— Нет, ты был защитником по назначению. Вел его дело на стадии расследования, но перед судом Кургин решил отказаться от адвоката, поскольку его не устроило… твое отношение к работе. Это было примерно полгода назад. Я почувствовал, как мое лицо заливается краской. Полгода назад мое самое большое достижение заключалось в том, что я вовремя появлялся на следственных действиях. В самые тяжелые дни у меня не получалось даже этого. — Это был не самый лучший период в моей жизни, — произнес я, хотя понимал, что меня это не оправдывает. — Как бы то ни было, Кургин был осужден за убийство с отягчающими, хотя отрицал свою вину. Доказательства были железными, суд прошел быстро. Я не слишком внимательно следила за этим делом, однако уверена, что у нас сохранились какие-то документы, — Динара махнула рукой в сторону шкафа. — Не горю желанием снова оказаться внутри этого железного монстра, но, если хочешь, могу поискать, что у нас осталось по Кургину. — Было бы здорово. Я вернулся к письму. Тонкие листы бумаги трепетали в моих руках, посылая необъяснимые импульсы тревоги. Моим самым искренним желанием было избавиться от письма — сжечь и переворошить пепел, чтобы не осталось ни малейшего следа. И все же, когда я начал читать, то уже не мог оторваться до конца. Глава 4 Глава 4 Здравствуй, дорогой «защитник». Пишу это слово в кавычках, так как у меня есть большие претензии к твоей работе. Я бы хотел позвонить и поговорить по душам, но у меня нет твоего номера, а в изоляторе есть некоторые проблемы с доступом к телефону. Зато бумагу и карандаш дали без проблем. Надеюсь, что письмо попало к тебе не слишком поздно, поскольку времени у тебя осталось немного. Почему? Ну, не так быстро. Сначала о главном. Я невиновен. Прочитай это еще раз: не-ви-но-вен! Надеюсь, хоть теперь до тебя дойдет. Я не убивал свою маму. Черт возьми, не думал, что буду вынужден писать эти слова, но так оно и есть. Я ее пальцем не тронул за всю жизнь, что уже говорить об убийстве? Я не уставал твердить об этом следователю, прокурору, судье. И тебе. А ты даже не верил мне. Не верил, так? Поэтому и не делал ни черта. Что в итоге? Восемнадцать лет. Восемнадцать долбанных лет в колонии строго режима! А тот, кто задушил мою маму, остался безнаказанным! Потому, что какой-то адвокатишка не удосужился правильно сделать свою работу. Разве это справедливо? Давай поговорим о справедливости, «защитник». Я дам тебе возможность все исправить. Возможность и желание, если у тебя его нет. О, ты будешь так желать моего освобождения, как не желал ничего другого. К этому времени ты уже должен был заметить «изменения» на своем теле. Если нет, присмотрись повнимательнее. Даю подсказку: ЧЕРНЫЕ ПЯТНА! Ищи черные пятна. Сперва небольшие, но дальше будет только хуже, и одними метками на коже ты не обойдешься. Черным цветом покроется вся твоя жизнь, которая окажется короче, чем ты думал. Можешь бегать по врачам, можешь ничего не делать, но рано или поздно для тебя все закончится… справедливо. Не хочу пугать, но каждый должен ответить за содеянное, так? Разве не в этом заключается высшая справедливость? Уж поверь, опыт в подобного рода делах у меня имеется. Запомни, что только один человек во всем мире может тебя излечить. Только один. Как ты догадался, речь идет обо мне. Но я сделаю это лишь тогда, когда меня признают невиновным и освободят из этой забытой всеми дыры. Письма просматривают, поэтому я не могу написать все, что хочу. С нетерпением жду нашей встречи. Время пошло. До того, как меня отправят в колонию, осталось совсем немного. С наилучшими пожеланиями, Демьян Кургин. Глава 5 Глава 5 Я читал сотни писем, в которых осужденные буквально кричали, что не совершали преступлений. «Меня подставили», — писали одни. «Это сделал кто-то другой», — уверяли другие. «Я невиновен», — твердили третьи. Чаще всего эти люди бессовестно лгали. Некоторые говорили правду. Но ни один из них не угрожал мне некой «болезнью». Я так и не смог вспомнить деталей дела Демьяна Кургина, а значит в самом деле находился в тот период в непригодном для работы состоянии и не обеспечил хотя бы подобия защиты. В этом он был прав. Неужели он был прав и насчет своей невиновности? Еще в университете мне и другим студентам многое рассказывали о юридической этике, но по-настоящему смысл сказанного дошел до меня только на первом настоящем уголовном процессе. Тогда я пообещал подзащитному, что все обойдется малой кровью, а в худшем случае он получит штраф. У меня были все основания так утверждать: парень всего лишь подрался на вечеринке и сломал нос одному из гостей. Практика показывала, что суды зачастую бывают милосердны по таким статьям. Но не всегда. Мой подзащитный получил два года лишения свободы. Два года реального наказания. Из-за своей ошибки я больше месяца не находил себе места, сгорал от стыда и не понимал, как