– Подобные вещи часто просачиваются. Могу предположить, что кое-кому в участке было известно о происходящем. В то время как Линвилл старательно хранил свою тайну, у него за спиной уже откровенно шептались. Калеб вздохнул. Конечно, Джейн права. Ему вспомнилось, как он сам напугался прошлой ночью, когда Кейт в порыве злобы напомнила ему о проблемах с алкоголем. Видимо, просто наивно было держаться версии с реабилитацией. Все прекрасно знали, в чем дело, и даже в Скотланд-Ярде об этом прослышали. В конце концов, он сам себя выставлял посмешищем. – Все равно не верится, – сказал Калеб. – Даже если другим что-то было известно, как это могло дойти до Дениса Шоува? Кроме того, почему в таком случае он не убил сначала Мелиссу Купер, а уж затем Линвилла? Так сказать, в качестве предупреждения Линвиллу, чтобы сбить его с толку, нагнать страху… А реальная последовательность не имеет смысла. – Возможно, Шоув планировал убить их в ином порядке, – предположила Джейн. – А потом планы поменялись. Может, с Мелиссой Купер что-то пошло не так, зато с Линвиллом представился удобный случай. И убийце пришлось сделать все иначе. – Но зачем тогда убивать Мелиссу? Ее вполне можно было и не трогать, ведь он уже не мог досадить Линвиллу. – Но он уже принял решение и не захотел останавливаться на полпути. Калеб побарабанил карандашом по столу. Все это звучало слишком уж неправдоподобно. – Мелиссу Купер связали и заткнули рот кляпом. Пока она была в сознании, ей раздробили оба колена молотком. А после перерезали горло, да так, что еще немного, и вовсе обезглавили бы. Столько ненависти и столько решимости – не просто убить женщину, а заставить ее страдать… И только ради того, чтобы исполнить план, который, в общем-то, и так был уже осуществлен?.. Нет, совсем неубедительно. На это им нечего было ответить. Тогда Роберт предложил другую версию: – А что насчет сыновей Мелиссы Купер? Майкл ненавидел Линвилла, как мы сами вчера убедились. – Да, но не свою мать, – возразил Калеб. – И он был глубоко потрясен известием о ее смерти. Нужно быть первоклассным актером, чтобы так изобразить отчаяние и ужас. Но я все-таки наведаюсь к нему. Думаю, и брат уже приехал. Я еще раз основательно с ними побеседую. Они должны рассказать нам все, что знают об отношениях их матери с Линвиллом. – Тех, кого эта интрижка непосредственно затрагивала бы, к сожалению, нельзя принять в расчет, – сказала Джейн. – Их супруги. Мужа Мелиссы давно нет в живых, жена Линвилла умерла три года назад. – Да уж, если б все было так просто, – произнес Калеб и поднялся. – Поступим следующим образом: вы, Роберт, как уже было сказано, разузнаете всё насчет тех грабителей. Джейн, вы еще раз просмотрите все акты и отчеты по делу Шоува. Я хочу знать, фигурирует ли в них как-то Мелисса Купер, – в чем я сомневаюсь. Но все равно проверьте. Я поеду в Шеффилд и поговорю с Майклом Купером. Я уже направил людей в Халл. Они осмотрят квартиру Мелиссы, поговорят с соседом и смотрителем школы, а затем прочешут окрестности этого дома на побережье. В любом случае мне хотелось бы активизировать поиски Дениса Шоува. Даже если он не имеет к этому отношения, мы не можем снять с него подозрения, пока не допросим его и не проверим возможные алиби. Лучше всего… – Шеф, я занялась этим еще вчера вечером, – сказала Джейн. – Его фотографию поместили в местных газетах, с описанием и всем прочим. И это снова была прежняя Джейн. Калеб с одобрением кивнул. – Очень хорошо. Отличная работа, Джейн, серьезно. Усталые глаза констебля чуть ожили. Стюарт едва заметно покачал головой. Конечно, в том, что касалось квалификации Джейн, он был полностью согласен с шефом. Но ему казалось, что оба они уделяли Денису Шоуву чрезмерное внимание. Хотя, на его взгляд, эта версия не имела никаких оснований. 5 Кейт уже давно проснулась, но целую вечность просидела в спальне, страшась встречи с Калебом. Не хотелось даже на глаза ему попадаться. Кроме того, она ужасно себя чувствовала. То количество виски, выпитого на пустой желудок и за короткое время, не могло остаться без последствий: голова раскалывалась, во рту пересохло, веки жгло, и глаза болели даже от слабого света, что пробивался сквозь задернутые шторы. Но ничто из этого не могло сравниться с осознанием того, что произошло ночью. Она и Калеб Хейл в гостиной. Она бросилась к нему в объятия, молила прижать к себе. Калеб не отказал ей, и это подарило ей чувство утешения и защиты. Но Кейт пошла дальше – попыталась затащить его в постель. И, несмотря на сильное опьянение, сцена во всех подробностях отпечаталась в памяти. Она ясно помнила реакцию Калеба, его ужас и