— А там один космонавт? Должны же на МКС быть ещё двое американцев? — забросал я Илью вопросами. — Серёга, без понятия. Мы так поняли, что он зачитывает сообщение каждый день. Вначале обрадовались, услышав фразу «для всех выживших», а после оказалось, что, кроме нас и Плесецка, никто до сих пор на контакт вышел. — Большая вероятность, что просто не смогли, — вмешался Добрыня. — Не сравнивай наше оборудование и то, что могло быть в обычном бомбоубежище. — У военных, как правило, серьёзная связь, — возразил я. — Не вошли в зону покрытия сигнала, — предположил Илья. — При условии, что сохранились бункеры где-нибудь за Уралом или ещё дальше в Сибири. — Не это главное, — прервал дискуссию Добрыня. — Вопрос в другом. Сейчас нужно решить, сможем ли мы отследить, скоординировать и вообще подобрать космонавта. — Серьёзно? — не поверил я. — А на чём он приземлится? — Вообще-то к МКС всегда пристыкован «Союз» для экстренной эвакуации экипажа, — проявил знание предмета Илья. — Но насколько я помню, в нём всего три места. А космонавтов, возможно, четверо, и двое из них американцы. — Нам об этом Тишинин ничего не говорил, — напомнил Добрыня. — Он больше спрашивал, насколько у нас надёжное убежище и как его найти. — Пешком пойдёт? — хмыкнул я. — Нам он нужен, — вздохнул Илья. — Только у космонавтов имеется полная картина произошедшего в мире. Вдруг кто-то выиграл войну или посчитал себя победителем? Сам понимаешь, какие разные могут быть сценарии. — Если бы кто-то выиграл, этот ваш Тишинин сказал бы, — возразил я, но согласился. что информация очень нужна. Естественно, новость о космонавте довели до всех жителей убежища. Вечером в гостиной пятого коридора меня буквально засыпали вопросами. — Снаружи сплошная облачность, визуально он нас заранее не отследит, — заволновался Марк Игоревич о приземлении космонавта. — Там несколько другая проблема. Даже при условии, что космонавт сильно умный и сможет рассчитать сам траекторию спуска (что уже сделать сложно из-за отсутствия измерений положения станции, а также прогноза ветровой обстановки), то на высоте в десять километров, когда раскрывается парашютная система, космический аппарат становится полностью неуправляемым, — поделился я сведениями, которые получил у Ильи. — Снесет его куда-нибудь на хрен в море или в горы, — высказался эмоционально Сан Палыч, принимавший участие в наших посиделках. — Очень большой риск такого приземления, — заметил Николай. — А как ему идти? У тела вместо мышц кисель. — Космонавт не прилетит? — вопрошал мелкий Димка у отца, оторвавшись от игры с кошками. — У него выбора нет, — вместо Константина ответил я мальчишке. — Умирать на орбите или попытаться спуститься примерно в нашем районе. — Серёга, пойдем-ка к нашему Добрыне Никитичу, покумекаем, — поднялся с дивана Сан Палыч. Все присутствующие с недоумением посмотрели на деда. — Бульдозер есть, солярка к нему тоже. Можно и за космонавтом съездить, — ответил Сан Палыч. — Дед, ты правда умеешь водить бульдозер? — поинтересовался я по пути в дежурку. — Ещё при союзе в колхозе трактористом начинал. После помотала меня жизнь, даже бульдозером управлял. Идея искать космонавта при помощи техники Добрыне не приглянулась. — Там ра-диа-ция, — произнёс он по слогам. — А я ста-а-арый пень, которому пора на кладбище, — тоже по слогам ответил Сан Палыч. — Меня не жалко для нужного дела. — Дед, ну ты чего? — начал было я. — Космонавт с записями нужен? Нужен. Вот и не спорь, — ответил он мне. — Илья, как думаешь, идея рабочая? — спросил Добрыня у нашего программиста. — Мы установим фары на горе. Космонавт какие-нибудь сигнальные ракеты запустит… Но как мы знаем, рельеф местности изменился. Чёрт, я не проверил компас. Показывает он север-юг? — Главное, наши географические координаты не изменились, — добавил Добрыня. — Компас, может, и будет давать отклонения, зато есть связь со спутником и, соответственно, можем получить через него GPS точки посадки. В целом идея рабочая, и я её принимаю. Себе и Алексею Тишинину отвели неделю на подготовку. Могли бы и больше дать ему запаса времени на вычисление траектории. Насколько я понял, погрешность в