* * * Субботнее утро началось, как почти всегда в выходные дни за последний месяц, неспешными разговорами о предстоящей свадьбе. Борис и Таня долго валялись в постели и ленивыми сонными голосами снова и снова обсуждали список гостей, распорядок торжественного дня, и успеет ли портниха дошить платье, и не подведет ли парикмахер, и нужно ли устраивать «второй день» дома или достаточно только свадебного ужина в ресторане… — Кстати, о свадьбе, — оживился Борис. — Мы же все равно поженимся через десять дней. Таня непонимающе уставилась на него. — Ну да, мы поженимся. Я только не поняла, что означает это твое «все равно». — Оно означает, что раз мы все равно поженимся, то, может, хватит уже предохраняться? — Нет, — твердо ответила девушка, — не хватит. Мало ли что случится… — Что, например? Пол провалится? Или небо рухнет? — насмешливо осведомился Борис. — Что вообще может случиться за десять дней? — Ты можешь влюбиться и бросить меня, — ответила Татьяна. — Я могу влюбиться и бросить тебя. Я могу попасть под машину. Да мало ли… Борис от души расхохотался. — Вот так вот взять и влюбиться невесть в кого? За четыре года не влюбился, а накануне свадьбы бес попутал? Танька, не смеши меня! — Боречка, твои родители тридцать лет прожили душа в душу, а потом — раз! — и все прахом пошло. Александр Иванович влюбился в Аллу, а Людмила Анатольевна — в режиссера. Не забывай: жизнь полна неожиданностей. На это Борису возразить было нечего, и он плавно перевел разговор на другую тему, близкую по смыслу, но все-таки другую. — Интересно, на кого будет похож наш ребенок, — мечтательно проговорил он. — Зависит от того, мальчик или девочка. По закону подлости мальчики бывают похожи на более красивого из родителей, а девочки — на менее красивого, — улыбнулась Таня, потягиваясь. — А если он будет похож не на нас с тобой, а на кого-то из бабушек-дедушек? — Тогда можно ни о чем не беспокоиться. Мамы у нас с тобой красавицы, отцы тоже вполне себе ничего. Хотя генетика такая штука… — она задумчиво вздохнула, — там ничего предсказать нельзя, могут вылезти признаки внешности какого-нибудь далекого предка. В обозримом прошлом у меня в родне только русские и евреи, а у тебя? Мне кажется, у Александра Ивановича есть кавказская кровь. — С чего ты взяла? — удивился Борис. — Ну, у него внешность не совсем славянская… Представляешь, рожу тебе девочку с внешностью грузинки или армянки! — Да брось ты! Хотя ты права, конечно, папу довольно часто принимали за еврея, но — нет, там дворянские корни, я тебе рассказывал. Другое дело, что чисто русской крови в дворянах было мало, они же все время роднились то с немцами, то с голландцами, то с поляками, то с французами. Там вообще гремучая смесь получалась. Кавказский вариант я, конечно, тоже не исключаю, про грузинских князей мы все наслышаны. Но папа никогда не рассказывал о том, что в их роду были такие фигуры. Хотя… — Борис махнул рукой, — папе, по-моему, это вообще все мало интересно. Он не любит вспоминать о том, что его мама, то есть моя бабушка, урожденная графиня Раевская. — Почему не любит вспоминать? Разве в этом есть что-то постыдное? — После революции дворянское происхождение могло сильно навредить. Считалось, что бывшие дворяне ненавидят советскую власть и с готовностью становятся шпионами и диверсантами. Время было такое… И потом, во время войны уже, солдатам и офицерам непролетарского происхождения не очень-то доверяли, подозревали во всех грехах вплоть до желания перейти на сторону врага. Когда я был маленьким, к нам часто приходили папины однополчане. Мы в коммуналке жили, комната всего одна, девать меня некуда, так что я всякого понаслушался. Особенно про СМЕРШ. Ну так что, будущая моя законная супруга Татьяна Потапова-Орлова, встаем и разгребаем вчерашние завалы или экспериментируем