– Я знаю, на что способен этот мальчишка. Если уж он заключает чей-нибудь рассудок в недрах прошлого, оттуда можно выбраться только изнутри. Не хочу вас пугать, моя милая, но я сильно сомневаюсь, что ваша тетя обладает достаточно сильной волей, чтобы избавиться от этого наваждения. У Офелии помутилось в глазах. Лампы, диван и тетушка Розелина вихрем завертелись вокруг нее, как будто мир разом утратил устойчивость. – Освободите ее! – почти беззвучно взмолилась она. Беренильда сердито топнула ногой: – Вы что, не слышите меня, глупая девчонка?! Ваша тетка заплутала в своих собственных переживаниях, и я бессильна с этим бороться. – Тогда попросите шевалье, – простонала Офелия. – Он ведь сделал это не просто так? Он наверняка чего-то ждет от нас… – С ним торговаться бесполезно, – отрезала Беренильда. – Он никогда не отказывается от своих намерений. Ну-ну, успокойтесь же, дорогая моя малютка. Госпожа Розелина ничуть не страдает, а у нас с вами полно других забот. Офелия с ужасом взглянула на Беренильду. – Я только что узнала, что служанка, игравшая вашу роль в замке, выбросилась из окна. В припадке «внезапного безумия», – уточнила красавица с нарочитой иронией. – Шевалье раскрыл нашу тайну и решил нам это доказать. Господи, а еще и охота, уже через несколько часов!.. – простонала она. – Как все это неприятно! – Неприятно… – медленно повторила Офелия, не веря своим ушам. Из-за них погибла ни в чем не повинная девушка, из-за них тетушку Розелину безвозвратно отправили в прошлое, а Беренильда находит это всего лишь неприятным?! Очки Офелии потемнели так, словно кругом внезапно настала глубокая ночь. Ночь, населенная кошмарами… Нет, нет, это просто какое-то недоразумение! Юная служаночка вовсе не умерла. И тетушка Розелина сейчас очнется, зевнет и встанет. – Должна признаться, что я уже начинаю нервничать, – со вздохом сказала Беренильда, рассматривая в карманном зеркальце остатки грима на лице. – Мне хотелось все организовать согласно традиции, но помолвка слишком затянулась. Торну давно пора бы жениться на вас! Офелия вырвала из рук Беренильды зеркальце и разбила об пол. Потом расстегнула ливрею и отшвырнула ее подальше. Ей нужно было хоть ненадолго сбросить личину Мима, скрывавшую ее собственное лицо, и открыто проявить гнев. Когда Беренильда увидела девушку такой, какой она была на самом деле, – осунувшуюся, покрытую синяками и кровоточащими царапинами, в искореженных очках, – она не смогла скрыть изумления. – Я понятия не имела, что жандармы так сильно избили вас… – И долго вы еще намерены играть нами?! – выкрикнула Офелия. – Мы вам не марионетки! Беренильда, растрепанная, с размазанным гримом, тем не менее сохраняла олимпийское спокойствие. Она удобно расположилась в кресле и прошептала, глядя на осколки зеркала у своих ног: – Ах, вот какой вы становитесь, когда вас загоняют в угол… Но почему вы решили, что я вами манипулирую? В ярости Офелия протянула к ней ладони, расставив пальцы: – Вот что вам было нужно с самого начала – мои руки! Вы обручили своего племянника с чтицей, ибо где-то там наверху, в башне, ваш Дух Семьи пожелал, чтобы кто-то расшифровал его Книгу! Наконец-то Офелия могла открыто выложить все, что думала, и слова лились из ее уст неудержимым потоком. – Всех ваших придворных беспокоит вовсе не наш брак, а то, что вы, именно вы подсунете Фаруку нужного человека – того, кто удовлетворит его любопытство! И тогда вы станете незаменимой, не правда ли?! И сможете покарать всех, кто вам неугоден! Поскольку Беренильда сидела с застывшей улыбкой и не удостаивала ее ответом, девушка опустила руки. – У меня для вас плохая новость, мадам. Если Книга Фарука сделана из того же материала, что Книга Артемиды, то прочесть ее невозможно. – Нет, возможно! Казалось, Беренильда вдруг решила выложить все карты на стол. – Возможно, и, более того, другие чтецы уже попытались это сделать, – спокойно сказала она. – Между прочим, ваши собственные предки, дорогая моя крошка. Правда, это случилось давно, очень давно. Офелия изумленно вытаращила глаза. Ее обожгло воспоминание о последней записи в дневнике Аделаиды: «2 августа, понедельник. Ну, наконец-то я успокоилась! Госпожа посол вернулась из поездки. И Родольф подписал у нотариуса договор с монсеньором Фаруком. Я не имею права распространяться о подробностях, но завтра нам предстоит встреча с Духом этой Семьи. И если мой брат представит убедительные доводы, мы станем богачами». – Так с кем же я связана контрактом – с вами или с вашим Духом Семьи? – Ну наконец-то до вас дошло! – вздохнула Беренильда, подавив зевок. – Правда, моя дорогая малютка, состоит в том, что вы принадлежите Фаруку так же, как и Торну. Шокированная Офелия вспомнила о таинственном ларце, который Торн вручил Артемиде в ознаменование союза между двумя ковчегами. Что же там было? Украшения? Драгоценные камни? Нет, вряд ли – такая девушка, как Офелия, не могла стоить дорого. – Моего мнения