вообще смогу взять на себя защиту хотя бы еще одного человека. Не единожды мелькала мысль уйти из профессии. Все это вернулось ко мне сегодня, после прочтения письма. Не могу сказать, что поверил Кургину на сто процентов, но было в его словах что-то, заставившее меня вновь и вновь прокручивать это дело в голове. Я не смог защитить клиента — это было ужасно само по себе, но самое отвратительное заключалось в том, что я даже не осознал его невиновности. Да еще эти черные пятна… Сперва я не понял, о чем именно писал Кургин, затем в памяти вспыли слова Девушки-из-Бара. О раке у ее подруги. О черной точке на моей груди. Я не был уверен по поводу рака, но цвет кожи не меняется с утра пораньше без веской на то причины. А Кургин намекнул, что причиной является он. Что именно он сделал? Отравил меня? Чем-то заразил? Но нет, я чувствовал себя вполне неплохо, учитывая похмельное утро. И все же проклятая черная точка не давала мне покоя. Десять минут назад я даже не думал о ней, а сейчас не мог отделаться от жгучего желания взглянуть на нее снова. Убедиться, что все в порядке. Погасить нарастающую тревогу. Может, точка уже исчезла? Или все стало еще хуже? Я вскочил с кресла так, что оно свалилось на пол. Нетвердой походкой направился к выходу, поражаясь тому, как быстро колотится сердце. Должно быть, на моем лице застыло странное выражение, так как Динара изумленно спросила: — С тобой все в порядке? — Еще не знаю. Я вышел в коридор, едва не столкнувшись с тучным мужчиной в обтягивающем костюме и женщиной с застывшей на лице улыбкой, в которой не было и капли искренности. Кропоткин и его супруга. Встреча по поводу развода. Кропоткин принялся что-то объяснять, но я попросил его подождать, изобразив невнятный жест рукой, и поплелся дальше. Коридор, усеянный рядами офисных дверей, казался невыносимо долгим, как последний километр на марафоне. Я шел не оборачиваясь, понимая, что выгляжу для своих клиентов чудаковато. В туалете не было ни души. Я запер за собой дверь, сорвал с себя пиджак и рубашку. Нерешительно застыл перед гладким, оттертым до блеска зеркалом. Черная точка сразу же попала в поле зрения. Нет, было бы неправильно называть ее точкой дальше: размеры ощутимо увеличились, теперь почернение больше напоминало пятно, размером с ноготь. Что бы это ни было, оно росло. — Какого черта со мной происходит? — вырвалось у меня. Надежда на простое объяснение происходящего (это родинка, просто родинка) таяла быстрее, чем кусок льда в коктейле. Пятно по-прежнему не причиняло мне болезненных ощущений, но я приходил в ужас от того, что оно расползалось по телу, тихо захватывало его. На мгновение мне показалось, будто оно увеличивается прямо на моих глазах. Я сполоснул лицо холодной водой. Натянул рубашку и пиджак, старательно отводя взгляд от пятна. Глубоко вдохнул. Спокойно. Сама по себе эта проблема не исчезнет, но во всем можно разобраться. Хватит накручивать себя. Ничто не мешает мне встретиться с Кургиным и все обсудить. Его невиновность, мои ошибки, «изменения» на коже. У меня так и не вышло полностью взять себя в руки. Однако я решил, что позднее мне в этом помогут двести-триста грамм коньяка. Алкоголь не решает проблем, но хотя бы позволяет о них забыть. Я вернулся к кабинету с показным спокойствием на лице. Пригласил Кропоткина и его супругу войти, но в ответ он лишь кашлянул, привлекая внимание. — Понимаете, мы уже помирились, — его мясистое лицо налилось багряным цветом. — Поговорили, пока ждали вас. Подумали, что не все так плохо и мы готовы попробовать жить вместе дальше. — Что ж, мои поздравления. Искренне желаю, чтобы мои услуги вам больше не понадобились. — Да уж, второй раздел имущества мое сердце не переживет, — Кропоткин взял супругу под руку. — Всего доброго! Они поспешно устремились к выходу. Жена Кропоткина пару раз смерила меня подозрительным взглядом, но сегодня был не тот день, чтобы я уделял этому хоть малейшее внимание. Глава 6 Глава 6 Наступило время обеда. Дина убежала в ближайшую столовую, а у меня появилось время позвонить дочери и, самое главное, я был в нормальном состоянии, чтобы это сделать. Алиса ответила после первого же гудка. — Господи, пап! До тебя сложнее дозвониться, чем до президента! Потому, что я был пьян или с похмелья. Мне не было оправданий, но говорить правду было стыдно. — Прости, целая прорва дел навалилась, — я не слишком ждал, что она поверит в это. — Рад тебя слышать. Как там, в Москве? — Наверное, неплохо, только я уже не в Москве. Вернулась домой пару дней назад. На самолет билетов не было, поэтому пришлось ехать на поезде. А ты знаешь, что я этого терпеть не могу! Слишком медленно, кто-то постоянно носится в туалет и грохочет дверью, кто-то жрет вареные яйца с запахом, вызывающим тошноту. В соседнем купе везли рыжую обезьяну, которая… — Подожди, — прервал я поток речи, — ты в городе?