— Охрана! — гаркнул Симон, поправляя наплечный ремень, входящий в сложную систему связок. Рукоять волшебного меча пошевелилась. Если бы не светящийся клинок — моя авантюра закончилась бы в погибшем поселке. Интересно, орденские братья хоть когда-то расстаются со своими острыми игрушками? Дверь распахнулась, я глубоко вздохнул и вышел наружу, позвякивая браслетами, которые мне должны снять только в камере. Конвоировали меня два огромных лося в черных мундирах, перетянутых широкими ремнями. На них с одной стороны висела кобура с револьвером, по рукояти которой я узнал «питон» — серьезную игрушку в охранном деле, а с другой — дубинка. Пройдя по мрачноватому бетонному коридору, покрашенному в тошнотный темно-синий цвет, мы поднялись наверх и по спирали стали обходить тюремные рекреации. Перед одной дверью с мощными заклепками по всей площади полотна мы остановились. На ней была нарисована цифра 98. Проскрежетали зубцы замка, дверь распахнулась. — Заходишь внутрь, ждешь, когда дверь закроется и просовываешь руки в окошко, — проинструктировал меня один из лосей. Следует толчок в спину, я влетаю в помещение, еще не разобравшись, куда попал. Дверь с грохотом закрывается, но зато распахивается небольшое оконце. Сую туда руки и чувствую с облегчением, как чертовы железяки покидают мои запястья. Чуть ли не с наслаждением растираю багровые полосы. Оконце захлопывается, отрезая меня от мира, в котором я еще несколько дней назад был свободным и счастливым. — Мир в хату, уважаемые! — я повернулся и пристально оглядел свою новую «квартиру». Конечно, древняя русская тюремная идиома, произнесенная на эсперанто, навряд ли будет понята. Смотрю с интересом. Камера небольшая, на четыре человека. Шконки — то бишь панцирные кровати, привинченные мощными анкерными болтами к бетонному полу — стоят по две друг против друга. Узкий проход к столику возле стены; зарешеченное окошко под самым потолком, дающее минимум света. Сверху свисает тонкий черный провод с засиженной мухами лампой. Все-таки электричество здесь есть. Где-то находится ветряк, вырабатывающий энергию, но я не заметил такового. Может, тюрьма запитывается от города? Слева от входной двери — параша, огороженная от «жилухи» тонкой фанерной перегородкой. Все-таки в американском секторе стараются блюсти право человека на уединение. Тут же проржавевшая раковина. Кран протекает. Капельки воды бесшумно падают вниз. Теперь люди, с которыми мне придется жить долгие…ну, пятнадцать лет пусть чужой дядя сидит, а я найду возможность отсюда слинять при первой же оказии! — Еще одного «снежка» пригнали! — с дальней шконки поднялась голова баклажанного цвета. Худощавый потомок погибшей Африки с хищным взглядом на добродушном, казалось бы, лице, с толстыми губами и пухлым носом смотрит на меня с настороженным любопытством. По мне, так все они на одно лицо. — Кто таков, приятель? Проясни! — Черный Археолог, братан, — я не торопился проходить дальше невидимой линии, очерченной для новичков в двух-трех шагах от входной двери. — Слыхал о таком? — Не-а, ни разу! — В уши долбишься, значит, — я потерял интерес к баклажану. — За что упекли, Археолог? — скрипнули пружины другой кровати. Смуглолицый, похожий на мексиканца, парень с живописными татуировками на щеках и шее, скинул ноги на пол, и кошачьим шагом приблизился ко мне. Стою спокойно. Это такая же сявка, что и первый, только рангом чуть выше, приближен к смотрящему по «хате». А тот еще не вышел на сцену. Лежит себе в великой задумчивости, пялится в потолок. — Не хотел делиться с властями своими находками, — я пожал плечами, внутренне держа себя в готовности. Несмотря на магические блоки, отношения между сокамерниками не входят в программу лояльности. Кто знает, в каком ключе будут развиваться события? Вон и баклажан, обиженный моими словами, смотрит с желанием перегрызть мне глотку. Хрен знает этих ребят. Какой у них статус? Имеют ли влияние на других заключенных? — Завалил, небось, кого? За такую туфту на каторге не закрывают, — скривил губы мексиканец. — Не без этого, — спокойно смотрю в чужие глаза. — Исключительно в целях самообороны. Пара мутных типов и легавые в придачу. Собеседник хохотнул. — Сегодняшний этап из Мемфиса — ваш? — Ага, — нисколько не удивился осведомленности каторжан. — Ну, проходи, чего порог