— Вы и лечить умеете? — улыбнулась Эльвира. — Это не лечение. Это просто… Немного хорошего настроения. — А вы умеете создавать настроение? — Немного. Только если объект не против. Вы рассказывайте, а я буду слушать… и создавать. Объект был не против. Если честно, объект только об этом и мечтал. Ночной гость слушал именно так, как она хотела — молча и не перебивая, но его молчание было полно сочувствия и понимания. От него исходили покой и уют, видимо, созданные волшебным образом. И просто он был очень симпатичный и обаятельный мужчина, да еще к тому же мистралиец и маг. Ни те, ни другие Эльвире прежде не попадались. Да и в конце концов, разве не этого она хотела всего час назад? — Извините, — подал голос Карлсон. — Вы этого действительно хотите, или это подсознательное желание, не соответствующее вашим представлениям о приличиях? — Вы это о чем? Вы опять ловите мои чувства? — У меня само получается. Вообще-то я контролирую свои эмпатические способности, но когда женщина мне нравится, это выходит как-то помимо воли… Эльвира улыбнулась ему. — Помните анекдот про мистралийца и девушку в почтовой карете? — «Хочешь и молчишь»? — Именно. Карлсон улыбнулся в ответ и неуловимым движением пальцев погасил в комнате свет. — Диего, тебе плохо? Перепил, или что-то случилось? Кантор отнял ладони от лица и помотал головой. — Нет… ничего. Не обращай внимания, я вообще ненормальный, со мной всегда что-то подобное бывает. Тереза сочувственно посмотрела на него и присела на другой конец скамейки. Подальше. — Извини, — сказал он, чтобы не молчать и не ждать, пока она еще что-то спросит. — Я забыл надеть амулет, и… так получилось. Это было очень… неприятно? — Не то, чтобы… — вздохнула она. — Просто было обидно… не знаю… потому, что мне это недоступно, или как-то так… трудно объяснить. А как это проявляется у тебя? — Что? — автоматически уточнил он и тут же понял, что она имела в виду. Девочка, ну зачем, промолчи, не спрашивай… Тебе своего мало? — Черная паутина, — вздохнула она. — Как это бывает у мужчин? — Не спрашивай. Он отвернулся, чувствуя, как пылает его лицо, прижал ладони к щекам, и оказалось, что они горят еще сильнее. И не только руки, все тело пылало каким-то горячечным жаром, словно жидкий огонь пульсировал в нем вместо крови. Вот так и сгорают со стыда, почему-то подумал он вдруг. Вполне может быть, что это вовсе не образное выражение, а так действительно бывает — когда стыд, позор и унижение переваливают за некую условную границу и становятся невыносимыми настолько, что кровь превращается в огонь, и человек сгорает. И я сейчас сгорю. И скорее бы, а то ведь она опять что-то спросит… — Извини, — сказала она. — Не буду. Я понимаю. Давай поговорим… о чем-нибудь. Чтобы не думать об этом. Жак всегда говорит со мной о чем-нибудь веселом. Кантор вздохнул и все-таки посмотрел на нее. — Ты в состоянии говорить о чем-нибудь веселом? — Нет, — грустно согласилась она. — Это только Жак умеет… Как бы ему ни было грустно, он все равно будет шутить и улыбаться. Он хороший. Я его очень люблю. Я бы очень хотела, чтобы… чтобы он мог быть счастлив со мной. Но у меня не получается. Может, бросить это все, не морочить ему голову и вступить в какой-нибудь орден? — Не надо, — ответил Кантор. — Раз Азиль говорит, что получится, значит так и будет. — Они тебе рассказали? Тогда понятно… Жидкий огонь, который бился в нем, медленно отхлынул от лица и стал стекаться в руки. И почти одновременно Кантор начал видеть. Наверное, потому, что вспомнил Азиль… а может быть, по другой причине. Он четко увидел черную паутину, о которой шла речь. Собственно, это была не совсем паутина, она ничуть не была похожа на ту золотую, которую он видел когда-то. Та была действительно похожа на летящую паутину из тонких золотистых нитей, а эта скорее на толстую веревочную сеть. Эта сеть обвивала тело девушки от плеч до середины бедра, плотно, в несколько слоев, так что просветов почти не было видно. Местами она свисала обрывками — видимо, стараниями Жака. Но, судя по оставшейся, бедному Жаку предстояло стараться еще года два, если не больше. — Что ты там увидел? — занервничала Тереза и плотнее закуталась в простыню. — Паутину, — ответил Кантор тихо, чтобы не спугнуть видение. — Можно, я ее потрогаю? — Потрогай свою. — Но свою я не вижу. — Ну, потрогай. Он осторожно протянул руку и прикоснулся к черным нитям. Реакция была совершенно неожиданная. Он предполагал просто пощупать эту нить, осязать ее, как нечто материальное, возможно, понять, из чего она сделана и на что похожа, но ни в коем случае не предполагал, что от этого можно так резко и болезненно выпасть из реальности. Не в Лабиринт, где все было понятно и знакомо, а просто в никуда, с резкой болью и ослепительной вспышкой в глазах. На несколько секунд мелькнули какие-то люди в странных одеждах, прозвучало