любом случае будет большая. Прогнозировать скорость и направление ветра мы не могли. Камеры показывали то, что происходило в реальном времени. За последние двое суток курс ветра не менялся. Он был северным, со стороны Краснодара. Илья прикинул на компьютерных моделях и предположил, что какое-то время сохранится это направление. Высокие горы Кавказа закрывали воздушные массы с востока. На юге даже во время ядерной зимы всё же теплее, чем на севере. Как мы знаем, холодный воздух всегда стремится вытеснить теплый. Отсюда и направление ветра с севера. Скорость его, конечно, «на глазок», и называлось «не очень сильный ветер». Последующие дни согласовывали детали с космонавтом. Тот был настроен не особо оптимистично, но заверил нас, что если мы его отыщем через несколько лет, то найдем при нём не только видео, но и написанные от руки пояснения. В любом случае информацию на землю он принесёт с собой. Я раньше никогда не вникал в те детали, что связаны с космонавтикой. Мне казалось, что корабли приземляются с точностью чуть ли не до нескольких десятков метров. Мол, это на заре космической эры искали в степях, а за последние годы много чего изменилось. По этой же причине и думал, что прилетит космонавт прямо к порогу убежища и дальше ползком до ворот, где мы его радостно встретим. Оказалось всё гораздо сложнее. При работе всех наземных служб, когда спускаемый аппарат «ведут» специалисты ПСС, разница между расчётной и фактической точкой приземления порядка восьми километров. Это нам сообщил Тишинин. В данном случае большой удачей будет попасть в круг радиусом сорок-пятьдесят километров. Ладно попасть, Сан Палычу его отыскать нужно. Сбой радиосвязи на поверхности будет серьёзный. Координировать действия этих двоих некому. Вернее, Илья будет следить и направлять деда по мере возможности. Пока же Олег Геннадьевич с двумя техниками готовил бульдозер. Вообще-то там целую толпу народа подключили. Нужно же аккумулятор зарядить, да не один на всякий случай. Вскрыть топливное хранилище, и так далее. Но непосредственно расконсервацией бульдозера занимались два человека в защитных костюмах. Насколько я понял, трудностей там хватало именно по причине того, что работать приходилось в скафандрах. Уровень радиации в тоннеле был не слишком высокий, всего 0.9 зиверт, но рисковать людьми Добрыня не собирался, потому все в полной защите. Вначале я удивился, почему такая низкая радиация, но потом вспомнил, чем закрытый тоннель отличается от вертикальной шахты. Здесь и ворота герметичные, и та же брезентовая штора. В хорошо закрытых помещениях проникновение радиации минимальное. Конечно, при условии, что находишься достаточно далеко от эпицентра взрыва. Алёна выдала всем техникам и деду йодит калия и рекомендовала беречь органы дыхания. Попадет радиоактивная пыль в лёгкие, и, считай, всё. По этой причине экипировка у парней была соответствующая, что добавляло проблем с подготовкой бульдозера к работе. Деда тоже нарядили по высшему разряду. Вообще-то костюмов, защищающих от радиации, не существует. Я имею в виду таких, в которых можно передвигаться и водить технику. Как раз на эту самую технику больше всего надежды. Рассеивает опасные потоки гамма-излучения лучше всего свинец. Им была покрыта изнутри кабина бульдозера, да и стекло сделано специальное, тоже со свинцом. Вначале на Сан Палыча надели особое нижнее бельё, затем комбинезон и сверху скафандр с системой подачи воздуха. Вес этого всего в комплекте был около двадцати килограммов. — Сымай верхнюю фигню, не влезу я в ней в кабину, — возмутился Сан Палыч, расстёгивая молнию скафандра. — Не видно ни хрена! — Ты не только сам в скафандре поедешь, но и второй для космонавта возьмёшь на всякий случай, — возразил я. — У тебя два дня, чтобы привыкнуть двигаться в экипировке. Возражения не принимаются! — Да как я сяду, когда за спиной вон чё⁈ — продолжал возмущаться дед. — Сядешь. Техники уже сняли спинку кресла. Завтра потренируешься. Операцию по спасению космонавта назначили на второе апреля. Первое посчитали немного суеверным днем. Тянуть до символической даты 12 апреля тоже не стали. Смысла не было. Вообще-то