Констанс сделала свой ход первой: она с разбега запрыгнула на женщину, взмахнула ногами, создавая водоворот ткани, и буквально утопила соперницу в своем платье. Девушка, полностью захваченная врасплох, издала приглушенный вскрик и рубанула ножом наотмашь, но разрезала только ткань. Когда обе противницы упали на песок, Констанс крепко зажала блондинку между своих коленей. Та наносила удары и боролась, изгибаясь от ярости и бессилия, но так и не смогла вытащить руку с ножом из путаницы материала. Зажав девушку между ног, Констанс извернулась, подняла пистолет и ударила им противницу по виску, а затем продолжила бить снова и снова, пока ее крики не перешли в невнятное бульканье – тогда Констанс почувствовала, что тело девушки обмякло. Теперь она крепко схватила руку с ножом находящейся в ступоре девушки, и, крутанув запястьем, заставила ее выпустить клинок. Подхватив его, она отползла назад, затем неустойчиво поднялась на ноги, держа ножи в обеих руках. Нападавшая лежала на песке и не могла подняться, находясь в полубессознательном состоянии и продолжая стонать. Констанс повернулась к Диогену. Он раскраснелся и быстро дышал, в его глазах застыло почти что сексуальное возбуждение. Это был старый Диоген – тот, которого она так хорошо помнила. Он не предпринял никаких мер, чтобы помочь ей, и ничего не сказал. Внешне он был просто очарован той сценой, свидетелем которой только что стал. У Констанс внезапно закружилась голова. Она положила руки на колени и опустила голову, глубоко дыша и пытаясь прийти в себя. Через несколько секунд она услышала голос Диогена. Она подняла глаза, но в тот же момент поняла, что он разговаривает не с ней. Взгляд чувственного и похотливого наслаждения на его лице сменился на некую смесь изумления и ужаса при виде темной фигуры, выходящей из рощи платанов. Фигура, одетая в гладкий черный гидрокостюм, вышла вперед и оказалась освещена последними проблесками сумерек. – Ave, frater[197], – раздалось приветствие Диогена. 66 Пребывая на грани между обмороком и явью, незнакомая девушка стонала у ног Констанс, а та продолжала неподвижно стоять на песке и смотреть прямо перед собой, охваченная замешательством и недоверием. Алоизий – неужели это действительно он? – приближался к ней с пистолетом в руке. Он был похож на видение, Констанс едва могла поверить своим глазам. – Алоизий, – выдохнула она. – Боже мой. Ты жив! Она собиралась броситься к нему, но что-то в выражении его лица заставило ее замереть в этом своем порыве. – Ave, frater, – снова повторил Диоген. Он слегка покачивался стоя на месте, как если бы он был слегка пьян. Пендергаст поднял пистолет. Сначала он направил его куда-то между Констанс и Диогеном. Затем, через мгновение, навел прицел точно на брата. Его взгляд, однако, был по-прежнему обращен на Констанс. – Прежде, чем я убью его, – сказал он, – мне нужно знать: ты его любишь? Констанс с шоком и недоверием уставилась на него. – Что? – Вопрос прост и ясен. Ты его любишь? Боковым зрением она заметила движение у своих ног. Блондинка, придя в себя, и, воспользовавшись новым развернувшимся противостоянием в качестве отвлекающего маневра, зигзагообразно бросилась к ближайшему скоплению мангровых деревьев. Пендергаст не обратил на нее никакого внимания. Только сейчас Констанс начала приходить в себя от потрясения, видя, как живой Пендергаст стоит перед ней. В ее голове пронеслась сотня вопросов: «Что произошло? Где ты был? Почему ты не связался со мной?» Но взгляд Пендергаста дал понять, что сейчас не время для подобных разговоров. – Я ненавижу его, – ответила она, наконец. – Так всегда было и всегда будет. – «Любовь живет надеждой», – продекламировал Диоген монотонным голосом, – «и погибает, когда надежда умирает»[198]. Пендергаст проигнорировал это высказывание, его взгляд все еще был