никто не спросил. Я отказываюсь. – Своим отказом вы глубоко оскорбите обе наших семьи, – возразила Беренильда бархатным голосом. – А если сделаете то, чего от вас ждут, Фарук возьмет вас под свое покровительство и оградит от любых нападок двора. Но Офелия больше не верила ни одному ее слову. – Значит, вы утверждаете, что мои предки уже читали его Книгу? Но раз вы обратились к моей помощи, значит, их попытка оказалась безуспешной? – Дело в том, что им так и не удалось уйти достаточно далеко вспять во времени, – призналась Беренильда с безрадостной улыбкой. – Не понимаю, почему вы ждете от меня большего успеха и почему вам обязательно нужно выдать меня замуж, чтобы достигнуть своих целей? Беренильда раздраженно щелкнула языком. – Потому что ваши предки не обладали ни вашим талантом, ни свойством Торна. – Свойством Торна? – растерянно переспросила Офелия. – Вы имеете в виду его когти? – Нет. Его память. Его жестокую, неумолимую память, которую он унаследовал от своей матери, от Летописцев. Офелия удивленно подняла брови. Значит, память Торна – семейное свойство? – Ну, предположим, – пробормотала она. – Но я не понимаю, какое отношение его память и наш брак имеют к чтению Книги? Беренильда расхохоталась. – Да самое прямое! Разве вам не рассказывали о церемонии Дара, которая позволяет сочетать свойства мужа и жены? Такой обряд проводится только при заключении брака. – Ваш племянник говорил мне, что после свадьбы постарается передать мне часть своей… воинственности, – смущенно сказала Офелия. – Но вряд ли это поможет мне прочесть Книгу… – Чтецом Книги Фарука станет Торн, а не вы, – резко ответила Беренильда. Офелии понадобилось довольно много времени, чтобы осмыслить ее слова. – Значит, брак со мной нужен Торну для того, чтобы заполучить себе мою способность к чтению? – спросила она наконец. – Да, и эта волшебная процедура обещает быть весьма плодотворной. Я убеждена, что мой дорогой племянник совершит настоящее чудо! Офелия пристально взглянула на Беренильду. Теперь, когда ее гнев улегся, она чувствовала только одно – безысходную печаль. – Вы презренная женщина. Лицо Беренильды внезапно помертвело, прекрасные глаза испуганно расширились. Она судорожным движением прикрыла руками живот, словно защищая его от удара кинжала. – Что я вам сделала, что вы так жестоко судите меня?! – И вы еще спрашиваете?! – вскричала Офелия. – Я видела вас в Опере, мадам. Любовь Фарука вам обеспечена. Вы носите его ребенка, вы его фаворитка и еще долго будете ею. Но тогда зачем, зачем вы вовлекаете Торна в свои интриги? – Да затем, что он сам так решил! – в свою очередь вскричала Беренильда. – А я сосватала вас лишь потому, что он высказал такое желание. Неужели вы думаете, что этот человек позволит собой манипулировать? Нет, он гораздо более честолюбив, чем вам кажется. Ему понадобились руки чтицы – и я раздобыла ему руки чтицы. Вполне возможно, что, увидев вас впервые, он счел мой выбор неудачным. Да я и сама, признаюсь, слегка разочаровалась в вас. Офелия смутно почувствовала, что начинает сомневаться в собственной правоте. Оказалось, дело-то совсем плохо. Ей чудилось, будто какой-то мертвящий холод проникает в ее жилы и медленно поднимается, вместе с кровью, к самому сердцу. Каким сговорчивым выказал себя Торн, когда она объявила, что не будет ему настоящей женой… Слишком уж сговорчивым. Он не утратил хладнокровия, не попытался ее разубедить – словом, вел себя вовсе не так, как подобает отвергнутому жениху. – Как же я была наивна! – прошептала Офелия. Значит, в течение всех этих недель Торн старался защищать и оберегать вовсе не ее. Он оберегал ее руки чтицы. Тяжело опустившись на табурет, девушка уставилась на свои ноги в лакированных туфлях Мима. Она смотрела Торну в глаза, когда признавалась, что доверяет ему, а он трусливо отводил взгляд. А она-то, глупая, еще чувствовала себя виноватой в том, что отвергает его, и была так благодарна ему за то, что он не отверг ее! И теперь Офелии было так тошно, как еще никогда в жизни. Замерев на табурете, она не сразу заметила, что Беренильда опустилась перед ней на колени и гладит ее спутанные темные волосы, ее израненное лицо. – Офелия, милая моя Офелия! Я считала вас бессердечной, равнодушной и только теперь поняла свою ошибку. Умоляю вас, не судите Торна и меня слишком строго! Мы просто пытаемся выжить, а вовсе не используем вас ради нашего удовольствия. Офелия предпочла бы не слышать этого. Чем больше говорила Беренильда, тем больнее сжималось у нее сердце. Измученная усталостью, Беренильда, как обиженный ребенок, приникла щекой к коленям девушки. У Офелии не хватило духу оттолкнуть ее – она вдруг заметила, что Беренильда плачет. – Мои дети… – прорыдала Беренильда, еще теснее прижимаясь к Офелии. – У меня их отняли, убили, одного за другим. Сначала Томаса, потом мою малышку Марион… Сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам… – О боже! – прошептала Офелия.