– Написал тебе? То есть, при нем был телефон? – Да, одна из его разовых трубок. Я уничтожил тот телефон, на который он мне написал, и почти уверен, что уложился в двадцатисекундный лимит. Филипов покачал головой. Что за дерьмо? Теперь все было кончено. Он заговорил, и в его голосе прозвучало спокойствие, которого он не чувствовал. – Я так и не понял, что значит, «подстава»? – Ты сказал нам не доверять ФБР, так? Ты так и сказал: «Не верить им на слово». Поэтому Далька отправился засвидетельствовать процесс доставки Арсено в Нью-Йорк. Этот федерал – Лонгстрит – сказал, что Арсено переводят в Столичный Исправительный Центр, чтобы подготовить его к вылету в Венесуэлу. Лонгстрит назвал мне точное время его приезда, а я сообщил его Дальке. – И? – Далька отправился в центр города, одетый, как парень с Уолл-Стрит. Он собирался просто пройти мимо фургона и убедиться, что Арсено внутри, – Смит развел руками, – вот и все. Палуба погрузилась в тишину, Филипов уставился на Смита. Впервые он понял, какую огромную ошибку совершил, доверив таким людям, как Смит и Далька, подобное рискованное дело. Они ведь были контрабандистами! Как они умудрились угодить в столь явную ловушку? Очевидно, что Далька расколется – это лишь вопрос времени. Возможно, не сразу, но достаточно быстро. А с помощью Дальки федералы могут заставить говорить и Арсено, используя двух подельников друг против друга – для них это обычная практика. Итак, они по уши в дерьме. Филипов глубоко вздохнул, стараясь сделать все возможное, чтобы подавить растущую в душе ярость. Не было никакого смысла распаляться: урон уже нанесен, и ему нужно было подготовить своих людей к тому, что должно было произойти дальше. Единственной надеждой для них сейчас было покинуть страну – и как можно быстрее. Филипов внимательно взглянул на каждого члена экипажа. По выражениям их лиц он понял, что все они в той или иной степени осознавали, что их ждет. А также он заметил, что своими растерянными взглядами члены команды уже начали подыскивать виноватого. – Все кончено, – сказал Филипов, прилагая огромные усилия, чтобы его голос звучал уверено и ровно. Он старался этим своим тоном немного успокоить команду и помочь им переварить новость. – Нам нужно держаться вместе и вместе разгрести это дерьмо. – Что за херня! – выкрикнул де’Хесус. – Ты обещал, что все сработает! Эта обличительная реплика была подхвачена низким ропотом голосов. – Мы выпутывались из дерьма и похуже, – спокойно ответил Филипов. – В любом случае Арсено бы заговорил со дня на день. Так что давайте сосредоточимся на том, что нам теперь делать. – Ага, а чьей идеей было похитить федерального агента?! Вот, почему мы по уши в дерьме! – Успокойтесь. Прямо под боком – Канада. У нас есть деньги и паспорта. Через сутки мы будем уже в самолете. Можем направиться куда угодно, – он огляделся. – Погода стоит ясная, уже почти стемнело. Мы пересечем залив Мэн. Я знаю одну безопасную бухту недалеко от Ярмута, там мы сможем бросить корабль. И к тому же в Ярмуте есть международный аэропорт, так что завтра мы покинем страну. – Мне что-то в это не верится, – сказал де’Хесус и, выйдя вперед, обличительно ткнул пальцем в Филипова и сплюнул на палубу. – Это ты хотел вытащить тело. Ты придумал эту схему. Ты наобещал нам всякого! И чем все кончилось? Я не собираюсь больше слушать это твое дерьмо! – И каков твой план? – Я беру «Зодиак» и сваливаю. Любой, кто захочет пойти со мной, может это сделать, – он начал поворачиваться. – «Зодиак» останется с кораблем, – возразил Филипов. Он слышал по голосам членов команды и видел по их глазам, что они дошли до точки невозврата. И если он прямо сейчас не сделает что-нибудь, то может окончательно потерять над ними контроль. Филипов потянулся и ухватил де’Хесуса за плечо. Тот развернулся, в ярости раскрыв рот, собираясь бросить в адрес капитана новый поток ругательств. Филипов этого ожидал. Правая его рука уже потянулась к пистолету.45 калибра, который торчал из-за пояса его штанов. Он моментально выхватил оружие и сунул его в раскрытый рот де’Хесуса. Тот начал сопротивляться, но Филипов рванул его ближе к себе и прошипел: – С этим тоже собираешься спорить? Де’Хесус рассерженно промямлил в ответ что-то невнятное. – Просто кивни головой или качни – да или нет. Не думай, что я блефую, – Филипов надавил пальцем на спусковой курок. Он знал, что выстрелит, если придется. Де’Хесус увидел решимость во взгляде капитана и прекратил сопротивление. Через мгновение он слегка склонил голову в знак согласия. Филипов расслабился и убрал пистолет, тут же бросив взгляд на остальных собравшихся. – Кто-нибудь еще хочет поспорить? Никто не хотел. – Что сделано, то сделано. Если сейчас мы все разругаемся, то влипнем в еще большее дерьмо. Ты понял, де’Хесус? Де’Хесус мрачно кивнул, но не проронил ни слова. – Как только доберемся до Канады, можем разойтись. Но не раньше. И никто не останется в США, здесь любого из нас сразу же арестуют. У нас у всех есть деньги и паспорта. Они еще не успели установить наши личности. Есть множество стран, в которых нет экстрадиции, и где мы можем на некоторое время залечь на дно – Куба, Венесуэла, Хорватия, Черногория, Камбоджа… Он снова проанализировал выражение лиц экипажа и понял, что они приняли его план. Удовлетворившись исходом, он спрятал оружие за пояс. – А что насчет федерала? – Он – наименьшая из наших проблем. Как только окажемся в нейтральных водах, убьем его и сбросим тело за борт, – Филипов бросил последний взгляд на собрание. – Ладно, снимаемся с места. Я за штурвал. Давайте убираться отсюда. 