если что-то изменится в погодных условиях, то, конечно, дата спуска сместится. Пока же ветер, пусть и с разной скоростью, дул в одном направлении. Задача у Тишинина была неимоверно сложной. Он не должен приземлиться в Краснодаре, где уровень радиации наверняка такой, что после посещения того района вопрос выживания под большим сомнением. Также любая точка приземления на востоке от убежища не самая удачная в плане рельефа местности. Кругом горы. Пусть здесь они 300–600 метров высотой, но всё равно горы. Даже при условии, что весь лес сгорел, хоть пешком, хоть на бульдозере добираться проблематично. Что на юге в сторону Новороссийска, мы не знали, но возвышенностей и там хватало. Теоретически идеальный вариант — попасть на запад от нас. И тоже не все так просто. Не забываем, что было затопление достаточно большой территории. Ушла ли вода или район частично затоплен, сложно сказать. В последнем случае никакой бульдозер не проедет, и хорошо, если не завязнет. В общем, по всем показателям лотерея и авантюра как с нашей стороны, так и со стороны космонавта. Весь следующий день Сан Палыч тренировался управлять бульдозером. Чувствуя себя ответственным за деда, я в защитном костюме тоже там присутствовал. В тоннель принесли светильники, технику уже заправили и доводили до ума, старались предусмотреть все возможные варианты и проблемы. Бульдозер Андреевич покупал какой-то из новых моделей. Хороший, мощный, современный. Кабину имел удобную. На одного человека. Действительно, зачем бульдозеристу пассажир? В защитной амуниции Сан Палыч сам с трудом втискивался, пассажира там пристроить негде. По этой причине к кабине сзади срочно приваривали корзину. Закрыть её свинцом не было возможности. Сама корзина из листовой стали должна была дать хоть какую-то защиту, но каркасный верх укрыли полимерным материалом. На всякий случай приварили скобы, закрепили ремни. Никто ж не знал габаритов костюма космонавта. А он, по идее, после долгого пребывания в космосе толком и ходить не сможет. Для того и ремни, чтобы зафиксировать человека. Позже я выступил в роли манекена, которому Сан Палыч помогал забраться в кабину. Вообще-то я сам забрался, но нужно учитывать, что тело космонавта, отвыкшее от гравитации, имеет ослабленные мышцы, для которого подниматься по ступенькам — серьёзная нагрузка. А его, космонавта, ещё доставать из спускательного аппарта. — Крепим лебедку, — оценил наши потуги главный инженер. Техники только что затылки не почесали. Вернее, почесали бы, не будь на затылках сложной системы защиты. — Нужна ручка, чтобы я крутил и поднимал площадку, — внес предложение Сан Палыч. — А там дальше я его затолкаю в корзину. Возились техники всю ночь, но сделали систему доставки тела в корзину позади кабины. Отпустив несколько шуток в честь первого апреля, посмотрели на то, как мы с Сан Палычем справляемся с задачей, и, удовлетворенные, пошли отдыхать. Открывал ворота и проводил вынужденную разгерметизацию убежища Добрыня единолично примерно в шесть утра второго апреля. Правда вначале выслушал истерику со стороны Танюшки. — Не пущу! Там радиация! Я запрещаю тебе, — встала она в проходе к лифту. — Михаил, Виктор, сопроводите девушку в жилой коридор, — повернулся Добрыня к помощникам. — Я запрещаю! — аж сжала кулачки раскрасневшаяся Танюшка. — Татьяна, тему наших личных взаимоотношений разберём позже, без присутствия большого числа зрителей, — совершенно спокойным тоном ответил ей Добрыня. — Папа, почему он меня не слушает? — обернулась Танюшка к Олегу Геннадьевичу. — По той причине, что я вырастил из тебя эгоистичную дуру, — пожал плечами главный инженер. — Парни, справитесь? Мне не до капризов дочери, — уточнил он у охранников. — Я вам не прощу. Я не дура! Там радиация, — продолжала выступать Танюшка. Михаил с Виктором, не обращая внимания на её вопли, буквально унесли девушку в девятый коридор. Не в третий, где она проживала в апартаментах Добрыни, а явно к маме на воспитание. — Всё, все на связи, — погнал нас Илья в сторону дежурки. Олег Геннадьевич же до последнего лифта должен был сопроводить Сан Палыча и Добрыню. Дальше с дедом связь только по рации.