топчешь? — парень посторонился, пропуская меня к свободной кровати, на которой лежал свернутый матрац. Соседом моим оказался мужик с потемневшей кожей. Но это был белый, настоящий белый, пусть и критически загорелый на местном солнце. Вот он излучал мощную ауру опасности. Кажущаяся расслабленность во всем теле могла обернуться проблемами для тех, кто игнорировал свои внутренние звоночки об опасности. А в моей башке не звоночки «тилимкали», а настоящий набат гудел. Нарочито небрежно раскинул матрац и скептически посмотрел на голую подушку и одеяло. И как мне спать без постельного белья? — Перед обедом принесут, не дергайся, — бесцветным голосом проговорил сосед, закидывая ногу на ногу. — А где твои шмотки? Отобрали что ли? — Меня в дороге взяли, — неохотно пояснил я, присаживаясь на скрипучую шконку. — Сутки в обезьяннике, приговор шерифа и сразу же «адская Мэри». Даже побриться не успел. Да еще ночь в дороге, дилижанс сломался. Ночевали в заброшенном поселке. — Ого! — мексиканец рухнул на свою кровать, отчего пружины жалобно застонали. — Это где? — В сорока милях отсюда. Даже не знаю, что за место. Церквушка там стоит заброшенная. — Почему заброшенная? — удивился баклажан, тоже навостривший уши. — Это же поселок отца Фердинанда! Там люди живут! — Нет уже никакого Фердинанда и людей, — пояснил я. — Сожрали их. Мы закрылись в церкви и переждали там опасное время. Рассказывать о морфах, осадивших нас в поселке, я не стал. Все равно потом узнают. Не стоит сейчас из себя героя строить. — Твою хреновую задницу! — выдохнул африканец. — Как же так? — Да вот так, — ответил я. Белый мужик с ухмылкой посмотрел на мой желтеющий «бланш» под глазом, но еще внимательнее — на старый шрам. Потом протянул руку, заключая тем самым негласный пакт о содружестве. Набат слегка притушил свои вопли в голове, в отличии от меня. Незнакомые люди всегда вызывают опасение, а в таких закрытых местах — тем паче. — Меня Канадцем кличут, — представился он. — Я в этом муравейнике главный. Будешь держаться моих правил — уходить отсюда не захочешь. Стены толстые, решетки хрен выдернешь, охрана с пулеметами кругом. Ни одна тварь не прорвется. — У меня как бы другие планы насчет проживания, — вежливо ответил я. — Так ты пахан, или просто смотрящий за «хатой»? Что-то не могу въехать. — Под ним вся секция, — ответил мексиканец. — Сообразил, снежок? — Если хочешь, называй меня Папой, — кивнул без тени усмешки на лице Канадец. Его палец, описав дугу, уперся в черного парня, жаждущего моей крови. — Этого гуталинового мальчика кличут Губастый Джок. Ну, мы его зовем попроще: Джок. Так ему нравится больше. Мой лучший напарник на выездах. Прикрывает спину. И я ему доверяю, как никому другому. Не вздумай, Археолог, клин вбивать между нами. Джок вскинул руку со сжатым кулаком, словно салютуя словам Канадца. Меня он облил презрительным взглядом. По мне, так я бы его Губастым называл. Вон, какие вареники отрастил, шлепают друг о друга. — Наш мексиканский друг — Бурито, — представил последнего жильца камеры мужик. — Хитрожопый малый. Ты с ним в карты не играй. И никогда не спорь попасть из револьвера в «десяточку» пять раз подряд. Он однажды песчаного волка завалил двумя выстрелами в гребанные бельма. Спас ребят от смерти. Ну… Тебя мы посмотрим, оценим. Канадец хрустнул пальцами, забавно пошевелил бровями. Бурито заерзал на своей шконке, словно ожидал продолжения. И оно последовало. — Как я понял, тебя не просто так посадили к нам? — спросил сосед. — Ты в курсе, что мы иногда выходим из Каньона в «заповедники»? Решил по программе лояльности скостить себе срок? Сразу предупрежу: если хочешь схитрить и на чужом горбу в рай въехать — не прокатит. Мы гниль за пять миль чуем. Дашь слабину — выпнем из нашей группы. Готов марать дерьмом свои штаны на каждом выходе? — Если это поможет мне освободиться — готов, — без тени улыбки сказал я. — Не ищи во мне лоха, Канадец. Я в этих «заповедниках» побывал побольше вашего, и причем один, а не толпой. И зверья всякого повидал, не приведи Господь. Что ты мне тут лепишь? Испугать захотел? Пуганный на сто рядов. Мой монолог привлек внимание баклажанного Джока. В его белоснежных бельмах появился интерес. Он даже перекинул руки из-за головы на грудь, скрестил их и стал ждать продолжения. — Так ты из тех