– Вы собираетесь купить его? – Голос его прозвучал мягко и негромко, с легкой хрипотцой, намекавшей на посиделки до поздней ночи и клубы табачного дыма. Опустив глаза, я сообразила, что до сих пор стискиваю в руках портфель. Мои пальцы оставили два длинных пятна пота на гладкой коже. – Жаль, но нет. Они, наверное, уже решили, что я собираюсь украсть его, – сказала я, ставя портфель обратно на витрину. – А теперь я должна отпустить вас, чтобы вы купили себе вино. Он по-прежнему не сводил с меня глаз. – Еще какие-нибудь неожиданные ценные указания для вечера пятницы? Знаете, пока вы раздумываете, пойдемте со мной. Поможете мне выбрать хорошее красное вино. И вот, прежде чем мысль о том, что я должна отказаться, успела прийти мне в голову, я обнаружила, что послушно ступаю вслед за ним на эскалатор, ведущий на цокольный этаж. По мере того как движущаяся лестница опускалась все ниже, меня охватывало предвкушение чего-то необычного. – Это – вон там, – сказал он, когда я вошла вслед за ним в винный отдел. И была поражена до глубины души. Комната оказалась большой, с прекрасным выбором вин и даже барной стойкой, которая выглядела так, словно только что сошла с экрана какого-нибудь снятого на Манхэттене фильма. С потолка свисали длинные гроздья бокалов. Свет был неярким и рассеянным. – Хотите выпить? – предложил Мартин. – Или вам надо спешить? – Думаю, что могу задержаться. Совсем ненадолго, – согласилась я, не успев толком сообразить, что говорю. Мы подошли к бару, и он жестом предложил мне присаживаться. Бармен протянул меню. Я не собиралась пить, но остановила свой выбор на «Смэше 1909», смеси джина, персика и мяты с восхитительным названием. Во всяком случае, именно такие коктейли пьют в кино. Я неловко опустилась на банкетку и мысленно поторопила бармена с заказанным мной напитком. – Итак… пятничное слушание в суде. Я взглянула на него и сообразила, что он, скорее всего, пытается получить от меня какие-либо сведения бесплатно. Табелей учета рабочего времени здесь, в винном магазине «Селфриджеса», естественно, не было, и внезапно я ощутила разочарование и горечь обмана. – Ценные указания насчет пятницы? – осведомилась я настолько прохладно, насколько могла. – Просто сохраняйте спокойствие. – Вот как? Чего же вы ожидаете? – спросил в ответ он, и по губам его скользнула циничная улыбка. – Дискуссия может оказаться жаркой, хотя, как правило, она ничего не решает. Бармен наконец вернулся с нашими коктейлями. Я сделала глоток и ощутила на языке его холодную свежесть. Мартин покрутил палочкой в своем бокале, отчего кубики льда звякнули о стенки. – Дэвид отзывается о вас в самых восторженных выражениях. Я попыталась отмахнуться от комплимента, скромно пожав плечами. – Дэвид хорош. По-настоящему хорош. Я говорю так не потому, что он рекомендовал меня в качестве вашего адвоката. Почему вы вообще выбрали его? – спросила я, поскольку меня всегда интересовал процесс, в котором я принимала участие. – Я набрал в поисковике «лучший адвокат по разводам», и первым в списке шло его имя. – Вот, значит, как это работает, да? Как будто вызываете сантехника на дом. – Что-то в этом роде, – согласился он, глядя на меня поверх своего бокала. – Позвольте поблагодарить вас за то, что познакомили меня с обстоятельствами дела. Большинство мужчин предпочитают адвокатов мужского пола. Полагаю, они думают, что за их интересы те будут сражаться упорнее. Так что я снимаю перед вами шляпу за то, что вы не мыслите как альфа-самец. – Откровенно говоря, у меня были некоторые сомнения на ваш счет, – признался он и опустил свой бокал на мраморную стойку. Его откровенность застала меня врасплох. – Ой! – сказала я, глядя в свой бокал. – Я всего лишь пытаюсь быть честным с вами. Я понимаю, что