— Что ж, если не хочешь… давай не будем. В конце концов, я сам терпеть не могу, когда кто-то лезет в мою личную жизнь, а еще берусь давать тебе советы. Однако должен заметить, что мужчины не нравятся тебе только когда ты трезвая. А стоит тебе выпить больше, чем следует, тебе и Лаврис нравится начинает. И напоследок все же посоветую решить в первую очередь эту проблему и ты увидишь, как все остальные сразу померкнут. — Еще бы! — фыркнула Ольга. — Если я залечу или подцеплю какой-нибудь местный триппер, остальные проблемы точно померкнут. — В нашем мире нет венерических болезней. Хотя до сих пор удивительно, как их не завезли переселенцы. — А откуда вы про них знаете? Жак рассказывал? — И очень живописно. — Из собственного опыта? — Именно. Должен отметить, у него была веселая юность. — Ну и хорошо. — Что именно? — Что он вам рассказал. А то пришлось бы рассказывать мне, а это очень невкусная тема. Да и знаю я об этом мало. — Что ты, я бы никогда не попросил даму об этом рассказывать. А в изложении Жака все выглядело очень смешно и совсем не страшно. Кстати, какие у вас сейчас отношения с Жаком? — Как и прежде — ровные дружеские. А что? — Ничего. Я просто спросил. Подумал, что в этом может заключаться причина того, что тебе не нравятся другие мужчины. — Нет, не в этом. Мы с ним чудесно дружим, он у меня как подружка. С ним можно обо всем потрепаться, не заботясь о приличиях. И с ним весело и легко. — Да, это верно, — призадумался король. — С ним весело и легко. А еще он очень любит людей разыгрывать. Одна из моих дам как-то обратилась к нему за советом, как меня половчее очаровать. Так он ей посоветовал нарядиться варваркой, разрисовать лицо, насовать перьев в волосы и в таком виде прийти меня соблазнять. И еще завывать, как кошка… Смеешься? А зря. Я это тебе говорю всерьез, чтобы ты поосторожнее относилась к его советам. Особенно в том, что касается меня. Меня он тоже любит разыгрывать. — Это тонкий намек на последнюю просьбу? — догадалась Ольга. — А в чем прикол? — В том, чтобы поставить нас обоих в дурацкое положение. Я тебе настоятельно рекомендую этого не делать. И даже прошу. Пожалуйста. Пообещай мне, что ты этого не сделаешь. — Не буду, — улыбнулась Ольга. — Но и обещать не буду. Доживем до весны, там посмотрим. Тем более, я так и не поняла, в чем прикол, а вы меня только заинтриговали. — Ольга, я на тебя обижусь. — Обещаю, — засмеялась она. — Не просить у вас ночь любви, если придумаю что-то другое. — А если не придумаешь? — Да не переживайте, может и просить-то не понадобится. Сами же говорили, вовсе не обязательно меня снарядят в жертву. А почему вы так боитесь, что я у вас попрошу?.. Вам это чем-то неприятно, или что? — Или что, — вздохнул король. — Ладно, вернемся к этому вопросу после оглашения, что это я, действительно… А правда, что ты пишешь стихи? Ольга вспыхнула и поспешно схватилась за шкатулку с сигаретами. — Ну, не стесняйся. Это мне Жак сказал, так что не отпирайся. А почему ты их никому не показываешь? Стесняешься? Зря. Почитай мне что-нибудь. — Вам? — Ольга совсем смешалась и долго не могла зажечь спичку, чтобы прикурить. — Но… зачем? Не надо… — Я хочу послушать. Можешь не стесняться, я не умею отличать хорошие стихи от плохих, как мой поэтичный кузен. Мне просто интересно, о чем они. Как ты выражаешь себя, что у тебя в душе. Если, конечно, ты считаешь меня вправе этим интересоваться. Ольга вздохнула, отпила для храбрости и опять приступила. В конце концов, ей давно хотелось хоть кому-нибудь прочесть сомнительные плоды своих бессонных ночей. Глава 3 Но ведь это место для скандалов и создано: каждый час по расписанию завязываются кулачные бои, а в промежутках кто-нибудь влезает на стол и разражается речью. К. Саймак Кантор отозвал в сторонку Торо и тихо спросил: — Послушай, можно я схожу по своим делам? Я вам не очень нужен ночью? Вы же все равно будете спать? А к утру я