с внешностью ребенка? Татьяна приподняла голову, чтобы посмотреть на будильник, и обреченно вздохнула. — Надо вставать. И у нас остался один нерешенный вопрос. Что делать с Аллой? Я понимаю, что у нее с Александром Ивановичем, может быть, и вправду любовь-морковь и все такое, и не надо бы нам лезть в их дела, но, Боречка, я в самом деле боюсь за его здоровье. В конце концов, у нас свадьба! А вдруг с Александром Ивановичем что? Какая свадьба может быть, если отец жениха в реанимации. Хотя бы об этом подумай. И насчет экспериментов тоже подумай: твои родители собираются разменивать квартиру, сколько времени это займет — никто не знает, Александр Иванович нездоров, моя мама пока без работы, а тут — здрасте! Я беременная, а потом с малышом. На меня и так ваши соседи косо смотрят, до свадьбы переезжать в семью жениха считается неприличным, так не принято. — И что? — не понял Борис. — Какая связь-то? Наоборот, папе радость, отвлечется от переживаний. Он детей очень любит и внуков хочет. — Деньги, Боря, — очень серьезно ответила Татьяна. — Их на размен и переезд потребуется очень много, сможет ли моя мама помочь — неизвестно. А ребенок потребует больших затрат. Так что с экспериментами давай подождем, ладно? — Ладно, — неохотно согласился Борис. В глубине души он, конечно, понимал, что Таня права. И насчет ребенка права, и насчет того, что отца надо как-то обезопасить, уберечь от волнений, связанных с Аллой. Но как? Отец отрицает, что у него с Аллой роман. Борис сперва не очень-то верил, но потом, когда Александр Иванович лежал в больнице и долечивался в санатории, стал склоняться к тому, что отец говорит правду. Из разговоров с медперсоналом Борис точно знал, что Алла за все эти полтора месяца навестила отца только один раз. Разве настоящие любовницы так поступают? Может, она и отец — действительно всего лишь друзья, близкие друзья? Хотя… И друзья тоже так не поступают. Правда, Алла занималась новой квартирой, ей не до Орлова было, отец сам говорил, что просил ее не приезжать. Черт их разберет, этих престарелых любовников! Что мама, что отец — оба хороши. Мама… Вот единственная надежда на то, что отца удастся оградить от лишних переживаний. Ей, конечно, тоже будет непросто, но в любом случае она знает отца так давно, что наверняка найдет нужные и правильные слова. А если Борис с Таней полезут объясняться с Аллой, то вообще неизвестно, что из этого выйдет. * * * Возвращаясь из санатория, Орлов отчего-то нервничал: ему казалось, что сейчас начнется какая-то новая жизнь, совсем другая, не похожая на ту, которая была прежде. Людмила Анатольевна приехала за ним на машине и всю дорогу старалась аккуратно ввести его в новые обстоятельства. — Не трогай Аллу хотя бы пару недель, ей сейчас очень тяжело, но в таком состоянии ей больше нужны женщины, подруги, которым можно пожаловаться на мужа. С тобой ей будет трудно. Пойми это, Саня. Я понимаю твои чувства, но… — Да о каких чувствах ты говоришь! — с досадой перебил ее Орлов. — Мы с тобой дружили с Аллой, она нам не чужая, никаких других чувств у меня к ней нет и не было никогда. Я прошу тебя, Люся, перестань повторять эти немыслимые глупости. Людмила Анатольевна бросила на него быстрый взгляд, чуть усмехнулась и снова стала смотреть на дорогу. — Отвлекись от семейного разлада Аллы, — сказала она чуть погодя. — Я догадываюсь, что ее новые обстоятельства дают тебе основания надеяться на перемены и в твоей собственной жизни, но нам нужно заниматься подготовкой к свадьбе. Александр Иванович понимал, какие смыслы стоят за каждым сказанным Люсей словом. Алла теперь свободна, и осталось лишь оформить два развода, чтобы Орлов мог соединиться со своей возлюбленной. Так думали все: и Люся, и Борис с Татьяной, и, вероятно, сам Хвыля. И бог знает кто еще. И с этим