развод – это не тот процесс, который можно выиграть, но я хотел заполучить королевского адвоката. И меня обеспокоил тот факт, что вы им не являетесь. – Вы неправильно интерпретируете термин «младший» применительно к адвокатам, – ответила я, глядя на него. – Я знаю многих барристеров, которых впервые вызвали к барьеру еще тридцать лет назад, но которые до сих пор не носят шелковую мантию, причем не потому, что не заслужили ее, а потому, что сочли бы подобный шаг неправильным. – Это утверждение верно и в вашем случае? – Скорее всего, в этом году я подам заявление. – Следовательно, если мое дело затянется, я не смогу позволить себе нанять вас. – Я в этом сомневаюсь. – За Франсин Дей, королевского адвоката, – провозгласил он, касаясь своим бокалом моего. – Я рад, что меня представляете именно вы. Хотя вам придется объяснить, какой смысл нанимать одновременно и солиситора, и барристера. Я рассмеялась. Этот вопрос мне задавали часто, вот и сейчас я дала на него стандартный ответ. – Первоначально речь шла о праве выступать в суде. – Я передернула плечами. – Сейчас все изменилось, конечно, но я бы сказала, что барристерам привычнее иметь дело с адвокатской стороной разбирательства. Кроме того, солиситоры обращаются к нам и со сложными, запутанными вопросами. – То есть вы хотите сказать, что попросту умнее солиситоров? – У нас разная квалификация и набор навыков, только и всего. – Как это говорится? – отозвался он. – Что политики и барристеры – это неудавшиеся актеры. – Вы действительно так полагаете? Расслышав игривые нотки в собственном голосе, я вдруг поймала себя на том, что флиртую с ним. Между нами воцарилось долгое заговорщическое молчание. Мартин смотрел на меня так, словно увидел впервые. От этого я вдруг ощутила себя интересной и привлекательной. – Я легко могу представить, как вы подвизаетесь в Оксфорде на актерском поприще. – Это настолько далеко от правды, что даже не смешно. – О, да. Бакалавр права в Бирмингеме. Первый класс. Я с удивлением воззрилась на него. – Ваша биографическая справка висит на веб-сайте. – Мой отец – водитель автобуса. Я победила на конкурсе и стала первым членом своей семьи, поступившим в университет. – В таком случае, у нас с вами много общего. Я цинично улыбнулась. Каждая черточка в нем буквально кричала об утонченном образовании и воспитании, частной привилегированной школе и Оксфорде. Он поймал мой взгляд и понял, о чем я думаю. – Давайте-ка съедим что-нибудь, – предложил он и сделал знак бармену. Я никогда не считала себя особенным знатоком мужских жестов, но сразу же поняла, что он рисуется. Мы ели и разговаривали ни о чем. Легкая болтовня, прерываемая поглощением сушеного соленого мяса, маленькие тарелочки с которым стояли перед нами. Лишь временами на меня накатывала легкая паника оттого, что я не должна здесь находиться, сидеть с клиентом в тускло освещенном баре за три дня до первого распорядительного слушания его дела о разводе. – Еще бокал? Я заметила, что бар опустел. – Спасибо, не стоит. Он закатал рукава своей сорочки, и я отметила, какие у него красивые руки: сильные и загорелые, поросшие редкими волосками сверху. – Вы, наверное, считаете меня кретином. – С чего вдруг? – Муж с деньгами. Вознамерившийся отыметь собственную жену. – Я здесь ради того, чтобы помочь, а не судить. – Тем не менее вы наверняка встречали многих мужчин, похожих на меня. – Мне нравится защищать мужчин. Думаю, что их чаще всего и имеют, особенно когда в деле замешаны дети. – Ваша работа… должно быть, она внушила вам отвращение к браку. – Откуда вы знаете, что я не замужем? – А я этого не знаю. – Это действительно так, – призналась я, задержав его взгляд чуть дольше, чем следовало, и чувствуя, как мгновенно изменилась атмосфера между нами.