вернусь. — А куда ты собрался? — добродушно поинтересовался Торо. — По бабам, — серьезно ответил Кантор. — Нет, правда, отпустишь? Не ограбят же вас за ночь. — Не знаю… — Торо задумчиво почесал затылок. — Ночью — может быть, но не сейчас. Наш бесценный подопечный наверняка соберется поужинать в трактире, а ты же знаешь, что его нельзя оставлять без присмотра. — А ты не можешь ему запретить? — Не могу. Настолько мои полномочия не простираются. Вот после ужина посмотрим, ладно? Я-то не против, но только когда дон Ромеро угомонится и ляжет спать. Кантор досадливо передернулся, представив себе, как будет выглядеть его визит к даме среди ночи, и вздохнул, смиряясь с неизбежным. Что ж, на этот раз навестить Азиль и познакомиться с ее подругой не удастся. А жаль. — О чем вы там шушукаетесь? — поинтересовался Эспада, занятый у зеркала своей прической. — Да вот, Кантор по бабам собрался, и просит разрешения отлучиться, — пояснил Торо. — Ну, если это секрет, то пожалуйста, — пожал плечами Эспада. Кантор снова вздохнул и полез в мешок за расческой. Торо оглянулся на дверь ванной, где как раз плескался подопечный, и проворчал: — Долго он там будет сидеть? Почему я всегда последний должен мыться? — Потому, что у тебя самые короткие волосы, — спокойно пояснил Эспада, разделяя пряди на виске. — А у Кантора самые длинные, и долго сохнут. Поэтому он моется первым, я — вторым, и так далее. Чтобы, пока вы с Ромеро домоетесь, мы с Кантором уже высохли. Принцип понятен? — Понятен. Но мне надоело. Я вас с Кантором как-нибудь ночью тихонько постригу, пока вы будете спать. — добродушно проворчал Торо. Эспада засмеялся и принялся заплетать косичку на правом виске, а Кантор серьезно сказал: — Шутки шутками, но не вздумай и вправду такое сделать. — А что? — улыбнулся Торо. — Я, конечно, шучу, но если серьезно, зачем тебе такие лохмы? Неудобно же. И мешают, и сохнут долго, и мыла на них идет много. — Мне нравится, — отрезал Кантор. Торо внимательно посмотрел на него и спросил: — Это из-за того, что в лагере тебя остригли наголо? Или тебе всегда так нравилось? — Не твое дело. — огрызнулся Кантор. За Торо водилась дурацкая манера задавать вопросы о том, о чем не следует, и если бы Кантор не знал ее истоков, давно бы уже крепко обиделся и набил товарищу морду, невзирая на разницу в весовых категориях. Но зная причины нездорового любопытства товарища Торо, он все же понимал, что тот вовсе не намеревается кого-то обидеть, а просто в прежней своей жизни привык задавать людям подобные вопросы и более того, получать на них честные ответы. — Отстань ты от него, — посоветовал Эспада, закрепил косичку и занялся левым виском. — Меня, например, тоже в свое время взбесило, когда меня остригли наголо. — Тебе своих косичек было жалко? — Жалко? Да это самое страшное оскорбление для профессионального фехтовальщика, когда с него состригают классовые знаки различия. Если тебе это понятно. Ты же у нас неизвестно, кто. — Уж конечно, не фехтовальщик, — проворчал Торо. — Я правда не знал, что твои косички что-то означают. Я думал, это для красоты. Знаешь, в нашей деревне воинов не водилось и в их прическах я не разбираюсь. Кантор, а твой хвост тоже что-то означает? — Означает, — серьезно кивнул Кантор. — Иди, я тебе на ухо скажу. Торо заинтересованно подставил ухо, выслушал и с хохотом ткнул товарища кулаком под ребра. — Ну тебя с твоими шуточками! Ты как скажешь! — А мне это слышать нельзя? — поинтересовался Эспада, разделяя пряди на затылке. — Можно, — ответил Кантор. — Но зачем? Ты же не достаешь меня дурацкими вопросами. — Понял, — улыбнулся фехтовальщик. — Кстати, Кантор, ты случайно не толкуешь сны? — Не особенно, — признался Кантор. — А почему ты решил? — Ну, у тебя же есть всякие магические способности, я подумал, может, ты и это умеешь. — Торо умеет, — посоветовал Кантор, кивая на указанного товарища. — А откуда ты знаешь? — удивился Торо.