Ерохина, а это был он, заколотило. Да и кто бы не испугался, услышав за спиной голос покойника. — Бы… Мы… — Не мычи. Ты один, или, как обычно, с другом? Ерохин наконец понял, что имеет дело не с усопшим гомиком, а со старым знакомым опером и немного успокоился. — Один я. Крюков продолжал, подкрепляя слова болезненным постукиванием по затылку пленника дулом пистолета. — Быстро, твое задание! Кто тебя послал? Признавайся, скотина! Ерохин снова приуныл. Видимо, он просто боялся пистолета, как другие боятся лягушек или пауков. — Я ничего не знаю, никого не убивал! Меня послали только убрать труп и отогнать машину. — Кто? — Да этот мусор, шестера щегловская, Тарасов. Он у шефа вроде завхоза. Машины, хазы — всякой ерундой занимается. — Куда ты должен был отогнать машину? Ерохин опустил голову. — А, стреляй. Один хрен, Щеглов меня убьет. — Не убьет. Это видел? Опер показал бандиту в зеркало заднего вида щегловский «Пернач» так, чтобы тот заметил золотой курок. На Ерохина пистолет шефа произвел сильное впечатление. — Так ты его?.. Когда успел? Крюков не любил врать без необходимости, поэтому тактично промолчал, но направил серебристое чудо на собеседника. Ерохин, расценил это как личную угрозу и вздрогнул. — Если я тебе сдам Чистильщика, ты меня не грохнешь? — спросил он внезапно осипшим голосом. Крюков прокашлялся, чтобы ответ прозвучал как можно искреннее. — Сегодня не убью. А завтра, может быть, тебе больше повезет. Тогда уж ты не забудь, как я спас тебе жизнь. Договорились? Значит, говоришь адрес, я тебя связываю и кладу в багажник. Если не соврал, отпущу. — А гарантии? — попытался ухватиться за соломинку Ерохин. — Губы раскатал, размечтался, — рассердился сыщик. — Не нравятся мои условия, могу замочить прямо здесь. Или в сортире, выбирай, что нравится. — Я согласен! — поспешно согласился Ерохин и принялся разъяснять, как ехать и куда… * * * Искомый дом находился в спальном районе Гольяново. Крюков не стал подъезжать к нему близко и оставил «Москвич» в соседнем дворе. Он прошел в пропахший сыростью подъезд и поднялся на второй этаж. У Крюкова в загашнике «рябухи» имелся прекрасный набор отмычек — подарок друга, старого домушника Ляха. Но сейчас ни он, ни навыки взлома не понадобились. Сыщик позаимствовал у Ерохина ключи. Тем не менее, он по старому воровскому правилу прозвонил квартиру. Никто не отозвался. Тогда он осторожно вставил ключ в замок и повернул. В квартире было темно и пусто. Сама дверь, как и та, что закрывала конспиративную квартиру Щеглова, изнутри оказалась куда надежнее и представительнее, чем снаружи. Все по той же привычке квартирных крадунов сыщик старался не делать лишних движений. Обыск он проводил избирательно, поскольку искал не деньги и не документы. Эльвины в квартире не было, в этом он убедился сразу, после самого беглого осмотра. Да сыщик, собственно, и не надеялся, что пленницу будут держать здесь. Габариты квартиры и никудышная звукоизоляция практически исключали такую возможность. Зато обнаружилось кое-что не менее интересное. В одной из комнат была оборудована небольшая токарно-слесарная мастерская. Здесь же лежали сложенные в ряд газовые пистолеты системы 6П42 ИЖ‑79 калибра 9 миллиметров. В другом ряду лежали те же пистолеты, но уже с расточенной перегородкой в стволе, которая не позволяла использовать это газовое оружие в качестве боевого. На вид они ничем не отличались от двенадцатизарядной модификации пистолета Макарова. Производство было поставлено на поток! В другой комнате сыщик обнаружил четыре снайперские винтовки Драгунова со складным прикладом. Такими пользовался Чистильщик. Здесь же лежали сложенные в кучу пакеты. Крюков заглянул внутрь. Там находилось вещество, по виду напоминавшее пластиковую взрывчатку. В шкафу на отдельных полках лежали взрыватели и всякие мелкие предметы, о назначении которых сыщик мог только догадываться. Вероятно, они предназначались для прослушки и визуального наблюдения. Самой доступной вещью был «поляроид» для моментальной фотосъемки. Крюков прихватил его на случай, если возникнет надобность в доказательствах. Дольше оставаться в квартире было просто опасно. Сыщик аккуратно вышел и запер за собой дверь. И вовремя. Не успел он отойти от дома, как перед подъездом затормозил