30 Диоген нашел Констанс в одной из ее комнат на втором этаже особняка на Риверсайд-Драйв. Рядом с ее кроватью стоял небольшой чемодан марки «Луи Виттон» и дорожный кофр. Чемодан, насколько он успел заметить, был набит книгами, журналами, инкунабулами и свернутыми в рулоны старыми художественными полотнами. Кофр был заполнен платьями, юбками, несколькими блузами и бельем. Лицо Констанс было обращено в противоположную от Диогена сторону. Она стояла совершенно неподвижно, словно статуя, сделанная из мрамора. Одна ее рука была вытянута по направлению к открытому шкафу, но бледные тонкие пальцы сжимали лишь воздух. Констанс Грин являла собой прекраснейшую картину нерешительности. Сердцебиение Диогена участилось, и что-то сдавило горло, мешая заговорить. Это оказалось еще труднее, чем он предполагал. В конце концов, прочистив горло, он объявил о своем присутствии. Констанс тут же повернулась к нему. В ее глазах вспыхнула мимолетная искра эмоций, но девушка спешно подавила ее. – Прошу прощения за вторжение, – учтиво произнес он. – Я лишь хотел сообщить тебе, что все готово. Я завершил все необходимые приготовления для нашей поездки. Пожалуйста, скажи мне, в котором часу завтра утром ты будешь готова. Констанс выдержала паузу, в то время как ее взгляд замер на открытом кофре. – В восемь часов, я полагаю, будет в самый раз. – Как скажешь, Констанс, – он замешкался. – Прежде чем я уйду, я хотел бы, чтобы ты услышала одну историю. Это правдивая история об одном очень злом человеке. Констанс наполовину скептически, наполовину выжидающе изогнула бровь, но в ответ не произнесла ни слова. Диоген продолжил. – Его зовут Люциус Гарей. Шесть лет назад в канун Рождества он ворвался в дом одного доктора из Джексонвилля, прервав пение рождественских гимнов – вся семья пела песни, собравшись вокруг ели. У доктора было две дочери подросткового возраста. Гарей изнасиловал их обеих, заставив родителей смотреть на это под дулом пистолета. После этого он повторил сей акт насилия с матерью семейства, опять же, оставив остальных домочадцев живыми свидетелями. Наконец, позабавившись всласть, он застрелил родителей, а двум их дочерям перерезал глотки. Констанс резко втянула воздух: – Зачем, во имя всего святого, ты мне об этом рассказываешь? – Прошу, дослушай. Итак, властям потребовался месяц на то, чтобы поймать Гарея. В результате сопротивления при аресте им был убит полицейский. Гарея признали виновным в пяти убийствах и приговорили к смертной казни. До того, как его поместили в камеру смертников, он умудрился голыми руками задушить другого заключенного. Диоген сделал осторожный шаг вперед, продолжая: – Я рассказал тебе о Халсионе. И думаю, ты найдешь его еще более изумительным, чем в моем описании – особенно после того, как восстановится вся сила и энергия твоей молодости. Я также рассказал тебе об эликсире. Задействовав огромное количество времени, денег и кадров, я сумел синтезировать его первичный вариант, и для этого у меня почти не было необходимости использовать человеческий материал. – Почти?.. – Существует одно-единственное… осложнение. Видишь ли, чтобы завершить работу, мне все же придется использовать оригинальную формулу. Всего один раз, но это действительно необходимо сделать. – Почему? – Объяснить будет весьма непросто. – Ты ведь понимаешь, что такой ответ меня совершенно не устраивает? Стало быть, тебе придется извлечь «конский хвост» из человека? – Да. – Тогда, думаю, его можно извлечь из мертвого тела. Диоген покачал головой. – Боюсь, это не сработает. Видишь ли, cauda equina должна быть свежей. Очень свежей, то есть, полученной непосредственно в момент смерти. Медицинские исследователи, которых я нанял, пришли к точно таким же выводам. На лице Констанс отразилась вспышка ярости. Она заговорила тихо, но в голосе ее звучала сталь. – Ты солгал мне. – Я же уверил тебя, что никому не причинил вреда, и это правда – ни один человек не пострадал. Взять хотя бы то, что мои исследования были бы намного проще и дешевле, если б я отнимал человеческие жизни. Но я знал, что ты будешь против этого. И… я больше не убийца. – Ты пришел сказать мне, что еще не отнял человеческую жизнь, а лишь собираешься это сделать? Какая мерзость. – Просто позволь мне все объяснить, Констанс. Пожалуйста. Констанс строго посмотрела на него, но ничего не сказала. – Это жизнь, которая, так или иначе, будет отнята. Видишь ли, через три дня Люциус Гарей будет казнен путем введения смертельной инъекции в тюрьме южной Флориды. Он исчерпал все возможности обжалования приговора, и губернатор приговорил его к казни. Гарей – социопат, который не испытывал никаких угрызений совести касательно того, что совершил. Хм, даже напротив, он хвастался тем, насколько ему это понравилось. Этот человек, этот убийца, садист и насильник умрет в любом случае – даже если я палец о палец не ударю.