смятение. Он был в крайнем замешательстве, и Кейт не могла понять, почему повела себя так несдержанно и без каких-либо преград в голове. Она старалась не думать об этом, но сцена то и дело оживала в памяти, затмевая собой даже те страшные события, на которые был так богат вчерашний день. Кейт пыталась даже мысленно обращаться к тем картинам с места преступления в Халле, окровавленной, связанной и казненной Мелиссы Купер. Воспоминания об этом переносились все-таки легче, чем мысли о своем поведении перед Калебом. Вспоминать, как он смотрел на нее, когда говорил, что не хочет пользоваться случаем. Кейт прочла правду в его глазах. Она совершенно не привлекала его как женщина, и в нормальных обстоятельствах Калеб ее даже не заметил бы. Он заботился о ней лишь потому, что уважал ее отца и сочувствовал ей. Старая песня, извечная история: полное безразличие или жалость, ничего другого от мужчин ей ждать не приходилось. И теперь выходило, что Кейт сама подогревала сочувствие Калеба. Определенно, он видел в ней воплощенную трагедию – и личность, которую впредь лучше избегать. В какой-то момент к дому подъехала машина, и вслед за этим хлопнула входная дверь. Очевидно, Калеб вызвал такси. На всякий случай Кейт выждала еще немного, после чего встала и на ватных ногах подошла к двери. Прислушалась, выглянула на лестницу. Тишина. Калеб действительно уехал. Слава богу. Мучительно долго Кейт принимала душ и одевалась. Любое резкое движение отзывалось болью в голове. Она взглянула на себя в зеркало: бледное лицо, впалые глаза – словно состарилась в одночасье. Ей не было сорока, но выглядела она на все пятьдесят. Больше всего ей хотелось выплакаться – за свою внешность, за свою жизнь и все отказы, которые ей пришлось выслушать за все эти годы. И все-таки она сдержалась. Только сильнее разболелась бы голова и глаза. В конце концов Кейт спустилась на кухню. На горячей подставке кофемашины стоял полный кофейник. И никакой записки, ничего. «Хотя чего ты ждала? – подумалось Кейт. – Калеб теперь будет всячески тебя избегать. И не станет делать ничего такого, что ты могла бы превратно истолковать». Она поняла, что не сможет ничего съесть, но налила себе полную кружку кофе. Не стала садиться за стол, просто пила и смотрела в окно. Понемногу к ней возвращались жизненные силы, глаза привыкали к дневному свету. Довольно долго она стояла, погруженная в раздумья, и скоро жгучее чувство стыда за собственное поведение уступило место ужасу от осознания истины. Отец изменял матери. Завел низкую, предательскую интрижку. Ее безупречный, замечательный, благородный во всех отношениях отец. В тот самый период, когда матери было так плохо и она ощущала себя совершенно беспомощной, отец ее обманывал. И не только жену: он обманул ее, Кейт. Причем в такой мере, в какой не смог бы обмануть никто другой. Что значила для него эта Мелисса Купер? Любил ли отец ее? Остался бы он в конечном итоге с ней, не будь Бренда, его жена, так больна? Неужели только болезнь заставляла его возвращаться в Чёрч-Клоуз? И если б тогда дело дошло до развода, как это сказалось бы на Кейт? Разрушило бы ощущение семейного уюта и защищенности, которое родители давали ей и во взрослой жизни? Возможно, порядочность – остатки порядочности, поправила себя Кейт – не позволила бы Ричарду бросить семью. Хоть Бренда поначалу и одолела болезнь, но не прошло и года, как случился рецидив, и для нее все началось по новой. И вновь Бренда выиграла эту мучительную битву, а за этим последовали девять невероятных лет, в течение которых ей действительно удавалось любыми мыслимыми способами сдерживать болезнь. Но Ричард, очевидно, уже потерял всякую надежду на спасение. И оказался прав. В 2010-м все началось снова, и на этот раз стремительнее и хуже, чем прежде. Метастазы наводнили тело Бренды, сил сопротивляться уже не осталось. В январе 2011-го Бренда скончалась. А после… очевидно, связь между Ричардом и Мелиссой не возобновилась. В какой-то момент их огонь угас. Кейт хотела знать об этом больше. Что тогда произошло и почему? Почему теперь оба они мертвы, буквально казнены – человеком, который питал к ним нечеловеческую ненависть? Майкл Купер показался ей крайне неприятным и отталкивающим человеком, но у нее не было иного выбора, кроме как вновь связаться с ним. По крайней мере, в текущий момент Кейт не знала больше никого, кто мог бы хоть что-то ей рассказать. Она слышала накануне, что Майкл живет в Шеффилде. Загрузила адресную книгу в Интернете и выяснила, что в Шеффилде проживают два человека под именем Майкл Купер. Что ж, могло быть и хуже. Кейт записала оба адреса. Она не решилась