самых? — оживился Бурито. — Ну…которые артефакты воруют из-под носа правительства? — Мы не воруем, а распределяем согласно желаниям остальных граждан, — напомнил я. — И — да. Я из этих самых. — Зашибись, — Джок неуловимо изменил положение и уже сидел, оглядывая сокамерников. — Канадец, чуешь, чем пахнет? — Я-то чую, а что сказал Галантини? — Что сказал? — я поморщился, но все же решил лечь на матрас, подложив тяжелую, набитую перьями подушку под голову. Все тело болело, хотелось принять горизонтальное положение, чтобы отойти от поездки. И спать. Сон минут этак на шестьсот. — Сразу предложил вступить в программу лояльности, на что я согласился. Потом поставили блок в мозгу. — Ничего не предлагал? — Канадец насторожился. — Не-а, — спокойно соврал я. — Директор похож на дурака, чтобы сходу предлагать уголовнику свои схемы поживиться на артефактах? Не, удочку закидывал, но, думаю, очканул передо мной светиться. Вы лучше расскажите, как выезжаете в «заповедники». Оружие вам дают, я так понял? Кто занимается поисками? Кто стоит в охранении? Оказывается, схема поездок уже отработана до мельчайших деталей. В день выезда Галантини вызывает с армейской базы один БТР для поддержки колонны. Подгоняется грузовик и автобус, обшитый листовым металлом. Этот транспорт находится на балансе каторги Гранд-Каньона. Заключенным из секции «А», входящим в мобильную группу передвижения по аномальной зоне, выдается оружие. В основном, дробовики и револьверы. Но только по прибытии на место, не раньше. Садятся в автобус — и колонна начинает движение. Обычно едут в Черную Заводь — так называется один из заповедников, расположенный в тридцати пяти милях от Приграничья. Местность знаменита тем, что там в окружении холмов находится бездонное озеро с топкими илистыми берегами. А неподалеку ведутся раскопки найденного пять лет назад древнего города. Не мегаполиса, но тоже богатого на находки. Для спуска под гранитные глыбы, перекрывшие дорогу к остаткам цивилизации, пробиты три вертикальных штольни. Частично развалины есть и на поверхности, но там уже все обшмонали и вытащили самое ценное. Одни камни и арматура. БТР сопровождения встает на охрану и контролирует самые высокие точки местности. Ему-то легче отстреливать подобравшихся зверюг-мутантов из крупнокалиберного пулемета. Группа диггеров, как называют себя поисковики, делится на два отряда. Одни из них, имея на руках револьверы и дробовики, спускаются вниз. Подземные работы тяжелые, поэтому и людей туда уходит больше. Пятеро остаются наверху и внимательно бдят за происходящим, помогая воякам в контролировании местности. По сигналу тревоги они обязаны сразу же вытаскивать товарищей наверх. Банды, которые прячутся в зоне, первое время пытались «отжать» доходный бизнес, но им намекнули, что «поляна» занята, и здесь ловить нечего. Самые непонятливые были уничтожены после пары налетов на каторжан БТРом. И все прекратилось. Хотя подозрения о хищениях из подземных развалин оставались. Ведь не каждый же день приезжали диггеры. — На поиски дается день? — уточнил я, выслушав рассказ Канадца. — Не всегда, — покачал головой старший группы, он же и «пахан» по совместительству. — Обычно ночуем, и возвращаемся уже вечером. Связь с Каньоном держим постоянно. В тяжелых случаях, если требуется помощь, вояки на своей технике отстреливают морфов, давая возможность выползти на поверхность и добежать до автобуса. — Копатели работают под наблюдением? — уточнил я, поглаживая свой шрам. — Постоянно, — словно выплюнул Джок. — Целый штат конвоиров с автоматическими карабинами. Лишнего не стыришь. Проверено. За утаивание артефакта — неделя карцера на одной воде. Конечно, с нами вниз они не спускаются, а вот на выходе поголовный шмон. Догола раздевают, все вещи перетряхивают. В это время со стуком упала задвижка в оконце двери. Часть первая. Глава 6 Глава шестая — Волкофф! Принимай белье! — зычно крикнули из коридора. Пришлось идти за стопкой постельного белья. Пока заправлял постель, Канадец посматривал на мою возню, о чем-то сосредоточенно думая. — Ты русский, Археолог? — спросил он. — Да. Это меняет дело? — я выпрямился и посмотрел в глаза пахана. — Нисколько, — ухмыльнулся Канадец. — Здесь сидит твой земляк. В секции «С». Прозвище забавное… Как же? А, Sinyak! Не подскажешь, что это значит?