ничего невозможно было поделать. — Да, — согласно кивнул Орлов, — к свадьбе и потом к решению жилищного вопроса. Так что без разговоров о семейном разладе Аллы все равно не получится. Когда они разведутся? Когда Андрей разменяет свою квартиру? Ты говорила с ним о вариантах? — Нет, — спокойно ответила Люся. — Не говорила и говорить не собираюсь. Александр Иванович помолчал. Ответ Люси прозвучал неожиданно, и в нем Орлов услышал намек на слабую надежду. Получается, у Люси и Хвыли все не так гладко и сладко, как ему думалось? — Люсенька, я ни на чем не настаиваю, — мягко проговорил он. — Просто хочу понимать, чем мы располагаем для размена. Только тем, что есть у нас, или еще каким-то дополнительным ресурсом. Люся свернула к обочине и остановила машину. — Давай выйдем, подышим, — предложила она. Орлов послушно вышел, вдохнул свежий, но с явственным привкусом выхлопных газов, апрельский воздух. Он слишком давно знал Люсю, чтобы не понять: она собирается затронуть какую-то очень важную и болезненную тему. Какую? Развод, это очевидно. Все три недели, проведенные в санатории, Александр Иванович гнал от себя робкие мысли о том, что разговора такого не будет никогда. Он не мог бы объяснить, почему так не хочет официально оформлять разрыв, который, по факту, все равно уже состоялся. Люся, его Люсенька сейчас стояла рядом с ним, такая уютная и привычная, в старой курточке и спортивных брюках, совсем не нарядная и очень домашняя, и смотрела на него внимательно и настороженно. — Саша, я хотела попросить у тебя прощения, — тихо, но твердо сказала она. — Я причинила тебе боль, заставила страдать. Я очень виновата перед тобой. «Ну, точно, — обреченно подумал Александр Иванович, — сейчас начнет говорить про развод. Зря я надеялся. Старый дурак». — Ты ни разу за все эти месяцы не просил меня вернуться, — продолжала Людмила Анатольевна. — Это означает, что ты с уважением отнесся к моему выбору и не пытался на него повлиять. Я очень благодарна тебе за это. — Ну что ты, Люсенька… Ты совершенно права: я был тебе плохим мужем и… — Подожди. — Она поморщилась, словно от боли. Отступила на шаг, провела растопыренными пальцами по волосам снизу вверх, словно расчесывала их. Глубоко вдохнула и снова устремила на Орлова немигающий взгляд. — Саня, мне действительно очень трудно это говорить… Но я должна. Не хочу, чтобы между нами возникла еще одна неправда. Достаточно того, что я обманывала тебя три года. Орлов похолодел. Что еще? Неужели недостаточно того, что и так уже случилось? — Я совершила ошибку. Ужасную ошибку. Не знаю, какой бес в меня вселился, не знаю, что меня ослепило… Андрей ушел от Аллы. Но не ко мне и не из-за меня. Мы не вместе. Александр Иванович ошарашенно посмотрел на нее. — Как? Как это — не вместе? Я думал… — Мы уже не вместе. Больше месяца. Мы продолжаем общаться, как старые добрые приятели, перезваниваемся, но… Все прошло, Саня. И сейчас, глядя на себя — ту, которая уходила от тебя, я не понимаю, кто это был. Неужели я? Мне трудно принять мысль, что я могла быть такой. Мне стыдно. И я не рассчитываю на то, что ты меня простишь. Я не заслуживаю прощения. Это к тому, чтобы ты понимал, каким ресурсом мы располагаем для размена жилплощади. Он не верил своим ушам. — Ты только поэтому мне сказала? Только из-за размена? Или?.. — Или, — спокойно ответила Люся. — Решение за тобой. Как ты скажешь, так и будет. Скажешь — подадим на развод. — А если я скажу: «Возвращайся»? Она слабо улыбнулась. — Я вернусь. Я скучаю по тебе, Саня. Скучаю по Борьке. По нашему дому. По всей нашей жизни. Поверь мне: я искренне раскаиваюсь в том, что сделала. Орлов обнял жену. Закрыл глаза и вдохнул запах. Запах был чужим, незнакомым. — Новые духи? — спросил он, не открывая глаз. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте.