюмо Альберты». Граймль лихорадочно заморгал, выражая согласие – кивнуть без риска ощутить нож в шее, он не мог. - Что еще ты знаешь? - Ничего! Я клянусь! Отпустите меня! Прошу вас! - Ну это ты загнул…- хрипло рассмеялся констебль.- Никто тебя никуда не отпустит. Мы тебя выпотрошим, как рыбу, поглядим, все ли твои кишки прогнили. Будет чем накормить твою мерзкую таксу. Думаю, без тебя в этом городе будет спокойнее и чище. Чище, уж точно, да… - Бэнкс,- осторожно начал его напарник, словно пытался вразумить или буйного психа, или маленького непослушного ребенка, что порой сугубо одно и то же. - Хоппер, не влезай,- не поворачивая головы, рявкнул толстяк.- Так что, пьянь канавная? Думал, можешь просто так усмехаться и дерзить? К нам в этом городе никто не относится уважительно, и, знаешь что, я считаю, что это сугубо вина подобных вот ничтожеств, которые считают, что им ничего не будет за их слова. И меня это уже больше не устраивает, понимаешь, да? - Бэнкс, отпусти его,- вставил Хоппер. - Я велел тебе… - Бэнкс.