позвонить, поскольку опасалась, что от нее постараются сразу отделаться. Кейт чувствовала антипатию со стороны Майкла. Он ненавидел Ричарда и теперь переносил свою неприязнь на его дочь. С другой стороны, он пребывал в шоке. Теперь уж Майкл, наверное, понял, что Кейт жила сама по себе и не в ответе за своего отца. Только подумав об этом, она с удивлением осознала, что и сама впервые пришла к этой мысли. И, несмотря на все произошедшее, это прозвучало для нее едва ли не богохульством: «Я сама по себе и не в ответе за своего отца». Прежде Кейт воспринимала это совсем иначе. В ее понимании они с отцом всегда были неразрывным целым. Слитым воедино. Каждый составлял часть другого. И нес ответственность как за себя самого. И вот выяснилось, что отец вел собственную жизнь. Только для себя, отдельно от жены и дочери. «Я не представляла себя отдельно от него и считала, что он чувствует то же. При этом он жил собственной жизнью с женщиной, которую я не знала. О которой он ни разу не упоминал. Он предал нашу семью. Предал меня. И мои чувства к нему». Это так ранило ее, что слезы, до сих пор сдерживаемые с таким трудом, подступили к глазам. Кейт ничего не могла с собой поделать. Она опустилась на кафельный пол и заплакала так, что тело сотрясали судороги. Ей как-то удалось дотянуться до рулона бумажных полотенец, и она отрывала один листок за другим, чтобы утирать льющиеся ручьем слезы и время от времени сморкаться. В конце концов слезы иссякли, и некоторое время Кейт просто сидела, тяжело дыша, изможденная и опустошенная. Разглядывая кухню с непривычной перспективы, она ощущала, какой холодный под ней пол, но не находила в себе сил подняться. Она чувствовала уныние и скорбь, но вместе с тем и облегчение, поскольку слезы безотказно избавляли даже от невыносимой тяжести. В какой-то момент Кейт сумела подняться, прошла в ванную и умыла лицо холодной водой. Против обыкновения наложила немного пудры, чтобы скрыть красноту вокруг глаз и на щеках. Благоразумнее было бы не ехать сейчас в Шеффилд. И все же она поехала. * * * Движение в это время было плотное, и дорога до Шеффилда заняла два с половиной часа. Потом Кейт долго плутала в поисках первого адреса, но в конечном итоге выяснила, что разыскивала не того Майкла Купера. Человеку, который открыл ей после долгого ожидания и лишь с третьего звонка, было лет девяносто. Когда Кейт объяснила, что ошиблась, и попросила прощения, он ее даже не понял и все переспрашивал. В конце концов Кейт потеряла терпение и просто развернулась и ушла. Оставалось надеяться, что второй Майкл Купер окажется тем самым. Конечно, была вероятность, что сын Мелиссы не регистрировался. В таком случае разыскать его будет не так просто. Но не невозможно. Все-таки Кейт еще могла положиться на Скотланд-Ярд. Если подойти к делу с умом, то Кристи Макмарроу обязательно помогла бы ей. Спустя еще полчаса Кейт стояла перед ухоженным домом на южной окраине города. По всем признакам, здесь проживала молодая семья: большой сад с качелями, горкой и батутом. По обсаженной цветами дорожке Кейт прошла к двери и позвонила. Дверь отворилась практически мгновенно. На пороге стоял Майкл Купер. Тот самый. Он сразу ее узнал. – Мисс Линвилл. Он выглядел уже не столь агрессивным, как накануне. Скорее уж замученным и слишком усталым, чтобы нападать на кого-либо. – Здравствуйте, мистер Купер, – поздоровалась Кейт. – Простите, что явилась без предупреждения, но… у вас найдется пара минут? Майкл был явно не в восторге. – Вообще-то… брат приехал несколько часов назад, и мы как раз похороны… а впрочем… – он отступил в сторону, – входите. В прихожей повсюду валялись игрушки, и со второго этажа доносились детские голоса. Майкл провел ее в гостиную. На диване сидел мужчина, очень похожий на Майкла, такой же высокий, с черными волосами. И он тоже выглядел совершенно убитым. – Мой брат Эндрю Купер, – представил его Майкл. – Эндрю, это Кейт Линвилл, дочь Ричарда. Я уже говорил тебе, что она… Услышав фамилию Линвилл, Эндрю заметно вздрогнул. Очевидно, он относился с той же неприязнью к любовнику своей матери, что и брат. Мужчина сделал над собой видимое усилие, поднялся и протянул ей руку. – Да, я знаю. Это вы… обнаружили вчера мою маму. – Мне очень жаль, – ответила Кейт. – Это… Эндрю тщетно пытался подобрать слово, которое выразило бы его чувства. – Это непостижимо, – сказал он в конце концов, – просто непостижимо. Когда Майкл позвонил мне… Это было как в дурном сне. Это и до сих пор как в дурном сне. Я всю ночь провел в дороге, я ведь живу в Шотландии. Наша мама… Он с трудом сдерживался. Кейт понимала его. Слишком хорошо понимала.