хорошо знакомый четырехглазый триста двадцатый «мерседес» Тарасова. Из машины вышел он, собственной персоной, в сопровождении беглого киллера Гарамнова. Крюков нырнул в соседний подъезд, откуда хладнокровно сделал несколько снимков сладкой парочки. Затем вернулся во двор, где оставил в багажнике серого «Москвича» бандита Ерохина. Опер вернул ему свободу, но тот некоторое время лежал и кряхтел, ожидая, когда вернется подвижность конечностей. Крюков помог ему выбраться из багажника. — Отпускаю в последний раз, — предупредил он. Бандит был крайне удивлен. Он явно не надеялся остаться живым. В нем проснулось что-то похожее на благодарность. — Девка твоя на загородной базе, — сказал он. — Где она расположена, я не знаю. Нас туда привозили в закрытом фургоне. Крюков поблагодарил за информацию и вернул Ерохину ключи от квартиры-мастерской… — Оклемаешься, отгони машину, куда велели. Обо мне рассказывать не в твоих интересах. Он понимал, что при случае Ерохин очень постарается убить его, но стрелять в безоружного или резать связанного было для сыщика абсолютно неприемлемо. В конце концов, он дал бандиту еще один шанс. Сыщик подумал, что пора навестить раненых друзей, тем более, что оба лежали в одной больнице, хоть и в разных палатах. Но сначала надо было заглянуть в аптеку за шприцем, а потом в магазин за продуктами. Не с пустыми же руками идти. * * * У Альбертыча Крюков задержался ненадолго. Состояние у того было стабильное, но врач общаться не разрешил. Сыщик оставил ему пакет апельсинов, которые накачал через шприц коньяком по принципу два в одном. Молоденькая сестричка сказала Крюкову, что Альбертыч держится молодцом и успел подружиться с четырьмя соседями по палате. Уверившись, что с ним все будет в порядке, опер направился к Шабанову. Тот лежал в одиночке, изнывая от скуки, и приходу Крюкова обрадовался неимоверно. Хотя в комнате был телевизор. Выглядел он неплохо. — Я думал, ты про меня забыл, — сказал он с обидой. — Лежу тут один, со скуки подыхаю. От телевизора мозги раком встали, сплошная предвыборная брехня. Хотел в общую палату проситься. Крюков выгрузил из второго пакета передачу. Апельсины коллеги употребили согласно инструкции. Сначала был коньяк, потом цитрусовые. Крюков рассказал экс-генералу о последних событиях и предупредил: — Выпишешься — одно из двух. Либо придется искать новую работу, либо набирать новых сотрудников на твое охранное предприятие. Те, которые сейчас там трудятся, могут просто не дожить. Прыткие слишком. Постепенно разговор вернулся к событиям, благодаря которым Шабанов очутился на больничной койке. — Ты точно не вспомнил того парня, который в тебя стрелял? — спросил Крюков. — Отстань. Он у меня все время перед глазами стоит. Помирать буду — не забуду. А что? Может ты его уже того… обезвредил? — Пока еще нет, но очень надеюсь, что в скором времени мне это удастся. А пока глянь. Это случайно не он? Крюков достал карточку, сделанную «поляроидом», на которой подполковник Тарасов в компании с киллером Гарамновым выходили из машины, и показал ее Шабанову. — Он в тебя стрелял? Шабанов тяжело вздохнул, глаза у него сузились, лицо его потемнело от гнева. — Он! Крюков взглянул на фото пристальнее и вдруг хлопнул себя по лбу. — Блин! А я все не мог вспомнить, где его видел. Да это же дворник из твоей охранной лавочки! Помнишь, он меня после пьянки в машину грузил? Я еще тогда пошутил, что Альпенгольд Чистильщика дворником называет, а он посмеялся. Нормальный у тебя сотрудник. Главное с юмором. Слушай, он мне даже чем-то нравится. — А мне нет, — огрызнулся Шабанов. — И вообще, чего ты от меня хочешь, ментяра? Я там проработал неделю. Охранников и сыщиков в лицо рассмотреть не успел. Не то, что дворников. В конце концов, я там не завхозом работал! Крюков налил еще граммов по пятьдесят коньяка, остальное убрал в тумбочку возле кровати больного. Они выпили и пожевали дольки лимона, очищенного, как апельсин. Крюков похлопал друга по плечу и убрал фотографию. — Ладно, не бушуй. Поправляйся. Я к тебе буду почаще заглядывать. — Если только тебя самого не убьют, — буркнул Шабанов, сплюнул три раза через левое плечо и постучал по деревянной тумбе у кровати. Потом, протянув руку вперед, он постучал Крюкова по лбу. Звук заметно отличался…