обращен к Констанс. – Тогда, возможно, ты смогла бы объяснить, почему ты по собственной воле покинула с ним особняк на Риверсайд-Драйв, оглушив лейтенанта д'Агосту? Констанс глубоко вздохнула. Ее голова наконец-то очистилась от боя, и она почувствовала, как удивительные силы, дарованные эликсиром, возвращаются к ней. Спокойным, ровным голосом она рассказала ему о своей скорби в связи с его смертью. О том, как ее соблазнило признание в любви Диогена и открытие, что действие снадобья разработанного Ленгом стало ослабевать. Затем последовал рассказ и о ее собственном тайном плане мести: как она ненавидела Диогена и поняла, что его появление дало ей возможность сотворить месть страшнее смерти. – Ты должен верить мне, Алоизий, – заключила она. – Я объясню все подробно в более подходящее время, – она указала на Диогена, который продолжал просто стоять и слушать. – Но пока ты можешь сам видеть результат. Взгляни на него: он сломлен. Моя месть свершилась. Пендергаст молча выслушал все сказанное ею и опустил пистолет. – Значит, ты лгала ему? С самого начала? – Да. – И ты его не любишь? – снова повторил Пендергаст, словно был не в силах осознать сказанное. – Нет. Нет! – Отрадно слышать. И он снова навел пистолет на голову Диогена. – Остановись! – воскликнула Констанс. Пендергаст взглянул на нее. Тем временем Диоген шагнул вперед, схватил ствол пистолета и приставил его к своему собственному виску: – Давай же, frater. Сделай это. – Не убивай его, – просила она. – Почему нет? – Гораздо лучше даровать ему жизнь, заставить его жить со своим одиночеством, со своими воспоминаниями и… – она замялась, – я кое-что узнала о нем. – И что же это? – голос Пендергаста прозвучал прохладно и резко. Констанс окинула взглядом Диогена, который все еще стоял на месте, слегка покачиваясь в лунном свете, ствол пистолета все еще упирался в его голову. – Я не хотела, чтобы он слышал, как я это говорю, но теперь это не имеет значения. Не его вина, что он стал таким. Ты, как никто другой, знаешь это. И в нем есть небольшие зачатки добра – я сама это видела. Я считаю, что он действительно хотел измениться, начать новую жизнь. Чего именно он хочет сейчас, я не могу сказать. Моя жажда мести полностью удовлетворена, когда я вижу его в подобном состоянии. Если ты сохранишь ему жизнь, возможно, – возможно – он вырастит эти зачатки добра в нечто большее, – затем она с горечью добавила, – возможно, он будет питать их своими слезами. Пока она говорила, с лицом Пендергаста произошла перемена. Оно потеряло некую толику своей мраморной твердости. Но все еще было невозможно понять, что творилось в его мыслях. – Пожалуйста, – прошептала Констанс. В это момент где-то вдалеке, среди тихого шепота ветра в листьях пальм, она отчетливо различила звук вертолетных лопастей – слабый, но постепенно нарастающий. 67 Лонгстрит сидел на откидном сидении ведущего вертолета, когда тот пролетал над Флорида-Кис, нацелившись на небольшое скопление островов к северу от Аппер-Шугалоф-Ки. К объекту направлялись две команды спецназа: команда «Блу» собиралась приземлиться в зоне высадки десанта возле главного дома на северной оконечности, а команда «Рэд» – та, с которой летел Лонгстрит – приземлится на открытой площадке за несколькими старыми хозяйственными постройками на южной окраине острова. Кроме того, у него на Ки-Уэст в состоянии повышенной боеготовности на приколе стоял «Зодиак», и, в случае чего, он был способен перебросить подкрепление и при необходимости вывезти всех пострадавших. Лонгстрит считал, что путем применения стандартного плана операции под названием «захват в клещи» они смогут приземлиться, оцепить остров и захватить Диогена менее чем за десять минут. Конечно, если не возникнет сложностей с заложниками. Эту возможность необходимо было рассматривать, хотя она