слово на чужом языке, и все исчезло. — Что с тобой? — испуганно спросила Тереза. Она отстранилась и теперь опять сидела на дальнем конце скамейки. — Это Сила… — догадался он и зачем-то посмотрел на свои руки. — Вот что это… И откуда она взялась? От драконьей крови? Или просто от… Он поднял глаза, собираясь в очередной раз извиниться за то, что напугал девушку, и застыл с открытым ртом. В том месте, где он только что прикасался, виднелась явственная прореха, и черные жгуты паутины висели лохмотьями, съежившись, словно от огня. Вот что это было… Это вовсе не тот огонь, в котором сгорают от стыда, что за идиотская мысль пришла в голову… это просто, как всегда, проснулась его Сила, когда в этом возникла надобность, и, разумеется, как всегда, он этого не понял. Так ведь действительно можно было сгореть, только намного более тривиальным образом, чем ему казалось… — Ты опять что-то увидел? — устало поинтересовалась Тереза. Кантор быстро придвинулся ближе и протянул к ней ладони, в которых билась Сила. — Не шевелись, — сказал он. — И не отстраняйся, ни в коем случае, что бы ни было. А то в третий раз у меня не получится. И, стиснув зубы в ожидании повторной вспышки, положил обе ладони на черную паутину. — Ваше высочество, вы опять изволите развлекаться с зеркалами? Мафей поспешно обернулся и умоляюще прижал палец к губам. — Тише, мэтр, пожалуйста… Посмотрите, вы когда-нибудь видели подобное? — Если вы полагаете, что я не видел, как мужчины обнимают дам, то вы глубоко заблуждаетесь. — Да нет же! — Чуть не плача от нетерпения перебил наставника принц. — Посмотрите получше. Он ее не обнимает, он колдует. Вы видите паутину и… и как она горит? — Ах, вы имели в виду посмотреть в этом смысле? Позвольте-позвольте… Дайте взглянуть… — Только не очень близко, а то он почувствует. Видите? Что это? — Поразительно! Помолчите, ваше высочество. Дайте спокойно посмотреть. Я потом прокомментирую… если пойму. Такого я действительно не видел. Наставник и ученик вместе склонились, прикипев глазами к зеркалу и наблюдая за происходящим. Терпения его высочества хватило ровно на полминуты, после чего он все-таки не удержался и спросил: — Что у него с лицом? Ему больно? — Вероятно, — пожал плечами наставник. — Я, как и вы, могу судить об этом только по выражению лица. — А что он говорит? — Этот язык мне неизвестен. — А что это за Сила? Он не сгорит, случайно? Может, ему как-то можно помочь? — Ни в коем случае. Я неоднократно говорил вам, ваше высочество, что когда имеете дело с Силой неизвестной природы либо с магией неизвестной школы, никогда не следует вмешиваться в чужие действия. Помочь вы там никоим образом не сможете, а вот помешать магу или навредить себе — несомненно. — А эта школа даже вам неизвестна? — не унимался любопытный эльф. — Не то, чтобы совсем неизвестна, но я не припоминаю, когда и где я с ней сталкивался. Возможно, поразмыслив на досуге, смогу вспомнить, если вам так любопытно. Но могу вам сразу сказать, что практической ценности для вас это не будет иметь. Это совершенно неклассическая магия, использующая Силу принципиально иной природы. Чем-то сродни ведовству или варварскому шаманству. Для нас с вами эта Сила недоступна. Мафей посмотрел, как мистралиец отпускает девушку, роняет руки и обессилено падает на скамейку, и опять забеспокоился. — Мэтр, с ним что-то не так? Может, ему все-таки надо помочь? Он не сгорел? — Нет-нет, — успокоил его наставник. — С ним ничего не случилось. Он просто устал. Эта Сила черпается изнутри, а не извне, как в классической магии, поэтому колдовство требует большого напряжения. А сгореть в таком случае невозможно, так что не извольте беспокоиться. Я припоминаю эту школу, я действительно с таким сталкивался. Это так называемая школа Пламени Духа. Очень редкая и, насколько я знаю, эти знания сейчас утрачены. Единственным представителем этой школы, которого я знал, был один мистралийский маг, мэтр Максимильяно, но у него не было учеников. Для этой магии нужны особые врожденные способности, которыми, видимо, обладает наш гость из Мистралии. Но пользоваться он ими не умеет, иначе не довел бы себя до столь плачевного состояния. — Может, ему все-таки чем-то помочь? — Ему нужно просто отдохнуть, не более. Гасите зеркало, ваше высочество, и идите спать. Я побуду здесь сам. По моим подсчетам, скоро закончится действие заклинания, и его величество проснется. Я хотел бы с ним поговорить наедине. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, мэтр, — послушно ответил ученик, с сожалением провел рукой по зеркалу и направился к двери. Когда он скрылся из виду, и его сапожки мягко протопали по коридору, мэтр Истран подставил к кровати нормальный стул, отодвинув неустойчивый насест принца, и присел поближе к королю. — Не притворяйтесь, ваше величество, — сказал он. — Я знаю, что вы не спите.