и была маловероятна: Лонгстрит был абсолютно уверен, что Констанс Грин была, как «Бонни», для «Клайда»-Диогена и что они вместе будут отступать, прикрываясь самоубийственным огнем перестрелки. Но на всякий случай у Лонгстрита был тщательно разработанный альтернативный план с двумя опытными переговорщиками в составе команд. Он еще раз задался вопросом, какого черта случилось с Пендергастом. Он знал, что ему не понравилось вмешательство спецназа, и он пожелал действовать скрытно. Лонгстрит считал, что это было чертовски глупо – ничего не могло быть лучше, чем молниеносный удар подавляющей огневой мощи. К слову сказать, если вспоминать их дни службы в спецназе, бывали случаи, когда Пендергаст исчезал именно так – не сказав никому ни слова – только чтобы снова появиться позже с той или иной выполненной важной задачей. Это происходило настолько часто, что их команда придумала для этого специальный жаргонный термин – «Не будь, как Пендергаст», что значило «Не исчезай без объяснения». Так или иначе, теперь можно было не волноваться: если Пендергаст предпочел повести себя в своем обычном стиле, то он скоро объявится. Лонгстрит лишь надеялся, что он отдает себе отчет в своих действиях и не совершит на эмоциях какую-нибудь глупость, тем самым спровоцировав кошмар с отчетами, вопросами и слушаниями. Пролетая низко над водой, Лонгстрит увидел, как в открытых дверях вертолета показался Халсион-Ки. В западной части горизонта на краю темной безлунной ночи виднелся только проблеск света. Справа от себя, на положенном месте, Лонгстрит увидел второй вертолет, следующий за ними и перевозящий команду «Блу». Он передал приказ по гарнитуре: – «Блу», поверните на север и заходите на посадку. Мы зайдем с юга. Встреча обеих команд на земле в девятнадцать двадцать, с точностью до минуты. – Вас понял. Второй вертолет совершил разворот и после этого замедлился, заходя на посадку. Внизу в слабом свете уходящего дня, Лонгстрит смог рассмотреть несколько хозяйственных построек и множество песочных открытых площадок, покрытых ковром из марискуса. – Проверьте оружие, бронежилеты и активируйте очки ночного видения, – приказал Лонгстрит, проверяя собственное снаряжение, заряжая девятимиллиметровую Беретту и надевая очки. Через мгновение он объявил: – К высадке готовы. Пилот описал небольшой круг и направил вертолет на посадку. Струи песка, увлекаемые нисходящим потоком, вызвали колебание марискуса. Вертолет приземлился на песок, и команда высадилась с оружием наготове, молниеносно рассредоточилась, укрывшись за надворными постройками и кустами, следуя заранее разработанному плану Лонгстрита. Заместитель директора высадился последним и сразу же направился на пляж. * * * Пендергаст снял тяжелое платье с Констанс и оставил на ней лишь комбинацию. Ее бил озноб. Пендергаст обработал все ее ножевые ранения, используя предметы из своего медицинского набора: очистил их дезинфицирующим раствором, нанес антибиотик местного действия и, как мог, закрыл их с помощью пластырей. Все это время его пистолет был нацелен на Диогена, руки которого он сковал наручниками за спиной. Он слышал пульсацию вертолетов Лонгстрита. – На подходе кавалерия, – бесцветным тоном заметил Диоген. Пендергаст проигнорировал замечание своего брата. Раны Констанс оказались не настолько глубокими, чтобы вызывать опасения, но они также не были поверхностными и поэтому требовали наложения швов. Констанс потеряла много крови, и Пендергаст боялся, что она может впасть в шоковое состояние, хотя она и казалась странно сосредоточенной. Кроме того, ее психологическая стабильность в настоящий момент во многом оставалась под очень большим вопросом. Ее нужно было как можно скорее увезти с острова. – Ну что ж, frater, – сказал Диоген, – если ты все еще планируешь пощадить меня, то, что дальше?